– Просто свадьбы у нас играют после праздника Рала, в месяц дарион, вот дети и поспевают к весне.
Лита смутилась и покраснела. Она не знала ничего про свадебные традиции Альтиды, да и откуда бы ей знать? Но могла бы сообразить, ведь и сама она родилась в последний день зимы, а Харза – двумя неделями позже.
Кто-то рожал легко, как козы и собаки, с кем-то приходилось помучиться. Одна женщина чуть не умерла, из нее лилась и лилась кровь, и Лита никак не могла ее остановить. Она плакала от отчаянья и жалости, на груди у матери надрывался младенец, но тут местная знахарка принесла незнакомую Лите траву, которую назвала заживляткой, напоила отваром роженицу, и та потихоньку поправилась. Лита тут же пополнила свою травяную аптечку.
Скоро она поняла, что слава о ней как об искусной повитухе бежит впереди них, и, как ни странно, это помогало им уговорить жителей Лесного предела присоединиться к тем, кто выйдет на битву с урфами. Теперь уже Лита наравне с Лангуром разговаривала со старейшинами, и они слушали ее внимательно и даже почтительно. Тряпиц с именами в узелке Лангура становилось все больше. Они приближались к Озерному пределу.
Вести из Тауры
Сумерки разливались по лесу – светлые, нежные. Под ралутами скапливалось столько синевы, что, казалось, в нее можно закутаться, как в теплый плащ. Лангур и Харза поймали двух куропаток и сейчас жарили их на костре. В одной из деревень к ним прибился Тордьен, сказал, что пойдет бить урфов и уговорит каждого, кто будет против этой войны, встать с ним плечом к плечу. Тордьен был уже немолод, но громадного роста, даже выше Лангура и шире его в плечах, и очень силен. Лита не спрашивала, что у него случилось, но видела: несмотря на добродушное лицо, в глазах его застыла неизбывная боль. Сейчас он принес из леса два сухих дерева, положил у костра, чтобы было удобно сидеть. Лита благодарно улыбнулась.
– Уже весна, – сказал Харза, потянув носом воздух.
– В это время урфы особенно злые и голодные, – кивнул Лангур. – Надо быть начеку.
– Чем скорее придем в Озерный предел, тем лучше, – буркнул Тордьен. – Урфы-то, они не очень Озерный предел любят, краешком его обходят.
– Почему? – встрепенулась Лита.
– Кто ж их поймет. Наверное, сытые уже отсюда идут, груженые, домой торопятся.
– Ну, в этот раз все наоборот, – усмехнулся Харза, прищурив глаза.
Все замолчали, глядя в костер. Только Солке поднял вдруг голову, навострил уши.
– Что там, Солке? Белка?
– Тш-ш-ш, – зашипел тут же Харза и положил руку на рукоять меча.
Лангур подтянул к себе свой, Тордьен хрустнул пальцами. Лита представила, что урфы неслышно окружили их стоянку и готовятся напасть, скаля под маской гнилые зубы. «Какие мы ротозеи, – горестно подумала она, – надо было выставить караул». Солке зарычал, вскочил на ноги, залаял. Лангур и Тордьен поднялись, Харза и Лита за ними. Лита зарядила лук, прицелилась в темноту.
– Не стреляйте! – раздалось из этой темноты, и в круг костра вышел молодой парнишка, а за ним еще один.
– Эй! – крикнул Лангур, не опуская меча. – Я тебя знаю.
– Я Тонта, Лангур! Я тоже из Тауры. А это Ялу, он ищет свою сестру Брику.
– Что вы здесь делаете?
– Я шел за вами, потому что… – Он запнулся, смутился, но вскинул голову и сделал шаг вперед, показал на Литу. – Она вылечила меня. Мама говорит, что спасла. Я хотел отблагодарить.
– И для этого потащился следом, чтобы пугать нас по ночам? – проворчал Харза.
– Я не хотел пугать! Просто у нас… это… еда закончилась. Вчера. А так мы с вами от самой Висы идем.
Лангур наконец убрал меч. Лита не обрадовалась мальчишкам, но они были такими уставшими и, кажется, впрямь голодными.
– Идите уж, – сказала она. – Поешьте.
– И как в лесу можно голодать? – продолжал ворчать Харза. – Зверья ведь навалом, слава Гете.
Тонта смутился, потер переносицу.
– Что ж, ты в Висе сестру свою не встретил разве? – спросила Лита Ялу.
– Встретил. Повидал. Жива-здорова, ну и ладно. Говорит, ты ее от урфов спасла. Ее и ребенка тоже.
– Всех мы спасли, – вздохнула Лита, вспомнив тот жуткий день.
– Она несчастная какая-то, Брика наша. Только поженились, как муж ее в город ушел, на заработки вроде, только вот до сих пор не вернулся. А тут еще и урфы…
– Как ее сын? – спросила Лита.
– Маленький больно. Но женщины там хорошо о ней заботятся, она и уходить не хочет, дома-то у нас смеются над ней. Ну, что муж ушел и не возвращается.
– Пусть в Висе остается, там безопаснее, – сказал Лангур. – Ну а ты чего домой не воротился?
– Так это… – Ялу смутился. – Страшно одному воротаться. Ну как снова урфы? А Тонта… Тонта говорит: пойдем со мной Тимирилис искать, – кивнул он на Литу, – будем ей верными воинами.
