– Мы выиграли эту битву, – сказала Лита, садясь на бревно у костра и повернувшись к горцам. – Моих слов не хватит, чтобы выразить, как вовремя вы пришли к нам на помощь. Будьте как дома в нашем лагере, и да благословят боги ваши дни. – Она приложила руку к сердцу и поклонилась каждому горцу. Они ответили ей тем же.
– Но мы не можем знать, как скоро эти твари залижут раны и придут к нам опять, – покачала головой Виса.
– Они учатся у нас же: некоторые маски невозможно было сдернуть, будто они приклеены к лицу заклятьем, – сказал один из командиров.
– А в некоторые вставлены шипы, – Харза показал ладонь: она вся была в мелких незаживающих царапинах. – В следующий раз они пропитают их ядом. Я бы так и сделал.
– В следующий раз мы не сможем выйти с ними на бой, мы потеряли слишком много людей, наши мальчики не успеют подрасти, чтобы заменить павших отцов, – покачал головой Лангур. – И кто знает, как скоро урфы соберут новое войско…
– Нет, – перебила его Лита. – Это мы соберем войско и пойдем в Золотой город. И потребуем у царя объяснить, почему он не защищает свой народ.
Харза и кто-то еще заорали, будто вдруг сбылась их мечта, но Глен и Лангур смотрели на нее так, что она ужаснулась: «Что я говорю? Зачем?» Но было поздно. Весть о том, что царевна Альтиды собирает армию, чтобы идти войной на царя и Первый совет, понеслась по деревне, как взбесившаяся лошадь.
Лита умывалась, переодевалась, стирала одежду, строгала новые стрелы, а сама только и думала о словах, что вырвались и которых не вернуть. «Но разве я не права? Урфы приходят и грабят наши деревни, убивают наш народ… Мой народ! Да и без урфов… Они тут умирают с голоду, последняя нищая марика Золотого города живет богаче, чем старейшины деревень здесь! А Первый совет еще требует от них уплаты налогов! Разве это справедливо? Разве должны женщины и дети прятаться в лесу, как звери, бросая свои дома, стариков? И я тоже женщина, и я еще ребенок. Я тоже должна бежать и прятаться, но разве я могу? Я Тимирилис Литари Артемис Флон Аскера, царевна Альтиды. Если я побегу и спрячусь, кто победит урфов и спасет тех, кто не в силах сам постоять за себя?»
Лита бросила нож, которым строгала стрелы, и вспомнила книгу, которую оставила ей старуха перед битвой с урфами. Старуху она больше не видела, но темно-синяя книга так и лежала на скамейке, у чаши с водой. Лита погладила обложку и открыла ее. «Стратегия битвы», – было написано на первой странице, и дальше – схемы, незнакомые слова, таблицы. Все о том, как начать войну и победить.
Ее армию лихорадило. Все спешно начали собирать пожитки, отправлять жен и детей по домам, пару раз Лита наблюдала истерики под названием «Я иду с тобой», которые устраивали жены и невесты. Но особым приказом светлой ралу из женщин с армией оставались только лучницы.
– Нас ждет длинный переход и тяжелая переправа через огромную реку. Нельзя брать их с собой, – сказала Лита Висе, и та кивнула, соглашаясь. Скоро все женщины с детьми разошлись по своим деревням.
Лите нравилась Виса. Нравились ее спокойствие и мудрость и что она всегда говорит ей правду. Однажды Виса спросила ее:
– Зачем тебе на самом деле идти в Золотой город? Из-за того вечного, что принес тебе флейту?
– Из-за слов, что были написаны на его затылке. – И, сама не понимая зачем, она рассказала Висе историю своего брата. Как он потерял в детстве мать, как рос один в огромном дворце, как не хотел быть царем и как полюбил вечную. Которую она, Литари Артемис Флон Аскера, убила. И теперь ее брат отказывается править этой страной. Он, мужчина и наследник престола, скорее сядет на корабль и сбежит в дальние страны, чем станет царем Альтиды. Какое право он имеет быть таким слабым? Сваливать на нее свое бремя? Не оставлять ей выбора? Виса слушала не перебивая. А потом сказала:
– Знаешь, в чем наша беда? Мы разрешили женщинам быть сильными, разрешили им воевать, управлять деревнями, спорить, но мы до сих пор не можем позволить мужчинам плакать.
Она встала с бревна, на котором они сидели, положила руку Лите на голову, будто заставляя подумать о ее словах, и пошла прочь, ничего больше не сказав.
Лита смотрела ей вслед, все еще ощущая тяжесть руки.
Песнь об Анилу
«Хорошо, что здесь растут не ралуты, а другие деревья» – вот о чем думала Лита, стоя на берегу реки и глядя в ее быстрые темные воды. Она не смогла бы приказать рубить священные деревья. Река встретила ее армию дождем и ветром. Люди были измучены долгим переходом от пустоши, где дрались с урфами, через лес и полупустые деревни. Лита замечала, что кто-то остался со своими семьями, и не могла винить их в этом. Во всем этом походе было что-то неправильное, что бы там ни говорил Харза, как бы ни верили в нее Лангур и Тонта.
