– Надо было и о тебе прочесть, – заговорил он, обращаясь к спутнице, словно к Ореву, главным образом ради того, чтоб упорядочить мысли. – Увы, сейчас назад лучше не возвращаться. Догадался б, пока возможность была, по крайней мере, выяснил бы, как тебя зовут.
– Мамелхва.
Шелком овладело нешуточное любопытство: такого имени он прежде не слышал ни разу.
– Это действительно твое имя?
– Думаю, да. Никак не могу…
– Вспомнить? – мягко подсказал Шелк.
Мамелхва кивнула.
– Что ж, имя весьма необычное.
Зеленоватые светочи над головой неуклонно тускнели. В сгустившемся впереди полумраке, на перекрестье проходов, в половине зала от них мелькнул Молот, промчавшийся им наперерез и скрывшийся за углом.
– Мамелхва, не могла бы ты идти самую малость быстрее? – спросил Шелк.
Мамелхва вновь промолчала.
– Видишь ли, мне по неким причинам личного свойства не хотелось бы столкнуться с ним, – объяснил Шелк. – Однако тебе его опасаться незачем: зла нам с тобой он не причинит.
Мамелхва кивнула, хотя поняла ли она сказанное, Шелк поручиться не мог.
– Боюсь, этот бедный малый не найдет ту, кого ищет. Отыскать он стремится особу, благодаря которой в зале зажглись все светочи, но я не без оснований полагаю, что это Мукор, а она скрылась.
– Мукор?
С этим Мамелхва вскинула руки к лицу, словно указывая на саму себя.
– Нет, нет, – возразил Шелк, – ты вовсе не Мукор: Мукор лишь вселялась в тебя ненадолго. Думаю, от этого ты и проснулась еще в том стеклянном сосуде… чего, очевидно, совсем не должно было произойти. Может, теперь пойдем чуточку поскорее, а?
– Хорошо.
– Бежать не стоит. Побежим – все испортим. Он может услышать нас и наверняка заподозрит неладное, а вот шагом от него еще есть шанс уйти. Если не выйдет, он, отыскав нас, несомненно, подумает, что светочи зажгла ты, удовольствуется этим, и мы ничего не потеряем… надеюсь, не потеряем, – вполголоса уточнил Шелк.
– Кто такая Мукор?
Шелк в некотором удивлении приподнял брови.
– Тебе – как, полегчало немного?
Мамелхва, будто не слыша вопроса, даже не покосилась в его сторону: взгляд ее так и остался прикован к далекой стене впереди.
– Полагаю… нет, точно знаю: ты вправе получить ответ, причем лучший ответ, на какой я способен, но, боюсь, достойного ответа у меня не найдется. Увы, знаю я о ней куда меньше, чем хотелось бы, и по крайней мере две из известных мне вещей основаны исключительно на догадках. Мукор – юная девушка, умеющая покидать собственное тело… или, выражаясь иначе, отпускать на волю свой дух. Во время единственной личной встречи она произвела на меня впечатление психически нездоровой, но ныне, как следует поразмыслив, я полагаю, что изрядно преувеличил степень ее умственного расстройства. Несомненно одно: круговорот она видит совершенно не так, как большинство из нас.
– Такое чувство, будто я и есть Мукор…
Шелк согласно кивнул.
– Сегодня… то есть, возможно, уже вчера утром я совещался с… – Тут он запнулся, не находя нужных слов. – С особой, скажу без преувеличения, экстраординарной. Говорили мы об одержимости, и в разговоре она высказала одну мысль, к которой я, каюсь, отнесся без надлежащей серьезности. Однако по дороге к святилищу – возможно, до этого дело тоже еще дойдет – я, размышляя о нашей беседе, понял: а ведь мысль сия невероятно важна. Сказала она вот что: «И даже после этого хоть что-нибудь да останется. Как всегда»… или несколько по-другому, но в том же смысле. Если я ее верно понял, Мукор, покидая того, в кого вселилась, оставляет ему некую частицу собственного духа, а частицу его духа уносит с собой. Боюсь, мы, как правило, полагаем дух неделимым, однако Писание то и дело сравнивает дух с ветром, а ветры отнюдь не неделимы! Ветер есть воздух в движении, а воздух разделяется всякий раз, как мы затворяем дверь либо делаем вдох!
– Сколько умерших, – прошептала Мамелхва, не сводя глаз с кучки костей и немногочисленных прядей волос, припорошенных чем-то наподобие черной земли, за стеклом ближайшего из цилиндров.
– Боюсь, гибель некоторых – дело рук Мукор, – пробормотал Шелк и ненадолго умолк, терзаемый муками совести. – Я обещал рассказать о ней, но не упомянул одной из важнейших, по меньшей мере для меня самого, вещей. Дело в том, что я обманул, предал ее. Мукор – дочь весьма влиятельной особы, человека по имени Кровь, а тот обращается с ней просто чудовищно. Разговаривая с нею, я пообещал при первой же возможности, при первой же встрече с ее отцом упрекнуть его в небрежении родительским долгом. А позже имел с ним продолжительную беседу, однако об обращении с дочерью не заикнулся ни словом. Побоялся, как бы он, узнав, что дочь говорила со мной, не наказал ее, но сейчас чувствую: предательство есть предательство. Возможно, увидев, что дорога другим людям, она…
– Патера! – раздался неподалеку крик Молота.
Шелк огляделся в поисках капрала.
– Да, сын мой?
