Но как только стала взрослее, отец ей сказал:
«Ты не мужчина, и тебе не след ратному делу учиться,
Разбираться в торговле, мир изучать,
Думать о подвигах,
Городом управлять.
Подыскал я тебе жениха на чужбине,
В злобной чужой стороне,
Там все постыло, но отныне
Жить там всю жизнь тебе».
Лита беспомощно оглянулась, словно ища поддержки, но Харзы у костра не было, а Лангур, казалось, не слушал – строгал стрелы.
Но не заплакала Анилу,
Гордо ответив отцу:
«Не дал ты города мне
И править не дал,
Хоть умнее я многих твоих детей,
Все, что нашлось у тебя для меня, —
Это клетка на дальнем чужом берегу.
Есть город Гиору,
И Пафидесу, что меч не удержит,
Город построил ты.
И город для Румисора ленивого есть,
Даже обжора Катлон получит свой город в наследство.
Но мне ты не дал ни клочка родной моей милой земли.
Так запомни: я убегу и сама отвоюю то,
Что по доброй воле ты мне дать не захотел».
Лите показалось, что кто-то смотрит на нее из темноты леса. Она подняла глаза: какая-то старуха, кутаясь в черный плащ, пряталась за дерево и не спускала с нее глаз. Искрой блеснула застежка на плаще. Лита поднялась, вглядываясь в темноту, но поняла, что ей просто померещилось. Она заставила себя сесть и дослушать историю до конца. Сердце билось где-то в висках, и часть песни она упустила.
«Город Серебряный будет моим», —
Решила тогда Анилу и армию собрала,
И войною пошла на брата своего Румисора,
Известного всем умением веселиться
И жизнь прославлять.
Даже камни плясали, когда он играл
На флейте, вырезанной из ветки.
Домá улыбались и дороги смеялись,
Когда он пел свои песни.
Но пришла Анилу и сказала ему:
«Ты, Румисор, сердцем веселый,
Отдашь ли мне свой город?»
И ответил, смеясь, Румисор:
«О, глупая сестренка моя,
Разве не слышала волю отца?
Нет тебе города, нет тебе власти.
Если хочешь – живи, дам тебе я и кров, и еду,
Только город свой Серебряный отдать не могу».
Рассердилась Анилу и ушла ни с чем.
«Каменный город будет моим», —
Решила тогда Анилу
И к брату своему Пафидесу,
Прослывшему среди людей как мечтатель
И сладкоречивый поэт,
Отправилась она.
Ни лук натянуть, ни мечом взмахнуть
Не умел мечтательный Пафидес.
Но и у Анилу не было ни меча, ни арбалета,
Зато была сила другая, нам незнакомая,
Ею владела она от рождения,
От матери к ней перешла она по наследству.
Этою силой она затуманила голову бедному Пафидесу,
И решил тот, что обидели сильно его,
Поставив лишь Каменным управлять,
Третьим из всех городов.
Гордыня его захлестнула, будто волна,
И собрал он народ, и речь повел,
Будто нужен им город Златой вместо того,
Что отцом ему дан по праву рождения.
И поверили люди его сладким речам,
И собрали оружие все, что было,
И отправились на город Златой,
Чтобы пленить Гиора великого.
Но меж тем Румисор, сердцем веселый,
Воспылав вдруг завистью лютой
К брату своему Пафидесу,
Город его взял в осаду, не зная,
Что Катлон, отравленный речами злыми Анилу,
Уж город его захватил
И с землею сровнял все веселые камни.
Так брат на брата войною пошел,
Поверив нашептываниям завистливой сестры,
И погибли все города, выстоял лишь Золотой.
Вериса замолчала, видимо готовясь к следующей части повествования, но Лита, не выдержав, перебила:
– Какие горькие сказки у тебя, Вериса.
– Не бери в голову, Тимирилис, – откликнулся Лангур. А она-то думала, что он и не слушает! – Это просто старые выдумки.
– Это не выдумки! – вспыхнула всегда кроткая Вериса. – Мне рассказала бабушка, а она сами знаете, кто была.
– И кто же? – загалдели со всех сторон, засмеялись, Вериса смутилась, вспыхнула и убежала, а кто-то из женщин сказал:
– Говорят, ее бабка была из этих…
– Из каких «этих»?
– Из тех, что исчезают бесследно.
– Да, точно! Слышал такое про Верису. Вроде как бабка ее пришла, окрутила самого красивого парня в деревне, да так окрутила, что он до свадьбы не дотерпел, а про обряд Семи ночей и вовсе позабыл…
– Так им и не нужна свадьба: они ее как огня боятся.
– О том и речь. В общем, не исчезла она, видать, влюбилась сама, а может, понесла…
– Да, так и было, мне отец рассказывал, он из той же деревни был. Она сманила его потом. Сказала, что выйду за тебя, так уж и быть, но только если уйдем из Лесного предела навсегда. Вроде как нельзя ей тут жить, боги запретили, раз она осталась, не исчезла.
– Ну, так и что? При чем тут ее бабка? Анилу давным-давно жила!
