И…
Да, вот и обитель авгура, и мантейон позади, вот только дверь с Солнечной им же самим заперта на засов.
Прохромав наискось через Солнечную к садовой калитке, Шелк отпер и отворил ее, а после аккуратно запер за собой на замок. Но стоило ему сделать с полдюжины шагов по узкой тропинке, ведущей к обители, где не спал, не ел, не обитал никто, кроме него, из-за распахнутого окна донеслись голоса. Один из них, резкий, хриплый, то возвышался едва ли не до крика, то утихал, оборачиваясь неразборчивым бормотанием; другой же, через слово поминавший имена Паса с Эхидной, Иеракса, и Мольпы, и всех прочих богов, казался странно знакомым.
Остановившись у крыльца, Шелк прислушался и устало опустился на старую, истертую каменную ступеньку. Второй голос… да, второй голос, вне всяких сомнений, принадлежал ему самому.
– …чьей волей из почвы вырастают хлеба, – вещал этот второй голос. – Вы, мелюзга, все сие видели много раз, иначе сочли бы чудом из чудес!
Действительно, то была его проповедь, произнесенная с амбиона не далее как в прошлую мольпицу, или, скорее, пародия на нее. Хотя, возможно, со стороны он вправду и выглядел, и говорил не менее глупо… и до сих пор, несомненно, отнюдь не блещет умом.
– Посему, когда зрим мы деревья, пляшущие на ветру, нам надлежит вспоминать о ней, и не только о ней, но такоже о ее матери, ибо без ее матери не бывать бы у нас ни самой ее, ни деревьев, ни даже плясок!
Все верно, так он и говорил. Болтовня эта – его собственные слова, без изъятий и искажений. Очевидно, Иносущий не только говорил с ним, но неким образом разделил его надвое: на патеру Шелка, живущего здесь, сию минуту разглагольствующего в стенах душной, затхлой селларии, и на него самого, не слишком удачливого вора, врага и орудие Крови, друга Чистика, носящего за поясом брюк азот, одолженный шлюхой, а в кармане – ее золоченый игрушечный иглострел…
И всей душой жаждущего, ждущего новой встречи с ней.
– Шелк… хор-роший! – объявил резкий голос.
Возможно, только о каком Шелке речь? О том или об этом, о нем? О Шелке с азотом Гиацинт в руке, неосознанно выхваченном из-под рубашки? О Шелке, боящемся, ненавидящем Мускуса, снедаемом жаждой прикончить его?
Да, но сейчас-то кого бояться? Тот, другой Шелк не причинит зла даже мыши – недаром же раз за разом откладывает приобретение змеи для охоты на крыс, живо воображая себе их страдания! Хотя столкновение с тем Шелком, которым совсем недавно был он сам, столь памятным и с виду, и по голосу… пожалуй, это и вправду страшно. Неужто он в самом деле превратился в кого-то другого?
Нащупав в кармане увесистый сверток, вложенный Чистиком в его ладонь, Шелк рывком разорвал бумагу. С полдюжины игл, оброненные, рассыпались под ногами, а прочие хлынули в отворенный магазин, будто вода. Стоило отпустить ручку защелки, крышка вернулась на место. Теперь иглострел готов к бою. На всякий случай. Если потребуется.
Патера Шелк и Шелк «ночной стороны»… Внезапно Шелк осознал, что второй откровенно презирает первого, но в то же время изрядно ему завидует.
Между тем его собственный голос за окном обители не умолкал, разносился по саду эхом:
– Во имя всех бессмертных богов, даровавших нам все, что имеем…
Да, только как же странны порой их дары! Вот он спас свой мантейон или, по крайней мере, отсрочил его погибель, но сейчас, вслушиваясь в речь местного авгура, чувствовал, что на самом-то деле спасать мантейон вовсе не стоило, пусть он и послан его спасти…
Помрачнев лицом, он поднялся, сунул азот за пояс, опустил в карман иглострел и сверток с остатком игл и отряхнул зад от пыли.
Все изменилось, оттого что изменился он сам. Как же, когда это произошло? В тот миг, когда он карабкался на стену, ограждавшую виллу Крови? Когда вошел в мантейон за топориком? Давным-давно, когда помогал соседским мальчишкам взломать окно того самого пустого дома? Или, может, Мукор в той темной и грязной комнатке наложила на него некие чары? Уж если кто вправду умеет накладывать чары, так это Мукор – Мукор, демоница, сущая демоница! Не ей ли потребовалась кровь из жил несчастной Ломелозии?
– Мукор, – шепнул Шелк. – Мукор, ты здесь? Преследуешь меня до сих пор?
На миг ему показалось, что в шорохе сухих листьев смоковницы на ночном ветру слышен ответный шепот.
– Внемлите же, – затараторил его голос из-за окна, – внемлите тому, что на сей счет говорится в Писании… и иже с ним! Внемлите же наивысшим чаяниям Ужаснейшего Иеракса!
– Ие… р-ракс! – будто в насмешку повторил резкий голос.
Звук его, очень похожий на треск раскалываемой черепицы, живо напомнил Шелку о топорике, прихваченном с собой накануне, и на сей раз Шелк узнал его.
