– Но ведь ты и есть Киприда, – напомнил Шелк. – Помня об этом, мне постоянно хочется преклонить перед тобою колени.
– Не взаправду, патера. Вспомни: это обман. Была б я настоящей богиней, ты бы не смог мне противиться. На самом деле я Синель… с кое-какой добавкой. Слушай: вот еще вранье, которое может помочь. Разве ты не слышал, как о пьяном порой говорят: это, мол, бренди его языком разговаривает? Ну, или пиво, или еще что в этом роде.
– Да, поговорка весьма известная. Но я не думаю, что кто-либо понимает ее буквально.
– Пускай. Вот и тут вроде как то же самое. Может, не в точности то же, но близко. Очень близко. Только из нее это не выветрится на манер бренди. Теперь майтера Мята останется такой, как сейчас, до конца своей жизни… ну, если сама Киприда не заберет себя обратно. Не скопирует назад, что получила, со всеми изменениями, и не сотрет, что передала.
– Тогда нам остается одно: присматривать за ней в оба глаза и… э-э… – (тут Шелка внезапно накрыло волною сочувствия к патере Реморе), – проявлять снисходительность к неожиданному.
– Боюсь, ты прав.
– И майтеру Мрамор надо предупредить. Нет, пересказывать ей услышанное от тебя я не собираюсь, но на всякий случай предостерегу. Майтера Роза нам тут не помощница. Только испортит все. А вот помощь майтеры Мрамор вовсе не помешает. Майтера Мрамор вообще настоящее чудо, хотя, разумеется, одновременно находиться в своем классе палестры и в классе майтеры Мяты ей не по силам. Спасибо тебе, Синель.
– Должна же я была хоть слово сказать, – проворчала Синель, промокая платком нос и глаза. – Теперь насчет денег. Я о них думала, пока ты был занят в мантейоне, потому что деньги мне скоро потребуются. Новое занятие себе буду искать. Лавку, к примеру, заведу или еще что-нибудь этакое… и тебе, Шелк, помогу всем, чем могу. Делим поровну?
Шелк отрицательно покачал головой.
– Мне нужны двадцать шесть тысяч для Крови, чтоб выкупить у него наш мантейон, и это прежде всего. А что останется, можешь забрать себе. Допустим, нам каким-то образом удастся раздобыть сто тысяч, хотя я понимаю, насколько это абсурдная сумма… тогда забирай из них семьдесят четыре. Но если добудем только двадцать шесть, вся сумма достанется Крови.
Сделав паузу, он окинул Синель пристальным взглядом.
– Да ты дрожишь! Может, тебе одеяло из обители принести?
– Не нужно, патера. Минута-другая, и все пройдет. И все будет в порядке. Я с этим справляюсь куда лучше нее. Да, я согласна. На твое… предложение? Я об этом уже говорила? Да, на твое великодушное предложение. Думаю, так его следовало бы назвать… А какой-нибудь план у тебя уже есть? Я неплохо справляюсь с… с некоторыми вещами, но строить планы – не мой конек. Совсем не мой. Шелк… Шелк? Да, и не ее тоже. Правильно я говорю?
– По моим впечатлениям, да, хотя я не слишком хорошо ее знаю. Однако я надеялся, что план разработаешь ты. Как Синель, ты знакома с Журавлем куда лучше, чем я, и куда отчетливее представляешь себе шпионскую деятельность, в коей он, согласно тобою сказанному, замешан.
– Я пробовала придумать что-нибудь. Вчера вечером, да и сегодня с утра. Проще всего, наверное, пригрозить ему разоблачением. Посмотри, что у меня есть.
С этими словами она извлекла из кармана платья фигурку Сфинги, вырезанную из твердого темного дерева.
– Вот это я должна была отдать женщине, держащей лавку на… рынке? К ней-то я и собиралась, когда… сам знаешь. Потому и оделась так… быстро? Но до рынка так и не дошла. Пришлось остаться у Орхидеи. Отчего, тебе прекрасно известно. А там начался обряд экзорцизма. Твой обряд, Шелк? Поэтому до рынка я добралась перед самым… закрытием? К тому времени все торговцы уже разошлись, кроме тех, кто собрался остаться там до утра. Чтобы присматривать за… товаром? И женщина та ушла тоже.
– Сфинга здесь при мече, – пробормотал Шелк, приняв у нее моленный образок. – С мечом ее изображают почти всегда, но в другой руке она держит нечто квадратное… возможно, скрижаль или лист бумаги. По всей видимости, он должен представлять собою наказы Паса, но, кажется, подобного я прежде не видел ни разу.
Пожав плечами, он вернул резной образок Синели.
– А завернув в лавку этой торговки, увидел бы. У нее всегда имеются три или четыре… таких же? Но чаще всего больше этой. Мне было велено отдать ей свою, а она должна была сказать в ответ что-нибудь вроде: неужто не нравится, такая красота, и почти даром? Я покачала бы головой и отправилась восвояси, а она выставила бы фигурку на прилавок, к остальным, будто я только на минутку ее брала, поглядеть.
– Понятно. Возможно, эту лавку действительно стоит посетить в ближайшее время.
Тут Шелк на минутку замялся, не зная, до каких пределов может злоупотреблять благосклонностью богини, и наконец решился рискнуть.
– Какая жалость, что ты в действительности не Киприда! Быть может, Киприда сумела бы объяснить мне значение…
– Человек… пр-ришел! – объявил Орев с вершины беседки.
Спустя еще миг оба услышали громкий стук в дверь обители.
Шелк поднялся на ноги и выступил из-за плетей винограда.
