Покачнувшись, он поднялся на ноги. Небольшие часы, деловито тикавшие возле триптиха, утверждали, что на дворе почти полдень. Что же показывали их стрелки, когда он наконец позволил себе рухнуть в постель? Восемь? Восемь с четвертью? Половину девятого? Ах, Ломелозия, бедняжка Ломелозия, пострадавшая от когтей филина… или укушенная демоном. Крылатым демоном, раз уж ему удалось проникнуть в спальню через окно, а стало быть, демоном невероятным, небывалым вдвойне.
Моргнув, Шелк зевнул во весь рот, протер заспанные глаза.
– Патера? Патера, ты у себя?
Если подойти к окну, майтера Мрамор его увидит…
– Что случилось, майтера? – откликнулся Шелк, нащупывая в ящике комода свежее исподнее.
– Здесь доктор! Говорит, что пришел заняться тобой! Ты ранен, патера?
– Минутку!
Натянув лучшие свои брюки, единственную оставшуюся в целости пару, Шелк двинулся к окну и по пути дважды чувствительно уколол пятку о мелкие камешки.
Майтера Мрамор дожидалась его появления на узкой дорожке. Поднятое кверху, ее лицо сверкало металлом в лучах палящего солнца. Рядом, с потертым лекарским саквояжем коричневой кожи в руке, стоял доктор Журавль.
– Да благоволят вам обоим все боги сим утром, – учтиво приветствовал их Шелк.
В ответ Журавль замахал свободной рукой:
– Сфингицы и иераксицы, помнишь? По сфингицам и иераксицам я бываю здесь, в ваших краях! Сегодня у нас что? Сфингица! Впусти меня поскорей!
– Сейчас-сейчас, – заверил его Шелк, – только оденусь.
При помощи одолженной Кровью трости, украшенной головой львицы, он похромал вниз. Плечо и лодыжка разболелись как никогда прежде, однако Шелк твердо заверил себя, что ничего страшного в этом нет: должно же обезболивающее действие снадобья, впрыснутого ему Журавлем накануне, и весьма опрометчиво отведанных крепких напитков когда-нибудь завершиться. Прихрамывая, морщась на каждом шагу, он поспешил в кухню и, после недолгих колебаний насчет блестящего иглострела Гиацинт, рассовал по карманам чистых брюк разношерстное собрание вещиц, оставленных на столе.
– Патера!
Окно в сад по-прежнему загораживало серое одеяло. Превозмогая искушение сдернуть его, Шелк проковылял в селларию, распахнул дверь и приступил к процедуре знакомства:
– Майтера, это доктор Журавль…
Майтера Мрамор чинно кивнула.
– Мы уже познакомились, – сообщил доктор. – Я швырял камешки в твое окно – а что оно твое, не могло быть никаких сомнений, поскольку изнутри доносился твой храп, – и тут майтера, увидев меня, представилась по всей форме.
– Ты посылал за ним, патера? – осведомилась майтера Мрамор. – Должно быть, он поселился в нашем квартале совсем недавно.
– Я не живу здесь, – объяснил ей Журавль. – Всего лишь дважды в неделю наношу сюда по нескольку визитов. Другие мои пациенты все поголовно спят допоздна, – подмигнув Шелку, добавил он, – но Шелка я понадеялся застать на ногах.
Шелк покаянно потупил взгляд.
– Боюсь, сегодня я тоже с удовольствием спал бы допоздна.
– Весьма сожалею, что поднял тебя с постели, но дело вот в чем: давай-ка я, как только закончим, подвезу тебя куда следует. Помногу ходить пешком с такой лодыжкой, знаешь ли, не рекомендуется. Для начала тебя надо бы усадить. Не войти ли нам в дом? – предложил Журавль, кивнув за дверь, в сторону селларии.
– Позволь присмотреть за тобою, патера? Снаружи, из-за двери? – отважилась подать голос майтера Мрамор.
– Хорошо, – решил Шелк, рассудив, что поговорить с Журавлем без лишних ушей вполне сможет и по пути к желтому дому. – Разумеется, майтера. Как пожелаешь.
– Я ведь ни о чем не знала. Кое-что нам с майтерой Мятой рассказала за завтраком майтера Роза, однако ей самой известно не так уж много. Думаю, ты обошелся с ней несколько… несколько бесцеремонно.
– Да, верно, весьма бесцеремонно.
Отступая в селларию, Шелк виновато склонил голову. Муки совести заглушили даже боль в лодыжке: майтере Розе, вне всяких сомнений, очень хотелось есть, а он отправил ее восвояси. Разумеется, она проявила чрезмерное любопытство, но что поделаешь, такова уж ее натура. Вдобавок, любопытствуя, майтера Роза наверняка не имела в виду ничего дурного – или, по крайней мере, нисколько не сомневалась в доброте собственных намерений. Как беззаветно служит она мантейону вот уже шестьдесят лет… а нынче утром он, Шелк, отказал ей в угощении!
Рухнув в ближайшее из старых, заскорузлых до деревянной жесткости кресел, Шелк тут же встал и сдвинул его на пару кубитов в сторону, чтобы майтера Мрамор снаружи могла все видеть.
– Ничего, если я поставлю саквояж вот сюда, на столик? – спросил Журавль, обойдя его слева и остановившись вне поля зрения майтеры Мрамор.
Никаких столиков там не имелось, однако Журавль извлек из саквояжа бесформенный темный узел, приподнял его, показав Шелку (но не майтере Мрамор), бросил на пол, а рядом пристроил и саквояж.
– Ну-с, Шелк, начнем… а начнем мы, пожалуй, с руки.