«Зачем я делаю это? Для чего? В войне с урфами был смысл: мы дрались, мы убивали, чтобы защититься, чтобы прогнать их с наших земель, чтобы наши дети росли без страха, но сейчас… Для чего я веду этих людей на смерть? Разве мало мне потерь? Какое мне дело до Первого совета? Фиорт сказал «Приди и властвуй!», безумная старуха дала книжку и наплела с три короба, а я развесила уши, собрала людей, я играю музыку нелепых надежд, славы и правого дела. Но ведь это вранье. Я тащу телегу этой войны… почему? Почему я не могу остановиться, свернуть, бросить все это?»
Лита поднялась с земли тяжело, будто всех убитых ей взвалили на плечи. Она не хочет воевать. Она хочет принимать младенцев и собирать травы. Но если Лангур прав, то весной урфы придут и убьют всех, кто еще остался в живых. Надо что-то делать, надо что-то делать.
«Мы должны, – упрямо твердила она. – Мы должны свергнуть Первый совет. Он – самое большое зло, которому никто не может противостоять. Он придумывает законы, которым невозможно следовать. Он убивает любовь и веру в лучшее. Я свергну всех этих советников: Ашицу, Таира – и пусть отец правит Альтидой. Он мудрый и добрый, без них он сможет все устроить справедливо и честно!» Она все чаще открывала темно-синюю книгу, будто ища у нее подтверждения правильности своего решения. Скоро она будет разбираться в тактике и стратегии не хуже Фиорта, которому вдалбливают эту науку лучшие учителя Золотого города.
К ней подошел Харза. Молча встал рядом, глядя на тот берег. Вспоминал ли он, как они переплывали реку на двери от входа в башню, или думал о своей маме, к которой они были все ближе? Если, конечно, Ойра еще жива и в Золотом городе… Лита не решилась спросить, о чем он молчит.
– Если мы построим переправу, то откроем дорогу урфам к Золотому городу, – проговорила Лита.
– И поделом ему, – жестко оборвал ее Харза. – Тебе жаль их? Мне нет. Я хочу, чтобы урфы ворвались в Золотой город.
Лита промолчала. Харза никогда не был в городе, не видел его храмов, мостов и садов, у него нет там друзей. Лита вспомнила Митас, которую считали сумасшедшей, хотя она просто не боялась говорить людям правду, и доброго Ятла-табачника, и няню Фиорта Хлою, и всех своих наставниц… Харзой движет ненависть и желание узнать, что стало с Ойрой, но разве все эти люди виноваты? Разве они заслужили?
«А разве Ойра заслужила? Ярсун? Флон? Сам Харза и я? Синра, Ивка, Тордьен, Ялу, Брика, Варус…» – в ее голове зазвучали имена погибших, осиротевших, овдовевших, потерявших самое дорогое, в памяти она прокручивала день своей казни и безмолвную покорную толпу, заполнившую огромную площадь от края до края, а голос уже отдавал приказы: валить деревья и строить плоты.
– Если мы свергнем Первый совет, – сказал Харза, – то сразу же отремонтируем сигнальные башни, выставим тут патрули и будем караулить урфов. Это будет справедливо.
Да, это будет справедливо. Но сначала нужно победить. Лита вспомнила дворцовых стражников, личную армию отца – она как-то присутствовала на общем смотре – и передернула плечами. «Нет, я зря боюсь, – сказала она себе. – У них красивая форма, и быстрые колесницы, и дисциплина тоже, да, но разве они умеют сражаться? Альтида сто лет ни с кем не воевала, это солдаты парадов и смотров, они не умеют драться, как мы».
На строительство переправы ушло почти пять дней. Сначала связали большие плоты. Потом несколько человек переправились на тот берег и натянули несколько веревок над рекой. Течение было быстрое, а река глубокой. Надо держаться за веревки, пока люди и дуги будут переплывать на плотах. Лита не была уверена в этой затее, но, к ее удивлению, все получилось, и к вечеру пятого дня армия светлой ралу оказалась на другом берегу. Теперь им предстояло пройти лесами до Золотого города и свергнуть Первый совет.
Воодушевленное победой над урфами, сбросившее бремя вечного изматывающего страха, ее войско собиралось вечерами у костров, чтобы петь старинные песни и рассказывать легенды этой земли. Все они были незнакомы Лите: ни в книгах Вальтанаса, ни на уроках во дворце ей такие не встречались. Мама тоже никогда их не рассказывала, хотя Лита уже почти убедила себя, что она родом из Лесного или Озерного предела.
Так вечером, после переправы, Лита впервые услышала песнь об Анилу.
Ее пела Вериса, одна из лучниц Висы, маленькая, неприметная, но голос у нее был чарующий, а память цепкая. Все, кто сидел у ее костра, замолкали, стоило Верисе откашляться и начать петь. От остальных костров подтягивались люди, вставали кругом, слушали затаив дыхание, хотя, как и все песни пределов, эта не отличалась особым изяществом формы, да и слова были незамысловаты.
Растет трава, но не расскажет,
Течет река, но промолчит,
Бегут облака, но они забыли
О той, что думала всех победить.
Была она и умна, и весела,
И собою была хороша —
Вторая царская дочь Анилу.
Лита вздрогнула. Горло перехватило, будто кто-то сжал пальцы на ее шее.
Училась она вместе с братьями
Всем премудростям, что нужны царям,