– Чистик, мы здесь! Присоединишься? Рад видеть тебя! Со мной еще некто, кого, может статься, будешь рад видеть ты.
– Чистик? Это ты? – окликнула гостя Синель. – Нам нужна твоя помощь.
Чистик в изумлении разинул рот.
– Синель?
– Да! Тут, в беседке. Иди сюда, сядь со мной.
Шелк раздвинул виноградные лозы, чтоб Чистику проще было войти в беседку, и к тому времени, как он нырнул внутрь сам, Чистик уже сидел рядом с Синелью.
– Очевидно, друг друга вы знаете, – заметил Шелк.
Улыбнувшись до ямочек на щеках, Синель внезапно показалась ему нисколько не старше девятнадцати лет, на каковые и претендовала.
– Помнишь, позавчера днем, патера? Я говорила кое о ком помоложе. Кое о ком помоложе Журавля. И еще говорила, что он, наверное, согласится мне… нам помочь. Помочь с Журавлем.
Чистик, заулыбавшись от уха до уха, обнял ее и привлек к себе.
– А знаешь, Синель, я ж, кажется, днем тебя еще ни разу не видел! Ну что сказать… выглядишь куда лучше, чем ожидалось!
– А я всегда знала, как ты… симпатичен? Как ты симпатичен, Чистик, – откликнулась Синель, легонько, быстро поцеловав его в щеку.
– Синель собирается помочь мне с добычей денег, необходимых для спасения мантейона, – объяснил Шелк. – Мы как раз говорили об этом и будем очень рады твоим советам. А тебе, – добавил он, повернувшись к Синели, – я должен сказать, что Чистик уже немало помог мне – по крайней мере, советами. По-моему, против рассказа тебе о сем обстоятельстве он возражать не станет.
Чистик кивнул, подтверждая его правоту.
– Ну а теперь нам с тобой требуется то же самое. Надеюсь, с нами обоими он обойдется столь же великодушно, как и со мной.
– Чистик всегда был ко мне… очень добр. Патера? Всякий раз меня спрашивал. С самой… с самой весны? Я больше не стану жить у Орхидеи, – сообщила Синель Чистику, стиснув в ладони его свободную руку. – Хочу поселиться где-нибудь еще, и не… ну, понимаешь. Не клянчить деньги у мужчин. И ржави больше – ни-ни. Ржавь… ржавь – штука, конечно, знатная. Иногда. Когда страшно. Только делает чересчур… храброй? А со временем власть над тобой забирает. Нет ржави – и худо тебе, да так худо… всего на свете боишься. Боишься, и нюхаешь, нюхаешь, все больше и больше, и глядь – забрюхатела. Или прирезана. С храбростью меня заносило. Случалось. Но чтоб забрюхатеть – нет. Ни разу… хоть у патеры спроси. Чистик?
– Вроде неплохо придумано. Мне нравится, – откликнулся Чистик. – Вы, надо думать, после похорон спелись, а?
– Точно, – подтвердила Синель, снова поцеловав его в щеку. – Сидела я там и начала думать. О смерти, обо всяком таком… понимаешь? Вот Дриадель лежит. Молодая совсем была, здоровая и так далее? Патера Шелк, я как, лучше теперь говорю? Скажи правду и, будь добр, не щади моих чувств.
– Говор-рить… хор-рошо! – объявил Орев, сунув внутрь, сквозь наполовину засохшие виноградные листья, голову в ярком убранстве.
Шелк, надеясь, что выражение лица его не выдаст, согласно кивнул.
– Да, Синель, превосходно.
– Патера помогает мне разговаривать… ну, понимаешь. Козырнее? Чистик… а еще я подумала, что могла оказаться на месте Дриадели сама. И потому решила подождать. Большой разговор у нас вчера вечером был, верно ведь, Шелк? А потом я осталась ночевать у сибилл, – захихикав, призналась Синель. – Кровать жесткая, ужина не дают… совсем не как у Орхидеи! Ладно хоть завтраком накормили. А ты, Чистик, уже позавтракал?
Чистик с широкой улыбкой помотал головой.
– И даже еще не ложился. Ты ж, Дойки, слышала, что богиня вчера говорила? Ну, так гляди сюда.
Убрав с плеч Синели руку, Чистик привстал и полез в карман. Извлеченное из кармана засверкало на его ладони белым пламенем.
– Тебе, патера. Бери, бери. На двадцать шесть тысяч, лохмать его, не потянет, конечно, но три, а то и четыре тысчонки выручишь, если не первому встречному продавать, а верных людей я тебе подскажу.
Видя, что Шелк не торопится принимать подношение, Чистик бросил сверкающий предмет ему на колени. Подношение оказалось бриллиантовым дамским анклетом в три пальца шириной.
– Нет, вправду, я не могу… – Осекшись, Шелк нервно сглотнул. – Хотя вздор это, все вздор. Разумеется, и могу, и приму, так как хочешь не хочешь, а должен. Но, Чистик…
Чистик от души хлопнул его по бедру.
– И даже не думай отнекиваться! Кто, кроме тебя, сумел бы понять Владычицу Киприду, а? Ясное дело, никто, а ты понял и пересказал нам. Без дураков, безо всяких там глупостей вроде: надо бы, мол, вначале кой с кем посоветоваться… Ладно, она сказала, я ей поверил, и пусть она теперь видит: я к ней тоже со всем пониманием. Не думай, камешки настоящие. Гляди сколько хочешь. Жертву ей принеси получше, да не одну, и не забудь сказать, от кого это!
– Всенепременно, – кивнул Шелк, – хотя она, надо думать, обо всем узнает сама.