Шелк, засучив рукав, протянул ему поврежденную руку.
Блестящие сталью ножницы, прекрасно запомнившиеся Шелку со вчерашнего дня, вмиг срезали с плеча засаленную повязку.
– Ты, вероятно, думаешь, будто с лодыжкой дела обстоят куда хуже, и в некотором смысле прав. Однако здесь весьма велика вероятность заражения крови, а с этим, знаешь ли, шутки плохи. А вот перелом ноги отнюдь не смертелен… ну, разве что в случае исключительного невезения.
Изучив раны в лучике крохотного, но неожиданно яркого светоча, Журавль что-то пробормотал себе под нос, нагнулся, обнюхал их.
– Что ж, пока все в порядке, однако вколю-ка я тебе еще дозу вакцины.
– Как жаль, как жаль, что мне пришлось пропустить утренние молитвы, – вздохнул Шелк, стараясь отвлечься от ампулы в его руках. – Который час, майтера?
– Почти полдень. Майтера Роза сказала, что ты… ох! Это птица, патера?
– Сиди смирно! Не дергайся! – рявкнул на Шелка Журавль.
– Извини. Я… я просто вспомнил о птице… натворившей все это, – смущенно, с запинкой пробормотал Шелк.
– А если б иглу обломил? Думаешь, это чистый мед – обломок из тканей мышцы выуживать?
– И верно, птица! – воскликнула майтера Мрамор, кивнув за спину Шелка. – Вон туда поскакала! Кажется, к тебе в кухню, патера!
– Там не кухня, а лестница, – поправил ее Шелк. – Удивительно, что она еще здесь.
– Ну да, птица. Большая, черная… и крыло, по-моему, сломано. Не то чтоб по полу волокла, но оттопырила странно, понимаешь? Это та самая птица?.. Та самая, что…
– Сиди смирно, – повторил Журавль, накладывая на плечо Шелка свежие бинты.
– Тогда понятно, отчего она не улетела, – заметил Шелк.
Майтера Мрамор вопросительно приподняла брови.
– Птица – та самая, которую я собирался принести в дар богам, майтера. Оказывается, она просто сомлела… сердце, например, прихватило, или что там еще может случиться с птицей. С утра я открыл для нее кухонное окно – лети, дескать, себе с миром на волю, но, видимо, сломал ей крыло, когда колотил тростью по шкафу для провизии.
Продемонстрированная сибилле, трость напомнила Шелку о Крови, а вспомнив о Крови, он вспомнил и о необходимости объяснить майтере Мрамор (а в случае исключительного невезения – также майтере Розе с майтерой Мятой), где его угораздило сломать ногу и получить столько ран.
– По шкафу для провизии, патера?
– Да. Птица пряталась там, – подтвердил Шелк, лихорадочно подыскивая в уме подходящие объяснения для сибилл. – Взлетела туда, наверное, и…
Журавль придвинул к нему табурет и уселся напротив.
– Теперь подними рубашку. Так, хорошо. Брюки слегка приспусти.
Майтера Мрамор деликатно отвернулась от двери.
– Не вправишь ли ты этой птице крыло, если я сумею ее изловить? – спросил Шелк.
– Хм… в ремесле коновала я, честно сказать, не силен, однако попробую. Пользовать соколов Мускуса мне раз-другой доводилось.
Приняв решение по возможности обойтись без прямого обмана, но и не посвящать майтеру Мрамор в суть визита на виллу, Шелк звучно откашлялся.
– Понимаешь, майтера, повидавшись с… с другом майтеры Мяты – думаю, ты понимаешь, о ком речь, я счел за благо лично побеседовать с Кровью. Помнишь его? Вчера, ближе к вечеру, ты показывала ему наше хозяйство.
– Разумеется помню, патера, – кивнула майтера Мрамор. – Как же такое забыть?
– А позже, во время нашего разговора в садовой беседке, ты помянула о том, что наши постройки могут пойти под снос… ну, или уцелеют, но нам придется освободить их. Вот я и подумал: что, если мне самому побеседовать по душам с их новым владельцем? Как выяснилось, проживает он за городом, и посему мой визит к нему, увы, занял куда больше времени, чем я рассчитывал.
– Откинься еще немного назад, – велел Журавль, протирая грудь и живот Шелка какой-то синей микстурой.
Майтера Мрамор с сомнением кивнула.
– Весьма похвальный поступок, патера. Просто чудесный, хотя этот Кровь не произвел на меня впечатления человека, который…
Шелк до отказа откинулся назад, приподнял бедра.
– И тем не менее, майтера, и тем не менее! Он меня выслушал и дает мне… вернее сказать, нам всем еще месяц сроку. Как минимум месяц, а может, нам и вообще не придется никуда съезжать!
– Вот как?! – Майтера Мрамор забылась настолько, что повернулась к нему: – Вправду, патера?
– Но дело вот в чем, – спеша покончить с объяснениями, зачастил Шелк. – Один из слуг Крови держит несколько крупных хищных птиц. По-моему, около полудюжины, не меньше, судя по их с Кровью разговорам.
Журавль рассеянно кивнул.
– Одну из них, эту, он подарил Крови, – продолжил Шелк, – а я в темноте, очевидно, подошел к ней чересчур близко, и… Словом, Кровь весьма великодушно предложил сегодня прислать ко мне доктора Журавля, чтоб он осмотрел раны.
– Ну и ну, патера! Действительно, крайне великодушно!
Глаза майтеры Мрамор засияли от восхищения дипломатическими талантами Шелка. Смущенный, Шелк покраснел.
– Такова уж моя работа, – скромно заметил Журавль, затыкая пробкой склянку с синей микстурой.