Не смогут ли эти фантастические зверюги взобраться на крышу? Поразмыслив, Шелк рассудил, что навряд ли: как-никак, стены виллы сложены из тесаного камня. Опершись о край амбразуры, он высунулся еще дальше, чтоб окончательно убедиться в неприступности стены для зверей.
Стоило ему опустить взгляд, в поле зрения вновь появился талос. Шелк замер, дожидаясь, пока громадная махина не проедет мимо. Разумеется, у талоса вполне могли иметься потайные глаза, нацеленные вверх либо назад, – майтера Мрамор как-то упоминала о подобных приспособлениях в связи с майтерой Розой, однако это тоже казалось не слишком-то вероятным.
Оставив рогульку с веревкой из конского волоса лежать, где лежат, Шелк робко, опасливо подкрался к абажуру, присел и заглянул внутрь сквозь одну из его многочисленных стеклянных панелей, прозрачных, точно хрусталь.
Зимний сад внизу переполняло множество довольно больших кустов, а может, карликовых деревьев. Глядя на их пышную зелень, Шелк понял, что до сих пор, сам того не ведая, полагал, будто именно здесь выращивают невысокие цветы, окаймляющие травяную дорожку. Ошибочка… впредь следует быть осторожнее: мало ли к чему приведут необдуманные предположения, принимаемые за данность? Похоже, здесь, на вилле Крови, поспешность в суждениях не к месту вообще.
Оконный переплет оказался свинцовым. Ковырнув свинец лезвием топорика, Шелк обнаружил, что он отменно мягок. Полчаса искусной работы, и, пожалуй, ему удастся вынуть пару стекол, не разбив их, а после спуститься вниз, в гущу сочной, глянцевито блестящей листвы и причудливо переплетенных друг с дружкой стволов – возможно, излишне при том нашумев, но, может быть, и оставшись никем не услышанным.
Задумчиво кивнув собственным мыслям, он поднялся и крадучись пересек крышу зимнего сада, чтоб осмотреть темные окна высящегося над нею крыла.
Первое… каким-то манером заперто. Второе… тоже.
Дергая рамы, Шелк едва не поддался соблазну взломать одно из окон, поддев раму лезвием топорика. Однако щеколда либо язычок замка наверняка треснет довольно громко, если вообще поддастся, и вдобавок вместо щеколды вполне может треснуть стекло… Поразмыслив, Шелк решил попробовать иной путь – забросить рогульку на крышу крыла, двумя этажами выше (на треть укороченный, подобный бросок уже не казался столь сложным, как во время первой рекогносцировки с окружавшей виллу стены), и осмотреться там, прежде чем пускаться в столь дерзкие авантюры. Пожалуй, даже идея с выемкой стекол из абажура, при всей своей замысловатости, могла оказаться куда как благоразумнее.
Третья рама в ответ на осторожное подергивание слегка подалась навстречу. Толкнув ее назад, Шелк отер полой риз взмокшие ладони и потянул сильнее. На сей раз рама сдвинулась чуточку дальше: очевидно, ее, не запертую на задвижку, просто слегка перекосило. Пустив в дело топорик, Шелк расширил щель, под еле слышные протесты несмазанных петель отворил окно, оперся ладонью о подоконник и головой вперед скользнул в неосвещенную комнату.
Ни ковра, ни даже половичка на шероховатом полу не обнаружилось. Замерев на коленях, напряженно – не раздастся ли рядом шума? – вслушиваясь в тишину, Шелк ощупал его кончиками пальцев, раз от раза расширяя исследуемую область. Вскоре пальцы коснулись чего-то округлого, сухого, жесткого, примерно с голубиное яйцо величиной. Подобранная находка слегка смялась в ответ на нажим. Кое-что заподозрив, Шелк поднес ее к носу, принюхался…
Так и есть. Испражнения.
Отшвырнув катышек помета, он отер пальцы об пол. Очевидно, в этой комнате держат какого-то зверя, и, может статься, зверь сейчас жмется в угол, боится Шелка не меньше, чем Шелк – его… либо уже подбирается к незваному гостю на мягких лапах. Впрочем, обитает здесь явно не один из рогатых котов: этих-то по ночам выпускают наружу… а кто-то еще страшнее. Еще опаснее.
А может, здесь вовсе нет никого? Если в этой комнате живет зверь, то как-то он чересчур молчалив. Пожалуй, даже змея – и та уже зашипела бы.
Как можно тише поднявшись на ноги, Шелк шаг за шажком двинулся вдоль стены: правая рука крепко стискивает топорик, пальцы левой скользят по растрескавшимся деревянным панелям…
Угол – пустой, как и, кажется, вся эта комната. Еще шаг, еще… Если здесь и имелись картины или хоть мебель, ни того ни другого Шелк до сих пор не нашел.
Еще шаг. Подтянув правую ногу к левой, Шелк замер, прислушался. Тишину нарушал лишь негромкий свист его собственного дыхания да пиликанье оркестра где-то вдали.
Во рту пересохло, колени подрагивали, будто вот-вот откажут, подогнутся под тяжестью тела. Дважды Шелк, вынужденный остановиться, переводил дух, опираясь дрожащими руками о стену, напоминая себе, что он вправду проник в особняк Крови, и это, вопреки всем его опасениям, оказалось не так уж трудно. Далее ему предстояло исполнить самое сложное: отыскать Кровь, не попавшись кому-либо на глаза, и поговорить с ним там, где разговору никто не помешает… только теперь Шелк готов был признать, что это может оказаться невыполнимым.