– Так-то оно так, да говорят, что те, кто исчезает бесследно, служат ей, потому что сама она, Анилу-то, не умерла вовсе, а стала вроде как духом, что стережет развалины разрушенных городов, будто такое от богов ей наказание за гордыню.
Раздались и вздохи, и смешки. Лита оглядывала людей, не решаясь спросить прямо тут, при всех, кто такие эти исчезающие бесследно, но вместе с тем изнывая от любопытства. Зря она перебила и не дослушала, чем кончилась история самой Анилу, что с ней стало после падения трех городов. Она цокнула языком, привлекая внимание Лангура, и взглядом попросила его отойти от костра.
Лангур воткнул нож в бревно, на котором сидел, встал, потянулся и вышел из теплого освещенного круга. Лита незаметно шмыгнула за ним.
– Что еще за исчезающие? – спросила она, когда они отошли от костра под темные деревья.
– Брось, Тимирилис, это выдумки, каких полно по деревням ходит.
– Но все в них верят, а значит, и я должна знать. Вы никогда про них раньше не говорили!
– Повода не было.
– Ну так что?
Она не понимала, почему Лангур скрытничает, обычно он с радостью делился с ней байками Лесного предела.
– Да ну… Ну, говорят, будто приходят то в одну, то в другую деревню девушки, откуда непонятно, одеты всегда в черное. Ищут любую работу, а сами приглядываются к мужчинам, ну и…
– Что?
– Ох, ралу, ну что «что»!
Лангур покраснел так, что было видно в темноте.
– Соблазняют, что ли? – поняла Лита.
– Ну да. А как только дело сделано – исчезают.
Лита опешила.
– А зачем?
– Да вот никто и не знает. И никто никогда их больше не видит.
Лита пристально вгляделась в его лицо.
– У тебя тоже была такая, да? – догадалась она.
– Нет! – чуть не закричал Лангур. Вздохнул. – Ну, то есть… Почти была, да. Только ничего не вышло. Я замуж ее позвал, а она…
Лита подняла бровь. Лангур сказал как-то тяжело, будто даже вспоминать об этом устал:
– А она с другим целовалась. Увидел случайно на празднике Рала. С другом моим, женатым. А наутро исчезла. Как не было.
Лита погладила его по плечу. Похоже, он тоже знает, что такое разбитое сердце.
Однажды вечером к Лите подсел Глен и спросил:
– Что ты собираешься делать, когда придешь в Золотой город, ралу?
По-альтийски Глен говорил все еще не очень хорошо, поэтому Лита ответила ему на суэкском:
– Мы атакуем дворец Первого совета и потребуем у них… ну, чтобы они отказались от…
– От чего?
– От всего! От своей власти.
– Но ты же рассказывала, что их избрал народ?
– Да, но… Их избрали люди Золотого города. А пределы ведь тоже народ. Первый совет требует у них уплаты налогов, но не защищает от урфов. Пусть отправит армию, которая уничтожит их окончательно, пусть даст время пределам вырастить новый урожай, и тогда они заплатят налоги. Но не Первому совету, а тому, кто их защитит.
Глен молча смотрел в огонь, и Лита, чувствуя его несогласие, заговорила очень горячо:
– Ты просто не видел Золотой город! Ты не представляешь, в какой роскоши они все живут! Знаешь, почему он Золотой? Потому что даже пряжки сандалий дворцовых стражников украшены там золотом! А люди пределов живут как… – Лита не договорила, голос ее прервался. Но она тут же взяла себя в руки. – Разве это справедливо?
– Наверное, нет. Но то, что хочешь сделать ты, многие тоже сочтут несправедливым. Те, кто выбирал этот Первый совет, и те, кто доволен своей жизнью.
Лита не нашлась что ответить. Она смотрела в огонь, злилась и думала, что же будет, когда они доберутся до города. Сумеет ли она посмотреть в глаза Ашице? Что скажет ей отец? Встанет ли на ее сторону Фиорт? А Митас и Ятл? И если бы Алоика не родила царевичу сына, разве бы она не жила до сих пор в Золотом городе и не была бы довольна своей жизнью? Да и сама Лита…
Последняя битва
Их ждали.
Глен отправил вперед пару человек, и скоро те вернулись с искаженными страхом лицами:
– Там поле, а за ним полчища. Все в золоте, на лошадях, их там тысяча тысяч!
Лита ударила пятками в бока Ночному Ветру, обогнала свою армию, которую будто только сейчас увидела, и поразилась, какой неказистой, маленькой и жалкой она была. Но они шли вперед, ее мужественные воины, и лица были такие одухотворенные, они знали, за что сражались и что до́ма их ждут с победой.
Лита выехала из леса на поле и замерла.
Казалось, армия Золотого города тянулась до самого горизонта. Она заняла все Суульские холмы. Стяги Первого совета, царского легиона, конницы обвисли в безветрии. Лита даже не знала, что у Первого совета есть своя армия. Зачем она им? «Чтобы отражать атаки непокорных девчонок», – горько усмехнулась она.