т тому назад, Водяная улица, подобно предшественницам, отступила прочь от воды.
Однако озеро все еще оставалось необозримым. Как же оно могло выглядеть, когда безлюдный город, возведенный на северной (по тем временам) оконечности Лимны, заняли первые поселенцы? Поразмыслив, Шелк пришел к заключению, что с тех пор озеро уменьшилось минимум вдвое. Настанет ли еще через три столетия, или около, время, когда Лимна исчезнет вовсе? Нет, надо думать, спустя триста лет она лишь уменьшится вдвое против нынешней величины… и все же с течением времени – пусть через шесть веков, пусть через тысячелетие – наверняка, вне всяких сомнений, исчезнет бесследно.
С этими мыслями Шелк неуверенно зашагал вперед, безуспешно гадая, что за «приличные заведения» имела в виду богиня… или, по крайней мере, в каких из подобных мест с наибольшей вероятностью можно узнать нечто нужное.
Увлекаемый мальчишескими воспоминаниями о прохладной воде и бескрайнем раздолье, он миновал переулок длиною всего-то в квартал и вышел на Пристанскую. Здесь с полудюжины рыбацких лодок струились на причал серебристые потоки гольцов, пузанков, щук и окуней, в любой харчевне подавали рыбу, свежайшую, словно в лучших виронских ресторациях, однако вдесятеро дешевле, а шикарные гостиницы с разноцветными ставнями щеголяли вывесками, наперебой зазывая к себе жаждущих поменять удобства Вирона на нежность зефиров даже в разгаре лета, не говоря уж о тех, кто способен наслаждаться плаванием, рыбалкой и прогулками под парусом в любое время года.
Здесь, как обнаружилось вскоре, тоже имелся свежий плакат, точно такой же, как тот, что Шелк с Синелью заметили, прежде чем фургон-голомерос покинул пределы города, предлагавший «крепким и сильным молодым людям» возможность сделаться стражниками-резервистами с перспективой дальнейшего зачисления в штат. Перечитывая его заново, Шелк поневоле вспомнил мрачные предостережения внутренностей жертвенной агницы. Конечно, пока о войне не заговаривал никто… никто, кроме богов…
«Вернее, – подумал Шелк, – только боги да этот плакат и предупреждают о войне – и то лишь тех, кто готов к ним прислушаться».
Предпоследнюю строку, жирно зачеркнутую черной тушью, заменяла фраза «в Хузгадо Лимны». Очевидно, формируемая резервная бригада собиралась разместить здесь, у озера, роту, а то и две, а может, даже целый батальон, если среди рыбаков наберется достаточно добровольцев.
Тут Шелку впервые пришло в голову, что Лимна послужит прекрасной опорной точкой либо промежуточным плацдармом для армии, движущейся на город, обеспечив укрытие от непогоды для множества, если не всех, вражеских сил, надежную страховку от сюрпризов с юга, а также неиссякаемый источник пищи, не говоря уж о питьевой воде для людей и скота. Неудивительно, что Журавля так заинтересовало присутствие здесь советников и приезд комиссара для совещания с ними!
– Р-рыбьи головы!
Спорхнув с плеча Шелка наземь, Орев с неожиданной быстротой пробежал три четвертых длины ближайшего из причалов и принялся увлеченно рыться в куче рыбьих голов.
– Да-да, – пробормотал Шелк себе под нос, – наконец-то. Рыбьи головы, а также рыбьи потроха.
Шагая вдоль причала, любуясь дюжинами покачивавшихся, приплясывавших на волнах суденышек, испятнавших синь чистых просторов озера белоснежными парусами, он задумался о трапезе Орева.
Вся эта рыба принадлежит Сцилле. Точно так же, как змеи принадлежат ее матери, Эхидне, а кошки всех разновидностей – младшей сестре, Сфинге. Да, Влагоносица Сцилла, покровительница Вирона, благосклонно позволила почитателям ловить рыбу, сколько потребуется, при условии соблюдения ряда вековых запретов и ограничений. Однако хозяйка всей этой рыбе – и даже отбросам, поглощаемым Оревом, – она, а озеро – ее чертог. Если в Вироне ревностно чтут Сциллу по сей день, хотя с тех пор, как она в последний раз являла свой божественный лик в Священном Окне, минуло два поколения, как же ее должны почитать здесь, в Лимне?
Подойдя к Ореву, он уселся на верхушку удобной сваи, размотал с поврежденной лодыжки практически чудотворную повязку доктора Журавля и хлестнул ею о рассохшиеся, щелястые доски настила.
А что, если б Журавль во исполнение какого-нибудь обета пожелал воздвигнуть на берегу озера святилище Сциллы? Уж коли ему по силам одарять избранных информаторов азотами, святилище для него пустяк. Правда, в строительстве Шелк разбирался слабо, однако был твердо уверен, что скромное, но приемлемое, соответствующее всем требованиям святилище на берегу озера вполне можно возвести этак за тысячу карточек, а то и меньше. А если так, Журавль очень даже мог попросить духовного наставника (сиречь, его) подобрать подходящее место!
Или еще того лучше: допустим, благодарный строитель – тот самый комиссар, названный Синелью. В способности комиссара выписать чек на полную стоимость даже весьма затейливого строения не усомнится никто. Разумеется, мантейона у него не получится, так как для мантейона необходимо Священное Окно, однако жертвоприношения в таком святилище вершить можно. На комиссарском-то попечении при нем может даже жить постоянный авгур – опять-таки наподобие Шелка.
