Стрела сорвалась сама, без усилий – и попала прямо в цель.
– Да!
Лита улыбнулась: наверное, это случайно получилось.
– Давай еще.
Лита снова натянула тетиву и снова не успела даже сосредоточиться, а стрела уже вырвалась на свободу – и опять попала в цель.
– Ну вот, – улыбнулся Лангур, глядя ей в глаза. – Ты научилась.
«И теперь не нужны тренировки, – молча продолжила Лита. – Теперь только война». И тогда она поспешно заговорила о том, что давно продумывала в одиночестве, не решаясь поделиться даже с Харзой:
– Теперь надо научить стрелять всех женщин. И поговорить со старейшиной.
И, увидев недоуменный взгляд Лангура, заволновалась, заторопилась:
– Послушай. Урфы давно приходят на вашу землю, они знают ваши слабые места, а скоро узнают, как вы сражаетесь, и исход битвы решит только количество человек.
– И умение драться.
– Обманем их. Вспомни последний бой: они теснили женщин к центру, зная, что женщины слабее, их топоры легче, руки короче, их проще затоптать. Но если мы выведем женщин из боя, дадим им луки, научим стрелять и спрячем в лесу так, чтобы, когда вы начнете биться, они обошли урфов и начали обстреливать их сзади…
– Стрелять в спину врагу?
– Они едят ваших детей!
Лангур молчал. Он обдумывал, пытался представить.
– Ты же сам говорил, что женщины не должны быть в сердце битвы, – осторожно сказала Лита.
– Я имел в виду тебя.
– И чем я лучше других? У каждого мужчины, чья жена или дочь бьется с урфами, будут те же мысли… – Она запнулась. – Прости, я не имела в виду, что ты… что мы, но просто я…
Он взял ее руку. Сжал пальцы. Она не смела поднять на него глаза. Что за чушь она сморозила? Что он теперь про нее подумает? Что она напрашивается к нему в жены? Через силу она проговорила:
– Надо использовать нашу силу правильно. Женщины смогут обойти урфов незаметно, пока вы деретесь с ними на топорах и мечах, и выстрелить им в спину.
– Если они начнут бояться позора умереть со стрелой в спине, то, может, не сунутся к нам больше…
– Тогда лучше срывать с них маски – этого они боятся больше смерти. Я не знаю почему.
Лангур задумчиво кивнул. Он все еще перебирал ее пальцы, но было видно, что думает только о плане, предложенном Литой.
«Ну же, соглашайся! – молча уговаривала его Лита. – Ты знаешь, что я права!»
– Нам надо объединиться, – он наконец отпустил ее руку. – Надо собрать всех старейшин, рассказать им про луки, про маски. Урфы идут от одной деревни к другой, кто-то сопротивляется, но кто-то отдает все, что есть, лишь бы остаться в живых.
– Надо драться всем!
– Да, это я и хочу сказать. Я пойду по Лесному пределу, поговорю со всеми старейшинами. Пойдешь со мной?
На мгновение у нее будто бы остановилось сердце, и она увидела это: идти с ним по лесу, от одной деревни к другой, сидеть по вечерам у костра, ночевать под звездами, говорить обо всем… «Это опять плохо кончится», – остановила она себя, а Лангуру ответила:
– Да, и Харзу возьмем. Он умеет… разговаривать с людьми.
Лангур насмешливо вскинул брови.
– И охотник хороший, – добавила Лита.
– Как скажешь, – и его голос прозвучал очень уж равнодушно.
Лита вздохнула.
Харза сидел на крыльце дома Тауры, затачивал ножом деревянное копье.
– Куда это вы с Лангуром все время ходите? – хмуро спросил он.
– Он учил меня стрелять из лука.
– Из лука? Не знал, что у них есть луки.
– Он сделал его для меня. Он сказал, что надо всех женщин научить стрелять и поставить в отдалении, чтобы они обстреливали урфов издалека…
Лита сама не поняла, зачем так сказала, почему свою идею переложила на Лангура. Может, чтобы избежать насмешливого взгляда Харзы?
– Ну, раз Лангур сказал!
– Я с ним согласна. Урфы умеют драться только на мечах, лучников у них нет, а мы сможем сохранить женщинам жизни, если они будут драться на расстоянии.
– Мужчинам, значит, жизнь сохранять не надо, – возмутился Харза.
Лита улыбнулась и положила руку ему на плечо:
– У вас хуже получается растить детей и справляться с хозяйством.
– Вот попросишь меня в следующий раз нож тебе наточить… – проворчал он, но больше не спорил.
Непростой браслет
Лангур поговорил со старейшиной, и та велела дать им в дорогу гороховых лепешек и десяток вареных яиц. Остальное пропитание добудут сами, да и переходы между деревнями не так уж долги, а добрые люди везде найдутся, накормят. Еще Таура что-то написала на тряпице, отдала Лангуру.
– Показывай это каждой старейшине, пусть знают, что я поддерживаю вашу затею. И у каждого, кто согласится воевать против урфов, бери такую же. Если мы хотим победить, нам нужен не только Лесной предел, мой мальчик, а все сразу. Чем ближе к предгорьям, тем упрямее народ. Тебе будет нелегко уговорить Горный предел, но пусть они видят, что за тобой стоим все мы, весь лес. Ты точно решил взять с собой чужаков?
Она кивнула на Литу и Харзу, будто их здесь не было.
