Лита — страница 37 из 56

Она протянула руки в порыве красноречия, Солке снова тявкнул, а неожиданный порыв ветра взметнул ее волосы. Толпа ахнула и чуть отодвинулась. Люди перешептывались, придерживая шапки. Новый порыв ветра пронесся над людьми и поднял на озере волны. И вдруг три старейшины, не сговариваясь, но почти одновременно преклонили колена, а за ними – остальные женщины в синем. А потом – все жители Озерного предела.

Лангур и Харза улыбнулись ей поверх голов – Озерный предел был с ними.


– Не сильно радуйтесь, – сказал Лангур вечером. – Озерчане мягкие и впечатлительные, в Горном пределе так легко не получится.

Но Лита не могла не радоваться, что так просто убедила Озерный предел присоединиться к ним. Спасибо Тимиреру! Они победят урфов. Они будут свободны. И тогда она наконец сможет отправиться дальше – к маме.

– Что мы будем делать теперь? – спросила она.

– Я думаю, надо собрать общее войско в одном месте, например на равнине между Горным и Озерным пределами, и дать урфам настоящий бой. За лето мы подготовимся, научим всех стрелять из луков и драться на мечах. Надо прямо сейчас отправить Харзу обратно в Тауру. Он сможет пробраться незаметно и быстро и приведет сюда воинов из Лесного предела. Мы немного опережаем урфов, но скоро они будут здесь.

– Но если все, кто может сражаться, будут здесь, кто защитит лесные деревни?

– Урфы не повернут обратно. Пройдя весь Лесной предел, они придут сюда, к озерам, а потом вернутся в свои земли. Они всегда так поступают.

– Если они настолько предсказуемы, почему вы до сих пор не победили? – фыркнул Харза.

Лангур пожал плечами и улыбнулся Лите:

– Нам не хватало того, кто поведет в бой.

Лита не сразу поняла, что он имеет в виду, но эти двое смотрели на нее слишком уж выразительно.

– Что? – спросила она.

– А теперь ты у нас есть, – сказал Лангур. – Та, что пришла из леса с Тимирером в облике пса с сиреневыми глазами. Та, что помогает начаться новой жизни. Та, что разговаривает с ветром.

И он вдруг встал перед ней на одно колено, прижав ладонь ко лбу:

– Я клянусь тебе в верности, Тимирилис, и пойду за тобой в любой бой.

– Но я…

Разве она может вести за собой Лангура и всех этих мужчин? Что она знает о войне, об урфах, о жизни? Он даже не говорит ей, что означает это слово, которым он вздумал называть ее. Она, конечно, понимает, что оно как-то связано с богом ветров, но… В растерянности Лита посмотрела на Харзу.

– От меня не дождешься, – весело прошептал он, но подошел, взял ее руку и положил ладонь на голову Лангура.

– Я не знаю, что мне делать, Лангур, – пробормотала Лита, стараясь остановить пальцы, которым хотелось перебирать эти солнечные кудри.

– Прими мою клятву, Тимирилис. Прими мою верность.

– Я принимаю.

Они ждали урфов, наточив мечи, топоры и смастерив каждой женщине лук. Ждали, что они придут голодные, злые, беспощадные. Ждали у главной деревни Озерного предела, самой богатой и большой. Она называлась Свила и стояла в стороне от дороги, за огромным озером, окна ее отражались в спокойной ласковой воде. Лита и ее крохотная армия приплыли в Свилу на лодках и сразу же начали готовиться к битве. Но прошел день, два, неделя, Лита приняла двоих младенцев, девочку и мальчика, косогоры окрасились желтым – это распустились мелкие цветы, что росли на проталинах и помогали заживлять раны, отец говорил, что это любимый цветок всех богов, у него было какое-то правильное название, но Лита позабыла его, а здесь все называли их веснянками, – и Лита собрала их в больших количествах, ожидая много раненых.


И вот однажды ночью они проснулись от зарева и запаха дыма, который принес ветер с того берега озера, а потом оттуда приплыла женщина. На щеке ее алел кровоподтек, она, задыхаясь, рассказала, что урфы пришли и сожгли дотла две деревни на том берегу. Что они забрали все, что было, и ушли дальше, в горы. Она чудом выжила: притворилась мертвой, всю ночь пролежала под телом своей убитой матери, а на рассвете бросилась в воду. Ее заметили, но догонять не стали.

Лангур был темнее тучи. У Литы ком застрял в горле и мешал говорить. Харза с Тордьеном уплыли в сожженные деревни. Свила зажгла поминальные костры.

– Почему они не пришли сюда? – спросил Тонта. – Ведь мы их ждали.

Лангур только головой мотнул. Не все ли теперь равно? Но Лите этот вопрос не давал покоя. Она еще раз поговорила со спасшейся девушкой, снова и снова просила ее вспомнить: точно ли урфы ее заметили? Догоняли? А когда бросили погоню?

– Так сразу, как я в воду плюхнулась, так и бросили. Стояли на берегу, топорами своими трясли и кричали.

Девушка заплакала, но Лита только и смогла, что погладить ее по плечу. Ей нечем было ее утешить. Потом она пошла к старейшине Свиле. Выяснила, что урфы разграбили эту богатую деревню лишь однажды, несколько лет назад.

– А как они пришли? Переплыли озеро?

Свила задумалась.