– Сюда, я здесь! Наверное, в паре рядов от тебя. Ты как, в порядке?
– О да, в полном, – заверил его Шелк. – Я тут, э-э… некоторым образом осматривал сей изумительный склад, или как ты его называл… поглядел на некоторых из этих людей…
– А разговаривал с кем?
– Правду сказать, с одной из спавших здесь женщин. И, боюсь, утомил ее поучениями.
Молот издал сухой, резкий, нечеловеческий смешок – точно так же смеялся сержант Песок в подземном коридоре.
– Видишь кого-нибудь?
– Ты о посторонних? Нет, ни единого.
– Вот и ладно. Караульный наряд уже должен быть здесь, но до сих пор не явился. Надо выяснить, что их задерживает. Жди меня у дверей, которыми мы вошли.
Не дожидаясь ответа, Молот с лязгом помчался прочь.
– Мне нужно вернуться назад, в подземные коридоры, – сказал Шелк Мамелхве. – Я оставил там нечто весьма и весьма ценное. Вещь эта не моя, а командующий солдатами офицер, даже не найдя за мной никакой вины, наверняка распорядится препроводить меня прямо в Лимну.
– Сюда, – ответила Мамелхва, указывая под ноги.
На что она указывает, Шелк понять не сумел, однако согласно кивнул и двинулся за ней следом.
– Боюсь, бежать подобно тебе я не смогу. Если б мог, сейчас побежал бы.
Казалось, Мамелхва увидела его впервые только сейчас.
– У тебя на лице синяк, и вдобавок ты хром.
– Да, – кивнул Шелк, – различных злоключений на мою долю выпало предостаточно. Взять хоть недавнее падение с лестницы… однако мои ушибы и синяки исцелятся довольно быстро, а вот Мукор, о которой я начал рассказывать, боюсь, нет. Ты уверена, что мы идем правильно? Ведь дорога назад…
Мамелхва вновь указала вперед и под ноги, и на сей раз Шелк понял, в чем дело: по полу вдоль прохода тянулась зеленая линия.
– Вот по ней нам и нужно идти.
Шелк улыбнулся:
– Мне следовало понять, что здесь должна быть некая система.
Вскоре зеленая линия привела их к кубическому сооружению, украшенному с фасада мозаикой из множества небольших пластин. Стоило Мамелхве нажать на центральную, пластинки задрожали, заскрипели и, наконец, пришли в движение, поначалу напомнив Шелку лепестки не поддавшейся его усилиям двери, а затем распускающийся цветок розы.
– Прекрасное зрелище, – заметил он, – однако какой же это выход наружу? На вид – словно бы… что-то вроде кладовки для инструмента.
Квадратная комнатка за отворившейся дверью из множества лепестков оказалась темной и грязноватой: пол усыпан битым стеклом, по углам высятся груды окрашенной в серое стали. Усевшись на одну из них, Мамелхва подняла в воздух крохотное облачко пыли.
– Доставит она нас к лихтеру?
Смотрела Мамелхва на Шелка, однако видела перед собою, вне всяких сомнений, кого-то совершенно другого.
– Боюсь, «она» не доставит нас никуда, – ответил Шелк, покосившись на сдвигающиеся пластинки двери, – однако укрыться до поры здесь, наверное, можно. Если к тому времени, как мы выйдем отсюда, солдаты уйдут, я, вполне вероятно, сумею сам отыскать путь назад, в подземелья.
– Нам нужно вернуться обратно. Садись.
Сев, Шелк ни с того ни с сего почувствовал, что груда стали – а вернее, вся кладовая – опускается вниз, словно бы тонет под его тяжестью.
– Что такое «лихтер», Мамелхва?
– «Останец». Корабль, который доставил нас к межзвездному Круговороту.
– По-моему… – Шелк ненадолго замялся, крепко задумавшись над незнакомым словом. – То есть не приходило ли тебе в голову, что эта… лодка, которая должна была куда-то тебя доставить… что было все это давным-давно? В очень, очень давние времена?
Мамелхва, взирая прямо перед собой, явственно стиснула зубы.
– Итак, я начал рассказывать о Мукор и, вероятно, должен закончить рассказ, а уж потом можно перейти к прочим вопросам. Понимаю, сейчас ты наверняка изрядно выбита из колеи…
Мамелхва едва заметно кивнула.
– Так вот, я собирался сказать, что крайне обеспокоен очевидным неведением Крови насчет проделок собственной дочери. Насчет ее способности, так сказать, «отпускать дух на волю». Вселяться в разных людей таким же образом, как в тебя. Еще она, бестелесная, являлась ко мне в обители, а затем – не далее как сегодня – здесь, в подземельях, сначала во сне, а сразу же после этого и наяву. Более того: почти в то же время, что и она, мне явился призрак одного из лучших, самых дорогих моих друзей, причем не просто друга – наставника и советчика. На мой взгляд, этому каким-то образом поспособствовало ее появление, хотя, сказать откровенно, в подобных материях я разбираюсь гораздо хуже, чем следует.
– Разве я – призрак?
– Нет. Разумеется, нет. Ты очень даже жива. Полна жизни и весьма привлекательна. И Мукор являлась ко мне вовсе не в виде призрака. Иными словами, видел я не что иное, как дух живой девушки, а вовсе не умершей. А когда она заговорила, вне всяких сомнений, слышал звуки настоящего голоса, а чтобы светочи вспыхнули так ярко, ей наверняка пришлось крикнуть либо разбить что-то в соседнем зале.