– Это идея Литы, она лучше сможет ее объяснить, а Харза…
– Если что-то пойдет не так, – перебила его Таура, – пусть Харза мчится сюда во весь дух. У него быстрые ноги и чуткость куницы.
Лангур кивнул и выдохнул с облегчением. До сих пор он не мог понять, зачем Лита позвала с собой этого верткого балагура. Он называл ее сестрой, но Лангур ни разу не слышал, чтобы Лита называла его братом. А уж двух менее похожих людей трудно было представить. Но они пришли сюда вместе, часто шептались о чем-то, у них были свои секреты и какая-то общая прошлая жизнь.
Лангур сжал зубы, кивнул старейшине и, не глядя на этих двоих, ушел. Ему показалось, что Лита что-то сказала вслед, но он не расслышал, что именно, и не стал оборачиваться. Что ему до чужой девчонки? Она пришла ниоткуда и однажды так же уйдет. Может, все, что ей было нужно, – это кто-то, кто поможет добраться до гор, поэтому и берет с собой желтоглазого Харзу, а он, Лангур… ну, просто под руку подвернулся. От этой мысли у него перехватило дыхание.
«Она не такая», – сказал он себе и заставил вспомнить, как впервые увидел ее – всю залитую солнечным светом, с младенцем на руках. Она показалась ему в тот миг богиней жизни, самой прекрасной девушкой в мире. «Хватит! – велел себе Лангур. – Мне надо жениться. Вот возьму себе девушку из наших, пусть родит мне пятерых детей». Тут же представил, что так и будет, что его женой станет, например, Висна или Баки, а Лита будет принимать у нее роды, поможет появиться на свет их первенцу. Представил и понял, что не сможет жениться, пока эта зеленоглазая девочка здесь, рядом, и смотрит на него.
«А если она снова одна из тех, что исчезают бесследно?» – в смятении подумал он и тут же помотал головой: нет, нет, Лита совсем на них не похожа. Те приходят по осени и стараются побыстрее освоиться, общаются все больше с молодыми парнями, сильными, крепкими, так и липнут, ему ли не знать. Лита же, наоборот, лишний раз глаз на него не поднимет, отводит взгляд, будто бережет какую-то свою тайну. И Харза… никогда Лангур не слышал, чтобы те, кто исчезает бесследно, приходили с парнями и с собаками.
Лангур собрал самое необходимое для дальней дороги. Чертов Харза! Зачем он едет с ними? «Харза не виноват, – упрекнул себя Лангур. – Не он напросился, это Лита его позвала, будто условие поставила, а он просто согласился, потому что… да, потому что она его царица». У Лангура резко заболела голова. Он схватил рубанок и вышел во двор, встал к верстаку.
Харза не любит Литу. Не как он, Лангур, любит ее, это видно, но он слушается ее, иногда будто через силу. Будто не может не подчиниться, будто ей дана какая-то власть. Глубокой осенью к ним в деревню приходили сборщики податей, забрали те последние крохи, что остались от набегов урфов. И один из них сказал, что нашлась царевна, которую все считали погибшей в младенчестве, что теперь у царя двое детей и добра от этого не жди.
«Ну, так царская дочь, поди, и живет во дворце, в Золотом городе, а не шляется по лесам в компании желтоглазого мальчишки», – Лангур погладил свежевыструганную доску. Что за чушь лезет в голову?
Он бросил рубанок, уперся руками в верстак. Зачем он думает о ней? Почему не найдет покоя?
Скрипнула стружка под чьим-то шагом, он резко обернулся. Таура.
– Я принесла тебе еще кое-что, Лангур, – сказала она. – Добрый совет.
Он кивнул, готовый слушать. Что может быть важнее доброго совета перед дорогой?
– Эта девочка, Лита… Она очень непростая. Ты и сам, наверное, заметил. Этот ее рыжий пес с белой отметиной и глазами снежного волка, ее умение чувствовать рожениц…
– А еще она хорошо дерется с урфами и ей повинуется ветер, – усмехнулся Лангур.
– Да уж. Нам они сказали, что пришли из рыбацкой деревни, но, может, ты заметил ее браслет – тот, что она носит выше локтя?
– Браслет?
– Да. На запястье у нее обычные браслеты, самодельные или купленные на базаре, они не дорогие и не очень ценные. Но вот тот, что на предплечье, – другое дело. Я видела такой лишь однажды, когда была ребенком. Девушку из нашей деревни приехал сватать царь Тиарос, отец царя Эрисоруса, что ныне правит Альтидой.
– Мать царя – из нашей деревни?
– Нет, та девушка не дожила до свадьбы, какая-то болезнь погубила ее (да хранит время ее имя!). Но, приехав свататься, царь подарил ей такой же браслет. Наша Лита – царского рода, Лангур. Будь осторожен.
Он вскинул на старейшину глаза, и она сжала его локоть, повторила:
– Будь осторожен. Мне тревожно от ее присутствия.
Провожать их вышла вся деревня. Ивка с Риу на руках сунула Лите какой-то сверток. Глаза ее покраснели от слез. Хмурый Сива держался рядом с мамой, готовый помочь. Тонта, только-только залечивший свою руку после первой драки с урфами, подошел к Лангуру, сказал жалобно:
– Можно мне с вами?
– Нет, – покачал головой Лангур.
Тонта чуть не заплакал.
Они двинулись в путь. Вся деревня смотрела им вслед.