Второй угол…
А этот вертикальный брус – наверняка наличник двери: вон посреди противоположной стены бледнеет прямоугольник отворенного им окна.
Нащупав защелку, Шелк нажал рукоять. Рукоять провернулась свободно, разве что слегка скрипнув, однако дверь не поддалась.
– Ты себя дурно вел?
Шелк, вскинув топорик, приготовился нанести смертельный удар любому, кто ни появится из темноты… «Другими словами, убить мирно спавшего, ни в чем не повинного человека, в чью спальню вломился непрошеным», – подумалось ему еще секунду спустя.
– Дурно, да?
Казалось, с Шелком говорит призрак: судя по звучанию голоса, спрашивавший мог с равным успехом и стоять рядом, на расстоянии вытянутой руки, и разгуливать по крыше, за отворенным окном.
– Да.
Этот единственный слог прозвучал в устах Шелка испуганно, тоненько, едва ли не с дрожью. Заставив себя сделать паузу, Шелк перевел дух, откашлялся и продолжил:
– Боюсь, дурных поступков я совершил немало, но теперь сожалею о каждом.
– Ты – мальчишка, я вижу.
В ответ Шелк серьезно, без тени улыбки кивнул.
– Действительно, я был мальчишкой не так уж давно, и, несомненно, майтера Р… несомненно, кое-кто из моих друзей сказал бы, что во многих отношениях я остаюсь мальчишкой поныне, и, вполне возможно, нисколько не ошибется.
Глаза его привыкли к сумраку комнаты настолько, что отсветы небосвода на крыше зимнего сада и на траве далеко внизу, пусть даже испятнанные расплывчатыми тенями разрозненных облаков, казались яркими, почти как само солнце. Свет, проникавший внутрь сквозь отворенное окно, выхватывал из темноты ровный прямоугольник пола в том месте, где Шелк упал на колени, а заодно озарял тусклым сиянием пустую грязную комнату по обе его стороны. Тем не менее отыскать взглядом говорящего Шелку не удалось.
– Ты думаешь ударить меня вот этой штукой?
Голос, вне всяких сомнений, принадлежал юной девушке. Охваченный недоумением, Шелк вновь огляделся. Где же она?
– Нет, – как можно тверже ответил он, опуская топорик. – Клянусь, я не причиню тебе никакого вреда.
По словам Чистика, Кровь имеет касательство к торговле женщинами… да, пожалуй, теперь Шелк куда лучше понимал, что подразумевает сей род занятий!
– Тебя держат здесь против воли?
– Почему это? Я гуляю где захочу. Путешествую. Обычно меня нет здесь вообще.
– Понятно, – вздохнул Шелк, хотя на деле не понимал ничего, и вновь нажал на рукоять защелки.
Рукоять повернулась книзу с той же легкостью, что и прежде, но дверь (как и прежде) отворяться не пожелала.
– Иногда я улетаю отсюда далеко-далеко. Улетаю в окно, и никто меня не видит.
– Лично я тебя и сейчас не вижу, – кивнув, заметил Шелк.
– Знаю.
– Но ведь дверью тебе тоже время от времени приходится пользоваться, разве не так?
– Нет.
Сие лаконичное отрицание создало впечатление, будто девушка стоит совсем рядом, едва не касаясь губами его уха, однако Шелк, протянув руку в направлении голоса, сумел нащупать лишь пустоту.
– А где ты сейчас? Если ты меня видишь, мне тоже хотелось бы видеть тебя.
– Тогда мне нужно вернуться внутрь.
– Вернуться внутрь… из-за окна?
Ответа не последовало. Подойдя к окну, Шелк выглянул наружу, перегнулся через подоконник, однако на крыше зимнего сада не оказалось ни души, и даже внизу не обнаружилось никого, кроме патрулировавшего угодья талоса. Веревка с обрубком раздвоенной ветки лежала там же, где он ее оставил. Согласно преданиям (правда, в схоле никто не верил им ни в малейшей степени), способностью разгуливать незримыми среди людей наделены демоны, ибо демоны есть духи низших слоев атмосферы – предположительно, воплощения разрушительных ветров…
– Где ты сейчас? – повторил он. – Будь добра, выйди. Мне очень хотелось бы тебя видеть.
Вновь ничего! Писание учит, что защиты от демонов лучше всего испрашивать у Фельксиопы, но ведь сегодня не ее день – сегодняшний день принадлежит Фэа…
– Похоже, ты не желаешь со мной разговаривать, – сказал Шелк, наскоро воззвав к Фэа и к Фельксиопе, а также, на всякий случай, и к Сцилле, – но мне очень, очень нужно с тобою поговорить. Кто ты ни есть, мне нужна твоя помощь.
Оркестр в бальном зале Крови грянул «Храбрых стражей из Третьей бригады». В этот миг Шелку показалось, что никто из съехавшихся гостей не танцует, да и музыку вряд ли кто слушает. Снаружи талос, подъехав к воротам, противоестественно вытянул в длину стальные ручищи, ухватился обеими за кольцо.
Шелк, отвернувшись от окна, обвел взглядом комнату. Пожалуй, съежившейся в комок девицей вполне могла оказаться бесформенная куча в углу, до которого он, ощупью кравшийся вдоль стены, не добрался.
– Ага, вот я тебя и нашел, – без особой уверенности сообщил он.
«Еще четырнадцати я вручил и меч и сердце», – с отчаянной веселостью пели скрипки. Безбородые лейтенанты в блестящих, с иголочки, новеньких зеленых мундирах, кружащиеся по залу, улыбающие