Нет, дело совсем не в Мукор, и не в решении прихватить с собою топорик, и не в чем-либо подобном вообще. Все боги добры, однако не может ли непостижимый, загадочный Иносущий оказаться добрым на этакий мрачный, темный манер? Совсем как Чистик, если, конечно, Шелк не ошибся на его счет?
Внезапно Шелку вспомнился тот, иной круговорот, круговорот за пределами круговорота, необозримый круговорот Иносущего далеко-далеко под ногами, столь темный…
…однако же озаренный бессчетными россыпями крохотных огоньков.
Крепко стиснув в кармане рукоять иглострела, Шелк отворил дверь обители и шагнул внутрь.
Озеро Длинного Солнца
Дэну Найту: он поймет куда больше многих
Боги, персоны и звери, встречающиеся в тексте
N.B.: В Вироне именами для биохимических мужчин служат названия животных либо продуктов животного происхождения. Имена сего типа носят Чистик, Кровь, Журавль, Мускус и Шелк. Именами для биохимических женщин служат названия растений (чаще всего цветов) либо продуктов растительного происхождения: Синель, Мята, Орхидея, Роза. Химические персоны (хемы) как мужского, так и женского пола именуются названиями металлов, камней либо иных минералов: Мрамор, Песок, Молот, Шихта.
Аквила – юная орлица, выдрессированная Мускусом.
Аролла – девица, покинувшая заведение Орхидеи.
майтера Бетель – некогда сибилла при мантейоне на Солнечной улице, ныне покойная.
Бивень – вожак старших мальчишек, учеников из палестры Шелка.
Ворсинка – маленький мальчик, ученик из палестры Шелка.
советник Галаго – член Аюнтамьенто, ведающий дипломатией и внешними сношениями.
Гиацинт – красавица-куртизанка, подвластна Крови.
Глупыш – один из круга черных механиков, возглавляемого Наковальней.
советник Долгопят – член Аюнтамьенто, ведающий архитектурными и инженерно-строительными вопросами.
Дрёлинь – любимая дочь Илара.
Дриадель – дочь Орхидеи, заколотая Синелью.
доктор Журавль – личный врач Крови, невысокий, суетливый пожилой человек с серо-стальной бородкой.
Заяц – подручный Мускуса.
Иеракс – один из великих богов, бог смерти, покровитель четвертого дня недели. Как правило, ассоциируется со стервятниками, шакалами, а также (подобно Тартару) со всевозможными живыми тварями черной окраски.
Илар – летун.
Иносущий – один из меньших богов, ниспославший Шелку просветление.
Калан – вор, убитый Чистиком.
Кампанула – одна из девиц Орхидеи.
Кервель – молодая виронка среднего достатка, жена Коипу.
патера Кетцаль – Пролокутор Вирона и, таким образом, глава Капитула. Титулуется «Его Высокомудрием».
Киприда – одна из меньших богинь, богиня любви. Как правило, ассоциируется с кроликами и голубями.
Коипу – молодой виронец среднего достатка, муж Кервели.
Кошак – здоровяк, блюдущий порядок в таверне «Петух». Друг Чистика.
Крапива – подружка Бивня.
Кровь – крупный преступник, фактический владелец мантейона Шелка и желтого дома Орхидеи. Высок, грузен, краснолиц, лысеет; примерно пятидесяти пяти лет.
советник Лемур – секретарь Аюнтамьенто и, таким образом, фактический правитель Вирона.
Лис – правовед из Лимны.
Лисенок – маленький мальчик, ученик из палестры Шелка.
Ломелозия – девочка, ученица из палестры Шелка.
советник Лори – член Аюнтамьенто и его глава в отсутствие Лемура.
Лягвы – уничижительное прозвище городских стражников.
Мак – одна из девиц Орхидеи; миниатюрна, смугла, миловидна.
Мамелхва – одна из спящих, разбуженная Мукор и освобожденная Шелком.
Мозг – зеленщик.
капрал Молот – один из солдат виронской армии.
Мольпа – одна из великих богинь, богиня музыки, танца, всевозможных художеств, а также ветров и всех легких, воздушных созданий, покровительница второго дня недели. Как правило, ассоциируется с певчими птицами и бабочками.
майтера Мрамор – ныне сибилла при мантейоне Шелка, младше Розы, но старше Мяты; более чем трехсотлетняя, практически отработавшая отпущенный срок хема.
Мукор – приемная дочь Крови; девочка лет пятнадцати, обладающая способностью к бесплотным странствиям; создание сродни демонам.
Мускус – мажордом и любовник Крови.
майтера Мята – младшая из сибилл при мантейоне Шелка.
патера Наковальня – протонотарий Реморы, мал ростом, лукав, с заячьими зубами. Страстное увлечение – черная механика.
Окунь – силач-вышибала, блюдущий порядок в заведении Орхидеи.
Олива – одна из спящих.
полковник Оозик – командующий Третьей бригадой городской стражи Вирона.
Орев – ручная ночная клушица Шелка, крупная черная птица с ярко-красными лапами и багровым клювом.
Орхидея – «мадам» желтого дома на Ламповой улице, мать Дриадели.
Пас – отец богов, творец и правитель Круговорота. Бог солнца, дождя, всевозможной машинерии и многого другого, обычно изображаемый в виде старика о двух головах. Как правило, ассоциируется с домашним скотом и хищными птицами.