Подойдя ближе к очередному светочу, он разглядел в неярком зеленоватом сиянии следы на полу коридора. Отпечатки подошв человека, обутого так же, как он, оставленные в тонком слое невесомых, сметенных в сторону легким касанием руки отложений…
Откуда они могли взяться? Не ходит ли он по кругу?
Шелк покачал головой. Коридор этот с самого начала круто поднимался вверх, а приглядевшись к следам и сравнив их с собственными, он сразу же понял, что отпечатки ног оставлены кем-то другим: и шаг много короче, и никакой хромоты, и ботинки заметно меньше, и каблуки не так сильно стоптаны с наружного края, как у него.
Светоч, под которым он изучал следы, оказался последним: дальше, за пределами освещенного круга, в коридоре царила непроглядная тьма. Чем бы осветить путь? Задумавшись, Шелк обыскал все карманы по очереди, но ничего подходящего не нашел. При нем имелся только азот Гиацинт, ее же иглострел, семь карточек с россыпью долек, которые он так и не удосужился сосчитать, четки, старый верный пенал (с несколькими перьями, крохотной скляницей чернил и двумя сложенными листами бумаги внутри), очки, связка ключей, а также подарок матери, наперсный гаммадион на серебряной шейной цепочке.
В носу засвербело так, что Шелк, не сдержавшись, чихнул.
Вонь дыма усиливалась, ноги начали на каждом шагу вязнуть в каком-то мягком, сухом порошке, и, мало этого, впереди, в каких-то нескольких шагах, показался тускло-красный огонек – точь-в-точь как те, что прискорбно редко встречали его поутру в топке кухонной плиты. Уголь… вне всяких сомнений, тлеющий уголь! Подойдя ближе, Шелк опустился на колени, немедля погрузившиеся в нечто мягкое, неразличимое в темноте, легонько подул и понял, что ничуть не ошибся. Свернув в жгут бумажный лист из пенала, он поднес кончик к разгоревшемуся угольку, и…
Пепел! Пепел повсюду…
Осветив коридор, Шелк обнаружил, что стоит на нижнем склоне громадной серой осыпи, с одной стороны перегородившей проход целиком, а с другой – поднимавшейся так высоко, что ему пришлось нагнуться, дабы не разбить макушку о каменный свод.
Спеша миновать узкий проем (как сделал его предшественник, оставивший в пепле следы), пока чахлый желтый огонек на кончике бумажного жгута не угас, Шелк устремился вперед. Путь оказался нелегким: здесь ноги вязли в пепле почти по колено, а от тончайшей пыли, взвившейся в воздух из-под подошв, отчаянно запершило в горле.
Шелк вновь чихнул, и на сей раз спереди, будто в ответ на его чих, донесся странный басовитый скрежет – куда громче, ниже, чем скрип сломанного механизма громадных часов, но в чем-то очень, очень ему сродни.
Между тем бумажный жгут догорел почти до самых пальцев. Перехватив бумагу поудобнее, Шелк раздул огонек и тут же бросил жгут под ноги: отсветы пламени отразились в двух парах глаз.
Прикрикнув на неведомых тварей, словно на крыс в обители, Шелк выхватил из-за пояса азот и махнул смертоносным клинком в направлении глаз. Наградой ему послужил пронзительный, страдальческий визг. Визгу немедля вторил грохот пулевого ружья и негромкий шорох лавины пепла, засыпавшего Шелка по пояс.
Ружье вновь подало голос. Гулкому грохоту выстрела сопутствовал отчаянный, почти человеческий крик. В мощном, слепящем луче, пронзившем насквозь клубы пепла, Шелк успел разглядеть существо – наполовину пса, наполовину демона, – промчавшееся мимо, подняв в воздух новые тучи пыли.
– Помогите! На помощь! – едва отдышавшись, закричал он.
Спустя пару минут к нему подошли двое солдат – могучих хемов, превосходивших его ростом на целых две головы. Приблизившись вплотную, солдаты бесцеремонно выдернули Шелка из кучи пепла.
– Ты арестован, – объявил первый, осветив лицо Шелка.
Луч света испускал не фонарь, и не свеча, и не любое другое из знакомых переносных осветительных приспособлений, и Шелк, от любопытства забывший о страхе, уставился на диковинное устройство во все глаза.
– Кто такой? – резко спросил второй.
– Патера Шелк из мантейона на Солнечной улице…
Безуспешно пытаясь отряхнуть одежду от пепла, Шелк вновь неудержимо чихнул.
– Как ты сюда попал, патера? Через спускной желоб? Руки держи на виду. Обе.
Шелк так и сделал, раскрыв ладони, дабы показать наглядно, что руки его пусты.
– Здесь запретная зона. Зона военного назначения. Что ты здесь делаешь, патера?
– Я… заплутал. Надеялся сообщить кому-нибудь из Аюнтамьенто о шпионе, засланном в Вирон из некоего чужого города, но заблудился в этих коридорах, а затем… – Не находя слов, Шелк ненадолго умолк. – А затем… все это.
– Тебя вызывали? – осведомился первый солдат.
– Оружие есть? – подхватил второй.
– Нет, меня никто не вызывал. Да, в кармане брюк у меня иглострел… совсем маленький, – глуповато улыбнувшись, уточнил Шелк.
– Ты собирался стрелять из него по нам?
В вопросе первого солдата чувствовалось удивление, граничащее с насмешкой.
– Нет. Я опасался шпиона, о котором упомянул. По-моему, у него могут иметься сообщники.
– Вынь иглострел, патера, – велел первый солдат. – Любопытно взглянуть.