Мужчины засмеялись, Тонта и Ялу захорохорились:
– А чего! Мы можем драться! Да если надо, мы…
Лита задумчиво смотрела в костер. Что за прозвище ей здесь придумали? Даже вроде как и не прозвище, а звание. Что-то связанное с ветром, с Тимирером… Надо будет все-таки попытать Лангура, пусть расскажет, что это слово означает.
Дорога до Озерного предела петляла по лесу так, будто пряха-неумеха специально запутала нитку. Несколько раз им попадались упавшие поперек дороги молодые ралуты, и Тордьен усмехался:
– Кариб тешится, проверяет нас.
Но и Тордьен, с его силой, не мог оттащить ралуту с дороги. Даже когда они брались все вместе: огромный Тордьен, сильный Лангур, жилистый Харза, тощие Тонта и Ялу и сама Лита, – поваленная ралута не двигалась. Приходилось перелезать поверху. Оказавшись впервые между веток, вдохнув их смолистый свежий запах, Лита чуть не заплакала – так остро он напомнил ей о доме, о том времени, которое навсегда потеряно, разбито, исковеркано. Когда перелезали через вторую ралуту, она сорвала веточку, заткнула ее за пояс туники. Харза заметил, нахмурился, но ничего не сказал.
На третий день они вышли к первому озеру. Было оно небольшое и почти круглое. Мужчины радостно бросились купаться, хотя день был нежаркий, по-весеннему свежий. Потом наловили рыбы, вознесли молитвы Айрус и наелись досыта жирного рыбного супа.
Бесхитростный Ялу сказал Тонте:
– Хорошо, что я с тобой пошел. В жизни так много не ел.
Мужчины засмеялись, а у Литы на глаза вдруг навернулись слезы, она притворилась, что это дым от костра попал, и поскорее отошла подальше, за деревья, тоже наскоро искупалась и долго сидела потом, кутаясь в свой плащ, пахнущий шерстью собак и коз, ралутами, домом.
– Благодатный тут край! – сказал Тордьен на следующий день.
Они шли по берегу вытянутого, как кинжал, озера, которое соединялось протокой с другим – поменьше.
– Моя жена была из озерчан. Люди тут добрые, отзывчивые, вроде как мягкие. Это им Айрус помогает, смягчает нрав. Да и урфы сюда редко захаживают – если уж только совсем не смогут по другим деревням ничего собрать.
Лита и Лангур переглянулись. Значит, в этом году Озерному пределу придется нелегко.
– Почему? – спросила Лита.
– Кто их знает? Может, рыбу не любят, а больше озерным и дать-то нечего.
И Тордьен ускорил шаг. Никто не осмелился спросить про жену, которая «была».
Лангур ухватил Литу за локоть.
– Тимирилис, мы должны хорошо подготовить Озерный предел. Убедить их драться, а не прятаться и откупаться.
Лита кивнула. Лангур не сразу отпустил ее локоть.
Озерный предел
Они смотрели на нее. Все, сколько было. Весь Озерный предел, девять деревень. Старейшины – девять женщин разных возрастов – одевались здесь в синее, но больше ничем не отличались от остальных жителей. Лита не ожидала, что они соберутся все тут, у священного озера, что захотят говорить с ними все вместе и что попросят говорить именно ее, а не Лангура. Что Солке вызовет у них почтительный трепет, что они будут кланяться ему, что сразу распознают в нем бога ветров. И теперь они стояли напротив нее и ждали. Ждали, что она докажет свое право звать их за собой, развязывать войну, нарушив привычный порядок вещей. Солке у ее ног коротко тявкнул. «О бог ветров, простора и неба, покровитель мой и защитник, легкоступный Тимирер! Помоги мне убедить их… ну, или хотя бы остаться в живых!» Лита помнила: молитва должна быть искренней, и, пожалуй, эта была самой искренней в ее жизни.
– Люди Озерного предела! – выкрикнула она, удивляясь и радуясь, что голос звучит не пискляво и не хрипло, а как надо – сильно, но без напора. – Из года в год вы платите дань жестоким урфам. Они идут через ваши земли, опустошая их, лишая вас еды и самоуважения, отбирая улов и детей. Они убивают и грабят, а мы – мы просто прячемся в подмышках у Геты и молимся, чтобы нас не нашли.
Она увидела, что Лангур усмехнулся. Подмышки Геты его так развеселили? Или что она опять сказала «мы», а не «вы»?
– Я обычная девушка. Я шла в храм Всех богов, чтобы стать жрицей, но не смогла пройти мимо, когда увидела, как урфы забирают у матери младенца, которому я накануне помогла прийти в этот мир. Боги остановили меня.
Тихий шепот, как легкий ветер, пробежал по толпе. Многие женщины закивали. «Они слышали обо мне, – поняла Лита. – Интересно, как много? И что из того, что они слышали, – правда?»
– Мы отстояли деревню Тауру, хотя совсем не были готовы к битве. Потом мы выиграли еще много битв. Весь Лесной предел воевал вместе с нами! – она протянула толпе руку с зажатыми в кулаке тряпицами, на которых были написаны имена всех старейшин Лесного предела. – Урфы не демоны! Не злые боги! Они люди, просто очень жестокие. Они хотят есть и пить, они устают и боятся лишиться деревянных масок, закрывающих лица. А значит, их можно победить!
Она перевела дух. Люди больше не перешептывались и не отводили глаза. Они слушали.
– Урфы ушли из Лесного предела с маленькой добычей, потеряв в битвах своих людей. Они придут сюда голодные и обозленные. Но мы знаем, как с ними сражаться, и знаем, как победить. Лесной предел отправил нас к вам, чтобы договориться дать отпор урфам – вместе!