– Я тогда еще не была старейшиной… нет, не по воде. Они вокруг озера обошли, вон с того краю. Там дорога была, а потом озеро разлилось, хвала Айрус, заступнице нашей, и дорогу размыло, тот край заболотился – видишь, деревья в воде стоят.

– А с другой стороны?

– Там протока. Раньше мост был, да снесло как-то в снежный год, а мы не восстановили. На лодках проще перебраться.

– И после этого они к вам не приходили?

– Хвала всем богам!

Лита пошла к Лангуру. Он раздобыл у здешнего плотника рубанок и строгал доску… кажется, уже пятую. Стружка яростно летела из-под лезвия.

– Они боятся воды, – сказала Лита ему в спину.

Лангур вздрогнул, руки его застыли. Рубанок стукнул о доску, и Лангур вытер лицо. «То ли пот, то ли слезы», – подумала Лита.

– Что?

– Урфы боятся воды. Они не пришли в Свилу, потому что не могут переплыть озеро. Они не идут на Золотой город, хотя там есть чем поживиться, потому что между пределами и городом – огромная река, а мост разрушен. Они боятся воды, Лангур!

Ее голос звенел от важности открытия.

Он повернулся к ней. Лита подумала, что не такой уж он и взрослый, вряд ли старше ее брата Фиорта.

– Мы должны это использовать, – пробормотала она, потому что он молчал. – Я пока не знаю как, но…

Лангур вдруг шагнул к ней, обнял, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы и стоял так, не говоря ни слова. А потом так же молча отпустил и ушел очень уж быстрым шагом.

Зовущая ветер

В лесу бушевала весна. В начале месяца саари Лита и все, кто присоединился к ней, еще стояли в Озерном пределе. Было решено двигаться всем вместе к Горному, но ждали устойчивой погоды. Лита разглядывала свою рукописную карту и видела, что Арыцкий перевал совсем близко, а за ним – храм Всех богов и мама с Кассионой. Если бы Лита могла, она бы ушла в эти горы, но она не могла. Каждый день приходили и приходили люди из разных деревень, разных пределов, часто с женами и детьми, они склоняли перед ней голову, просили принять их в ее войско и позволить сражаться с ней плечом к плечу с проклятыми урфами. Лита с каждым днем все больше входила в роль главнокомандующего этой странной армией, которая не умела толком драться, а оружие каждый мастерил себе сам, потому что оружейников не хватало. Сами себе добывали еду в лесу и озерах, ставили шалаши и собирались вечерами у костров, чтобы рассказывать страшные сказки и петь песни.

Людей становилось все больше, но и Лита, и Харза, и Лангур понимали, что их войско по-прежнему мало, а главное – совершенно не обучено. Однажды присоединилась к ним и Виса, а с нею человек пятьдесят мужчин и вдвое меньше женщин, зато эти женщины пришли сюда не вслед за мужьями и сыновьями, а чтобы драться наравне с ними – у каждой за спиной был лук и колчан со стрелами.

– Тимирилис, – сказала Виса, – Лангур рассказал нам, что ты готова брать к себе и женщин, если они будут держаться от схватки на расстоянии полета стрелы, – и она попыталась преклонить колена.

– Виса! – поспешно остановила ее Лита и порывисто обняла, но тут же смутилась, отступила на шаг и спросила: – На кого же ты оставила свою деревню?

– На своего сына. Он еще мальчишка, а уже рвется в бой, ну так пусть сперва попробует управиться с деревней, – усмехнулась она, и Лита рассмеялась.

Вызрели целительные дожди Айрус, а Гета расцвела лугами и лесными полянами. Лите хотелось научиться летать, чтобы не наступать на цветы, – так густо они усыпали поляны в лесу. Воздух пьянил, будоражил, и не верилось, что где-то совсем рядом, за равниной и горами, есть зло, и оно снова придет, снова заполонит собой деревни и опустошит их, не успеют пролиться осенние слезы Айрус.


Вечером, сидя у костра рядом с Лангуром, который строгал стрелы, она снова спросила:

– Что за слово вы повторяете все время, когда обращаетесь ко мне?

– Тимирилис – так мы зовем тебя.

– И ты первый начал, еще там, на тималу. Что же это значит? Скажи наконец, пока я не решила, что вы зовете меня старой каргой.

Лангур рассмеялся, а потом сказал:

– Это староальтийское лесное наречие. Твое имя означает «зовущая ветер».

– И почему же ты меня так назвал, а остальные подхватили?

– А ты не заметила, что ветер всегда на твоей стороне? Твои стрелы бьют без промаха, будто сам Тимирер несет их, а перед каждой битвой ты обнимаешься с деревьям, – улыбнулся Лангур. – Они думают, что ты возлюбленная бога Тимирера, а деревья дают тебе силу.

– Я и с Солке обнимаюсь, – проворчала Лита. – Как будет на лесном наречии «обнимающая собак»?

Они посмеялись, но Лангур все-таки объяснил:

– Здесь верят, что деревья – дети Геты и Тимирера, ведь они растут из земли и достают до неба. Твои стрелы всегда летят в цель, ты помогаешь роженицам, облегчаешь их боль. Для всех нас это проявление божественной силы.

– Разве ваши женщины не умеют принимать роды? – покачала головой Лита. – Как-то же вы справлялись до меня.

– Да, но ведь ты еще и слышишь, чувствуешь, когда нужна помощь, и у тебя не умерла ни одна роженица, ни один младенец.