Шелк нехотя предъявил обоим иглострел.
Солдат направил луч света на себя – на собственную стальную грудь в пятнах камуфляжа.
– Стреляй в меня.
– Я – лояльный, добропорядочный гражданин, – возразил Шелк. – Стрелять по нашим солдатам мне и в голову бы не пришло.
Солдат ткнул в лицо Шелка зияющим дулом пулевого ружья.
– Видишь? Стреляет пулями из обедненного урана длиной в мой большой палец и примерно той же толщины. Не выстрелишь, я выстрелю в тебя, и моя пуля разнесет твою голову вдребезги, как банку пороха. Стреляй.
Шелк выстрелил. В туннеле хлопок иглострела показался необычайно громким. На широченной груди солдата образовалась блестящая царапина.
– Еще.
– А смысл-то каков? – проворчал Шелк, опуская иглострел в карман.
– Я просто дал тебе еще один шанс, – объяснил первый солдат, передавая источник света второму. – Ладно, своей очередью ты не воспользовался. Дай оружие мне.
– Чтобы ты из него в меня выстрелил? Я ведь погибну.
– А может, и нет. Давай сюда иглострел, поглядим.
Шелк отрицательно замотал головой.
– Я, по твоим словам, арестован. Если так, ты обязан вызвать ко мне адвоката, буде я изъявлю желание такового нанять. Так вот, изъявляю. Зовут его Лисом, он держит приемную на Прибрежной улице, в Лимне – то есть наверняка неподалеку отсюда.
Второй солдат хохотнул – жутковато, нечеловечески, будто кто-то провел стальной линейкой по зубьям пилы.
– Оставь его, капрал. Я – сержант Песок, патера. Кто этот шпион, о котором ты говорил?
– Об этом я предпочту умолчать, пока тот же вопрос не задаст один из членов Аюнтамьенто.
Песок поднял ствол пулевого ружья, направив дуло Шелку в живот.
– Био вроде тебя, патера, гибнут здесь, внизу, что ни день. Забредают в туннели, а назад большей частью не возвращаются. Подожди минутку, и сам одного такого увидишь – ну, если доживешь. Гибнут, а потом их сжирают, не оставляя даже костей. Клочья одежды, может, и уцелеют, но это уж как повезет. Можешь не сомневаться: врать мне не резон, так что поверь. Целее будешь.
– Я верю, верю…
Шелк провел ладонями вдоль бедер, стараясь стряхнуть с одежды побольше пепла.
– Постоянные приказы-инструкции велят нам уничтожать любого, кто угрожает Вирону. Зная насчет шпиона, но не сообщая о нем нам, ты сам выходишь не лучше шпиона. Тоже угрожаешь Вирону. Понимаешь, к чему я веду?
Шелк неохотно кивнул.
– Капрал Молот тебя разыгрывал. Стрелять он не собирался – разве что задал бы тебе легкую трепку. А я не шучу, – заверил его Песок и звучно щелкнул предохранителем. – Назови шпиона.
Заставить себя раскрыть рот оказалось задачей отнюдь не из легких. Еще одна нравственная капитуляция в бесконечной череде ей подобных…
– Имя его – Журавль. Доктор Журавль.
– Может, он тоже слышал? – предположил Молот.
– Вряд ли. Когда ты спустился сюда, патера? Назови время, хотя бы примерно.
Выходит, доктора Журавля вскоре возьмут под арест, а в итоге расстреляют либо отправят в ямы… Едва подумав об этом, Шелк вспомнил, как Журавль, подмигнув ему, ткнул пальцем вверх со словами: «Похоже, кому-то там, наверху, ты пришелся по сердцу. Надо думать, некоей весьма увлекшейся тобою богине», – благодаря чему он, Шелк (ведь переданный ему Журавлем предмет был прислан от Гиацинт), и сумел догадаться, что это ее азот.
– Если не уверен, патера, то хоть догадку выскажи, – посоветовал Песок. – Сегодня мольпица, час уже довольно поздний. Во сколько ты оказался здесь?
– По-моему, незадолго до полудня… быть может, часов в одиннадцать. Из Вирона я прибыл первым голомеросом, затем по крайней мере час провел в Лимне и лишь после двинулся Паломничьим Путем к святилищу Сциллы.
– А стеклом ты там, наверху, воспользовался? – спросил Молот.
– Нет. Разве там есть стекло? Если и есть, я его не заметил.
– Под табличкой с пояснениями, кем выстроено святилище. Поднимаешь ее, и вот оно, стекло.
– Он ведь к чему клонит, патера, – вмешался Песок. – Под вечер, перед тем как мы заступили в наряд, по стеклу в штаб дивизии передали кое-какие новости. Похоже, советник Лемур сам лично поймал шпиона. Доктора по имени Журавль.
– Ну и ну! Это же замечательно!
Песок склонил голову набок.
– Что замечательно? Что ты тащился сюда, вниз, зря?
– Нет, нет! Дело совсем в другом, – улыбнувшись впервые с тех пор, как от него улетел Орев, пояснил Шелк. – Выходит, я ни в чем не виноват, понимаешь? Я ведь чувствовал за собой долг сообщить обо всем, что мне стало известно, кому-то наделенному властью. Тому, кто сможет что-либо предпринять. И понимал, что в результате Журавль пострадает. Вероятнее всего, погибнет…
– Он же – всего-навсего био, патера, – едва ли не искренне утешил его Песок. – Вы, био, монтируетесь друг у друга в утробе, поэтому вас миллионы. Одним больше, одним меньше – разницы никакой.