Ну а Журавль мог бы отправиться туда же, куда и комиссар Синели, узнав, где находится нужное место.
– Хор-рошо! Хор-рошо!
Завершивший трапезу Орев, балансируя на растопыренной красной лапе, принялся чистить другой лапой клюв.
– Ризы мне не испачкай, – предупредил его Шелк, – иначе разгневаюсь, так и знай.
Обматывая лодыжку повязкой Журавля, он постарался мысленно представить себе этого комиссара. Двое советников вызвали его к озеру для совещания. Предположительно, конфиденциального. Предположительно, касающегося военных дел. В таком случае он (решил Шелк) почти наверняка приехал бы в Лимну на пневмоглиссере, но затем – опять же, почти наверняка – оставил бы глиссер с пилотом там, воспользовавшись иным, не столь бросающимся в глаза средством передвижения.
Дабы вернее сосредоточиться, Шелк, как зачастую в палестре, указал пальцем на Орева.
– Например, он вполне мог нанять осла, как поступили позавчерашним вечером мы с Чистиком.
К дальнему концу причала свернула небольшая лодка с седоволосым человеком у румпеля и парой мальчишек, в спешке спускавших единственный ее парус.
– Вот оно!
Ночная клушица смерила Шелка вопросительным взглядом.
– Он нанял бы лодку, Орев. Вероятно, с одним-двумя достойными доверия людьми, дабы править ею. Лодка куда быстроходнее и осла, и даже коня. И, кроме самого комиссара, может взять на борт секретаря либо доверенного писаря. И достичь любого места на берегах озера прямиком.
– Шелк… Хор-рошо? – Прекратив чистить клювом алые перья, украшавшие его грудь, Орев взглянул в глаза Шелка, склонил набок глянцевито-черную голову. – Пор-рядок?
– Нет. Тут я малость ошибся. Не стал бы он нанимать лодку. Во-первых, к чему лишний раз тратить деньги из собственного кармана, а во-вторых, откуда ему знать, можно ли верить правящим ею людям? Однако в распоряжении властей городка наверняка имеются собственные, казенные лодки – к примеру, затем, чтоб пресекать драки среди рыбаков, и тот, кто ими заведует, вылезет вон из кожи, спеша помочь комиссару. Так что полезай на борт, глупая птица! Идем в Хузгадо.
Обшарив карманы, Шелк отыскал визитную карточку, полученную от адвоката.
– Прибрежная улица… помнишь, Орев? Его приемная на той же улице, что и Хузгадо. Не сомневаюсь, сие весьма удобно, когда ему срочно требуется явиться в суд.
Услышав скрип ведущей в сарай с пневмоглиссерами двери, мастер-змеедел с некоторым удивлением поднял взгляд.
– Прошу прощения, – заговорил низкорослый, субтильный человечек с седой бородкой, остановившись в дверном проеме. – Я не знал, что ты здесь.
– В дорогу собираюсь. Инструмент укладываю, – в недоумении объяснил змеедел.
Что бы все это значило? Не заподозрил ли его Мускус в намерении что-либо украсть, не прислал ли этого человека проследить за сборами?
– Стало быть, пресловутый змей – твоя работа? Наслышан, наслышан. Все вокруг просто в восторге. Красота, говорят!
– Ну, красоты во всем этом, откровенно говоря, мало, – заметил змеедел, перетягивая бечевкой пук тонких реек, – но как заказчик сказал, так я и сделал. Один из самых больших, какие мне доводилось клеить. Чем они больше, тем выше поднимаются, а чтоб высоко подняться, должны уйму леера за собой тянуть, понимаешь?
– Доктор Журавль. Прошу прощения, что не назвался немедля, – представился бородатый и, дотянувшись до лампы, заправленной рыбьим жиром, легонько качнул ее из стороны в сторону. – Почти полна… С тобой уже расплатились?
– Да, Мускус выдал всю сумму сполна, – хлопнув по карману, подтвердил змеедел. – Не карточками, чеком в фиск. Полагаю, Кровь прислал тебя приглядеть за моим отбытием?
– Точно. Прямо перед тем, как все сорвались неведомо куда. По-моему, дома сейчас никого. Во всяком случае, Кровь с Мускусом куда-то умчались. С охраной и некоторыми из слуг.
Змеедел кивнул:
– Все глиссеры забрали. Здесь их стояло то ли два, то ли три. И все миниболиды тоже. Мне до отъезда с Кровью поговорить требуется? Мускус на этот счет ничего не сказал.
– Насколько я знаю, нет, – с улыбкой заверил его Журавль. – Главные ворота открыты, талос с треском уволен, так что можешь отправляться, когда пожелаешь. А хочешь – пожалуйста, оставайся, подожди их возвращения. Вернутся, возможно, Кровь отрядит пилота домой тебя отвезти. И куда их всех вдруг понесло? Мне никто ничего не объяснил.
Пошарив вокруг в поисках криволинейного струга, змеедел обнаружил любимый инструмент под лоскутом ткани.
– К озеру – так вроде бы кто-то из них обмолвился.
Журавль, закивав, вновь расплылся в улыбке.
– Тогда, боюсь, это надолго. Но если хочешь, жди здесь, не стесняйся.
Затворив за собою дверь, он со всех ног поспешил назад, к вилле. Когда, спрашивается, проверить, если не сейчас? Лучшей возможности не представится. Клеть для продуктов осталась открытой настежь, дверь к лестнице в подвалы не заперта…