Почувствовав, что его более не задерживают, Росомаха встал на ноги и поклонился:
– Сделаю все, что смогу, Твое Высокопреосвященство.
– Манифик. Колоссаль. Загляни к Наковальне за тем письмом и моей запиской патере.
– Твое Высокопреосвященство полагает, что патера также о чем-то догадывается? – набравшись храбрости, осведомился Росомаха. – Или что эта женщина ему обо всем рассказала прямо?
Ремора хмуро кивнул.
Здесь, в наивысшей точке, утес выдавался в озеро, словно нос исполинской лодки. На нем-то, согласно скромной бронзовой табличке, врезанной в стену обок от входа, смиреннейший почитатель Сциллы, Владычицы Озера, секретарь Аюнтамьенто Лемур и воздвиг в ее честь сей строгий купол в виде полусферы из млечно-матового, полупрозрачного голубого камня, покоящийся на десятке (Шелк их старательно сосчитал) извилистых, точно волны, сужающихся кверху, необычайно хрупких с виду колонн. Основанием колоннам служила приземистая балюстрада, украшенная изображениями деяний богини, как действительных, так и легендарных, искусно вычеканенными в бронзе, а самым впечатляющим из них, безусловно, был бронзовый образ богини с развевающимися, парящими вокруг головы волосами, с обнаженной грудью, о десяти волнистых руках-щупальцах, протянутых к десятку колонн, врезанный в камень пола.
Однако более на вершине утеса не обнаружилось ничего. Ничего и никого.
– Ни души, Орев, – заметил Шелк. – Ни души… но я-то точно знаю: мы здесь кого-то видели.
В ответ птица лишь пробормотала нечто невнятное.
Озадаченно покачивая головой, Шелк шагнул под густую тень купола. Едва его запыленный черный ботинок коснулся пола, снизу, из-под сплошного камня, словно бы донесся негромкий, еле слышный стон.
В тот же миг Орев, к немалому удивлению Шелка, взлетел. Летел он неуверенно, неловко и тут же, пронесшись меж двух колонн, грузно опустился на голый каменный выступ в восьми, максимум в десяти кубитах от святилища, однако летел – летел вопреки ярко-синему на фоне черных маховых перьев лубку, наложенному Журавлем.
– Чего испугался, безмозглая птица? Упасть?
Орев склонил глянцевитую голову в сторону Лимны.
– Р-рыбьи головы?
– Да, да, – посулил Шелк. – Целая куча, как только вернемся.
– Смотр-ри в оба!
Обмахивая лицо широкополой соломенной шляпой, Шелк повернулся к озеру и невольно залюбовался открывшимся видом. На фоне бескрайней кобальтовой синевы там и сям приветливо сверкали крохотные белые треугольнички парусов. В тени купола жара, царившая среди скал, заметно ослабла, а в лодке наподобие тех, за которыми наблюдал Шелк, несомненно, было еще прохладней, свежее… Возможно, сохранив мантейон, как повелел Иносущий, он как-нибудь, летом, привезет сюда ребятишек из палестры – ребятишек, никогда в жизни не видевших озера, не катавшихся на лодках и не удивших рыбу. Таких впечатлений они наверняка не забудут вовеки, сохранят память о сем приключении до конца дней…
– Бер-регись! Р-рука!
Донесенный бризом со стороны берега, голос Орева прозвучал негромко, однако довольно резко, и Шелк, едва успевший опереться об одну из изогнутых колонн, машинально покосился на собственную левую руку, поднятую почти к самому куполу. Разумеется, руке абсолютно ничто не угрожало.
Шелк оглянулся в поисках Орева, но птица исчезла из виду среди голых прибрежных камней.
«Очевидно, Орев вернулся в дикие дебри, – решил Шелк, – на волю, к чему я и призывал его еще в первый вечер».
Совсем недавно заточенная в клетку птица свободна и счастлива. Казалось бы, что в этом грустного… однако на сердце слегка защемило.
Высматривая Орева среди камней, Шелк краем глаза заметил, как плавно изогнутые колонны у входа внезапно пришли в движение. Одна перегородила вход двойным S, а другая… Другая, змеясь, небрежно, едва ли не беззаботно потянулась к Шелку.
Отпрянув прочь, Шелк хлестнул по ней тростью Крови, однако колонна легко, словно каменный хобот, обвила его поперек туловища, а увенчанная головой Сфинги трость сломалась на третьем ударе.
Тем временем Сцилла посреди пола раздвинула каменные губы, щупальце неумолимо поволокло отчаянно сопротивляющегося Шелка к зияющему рту, приподняло над темным провалом и бросило вниз.
Поначалу падение оказалось не столь уж и серьезным, однако далее Шелк, рухнув на покрытые ковровой дорожкой ступени, кубарем покатился вниз и наконец, изрядно ошеломленный, растянулся на полу в двадцати, если не тридцати, кубитах ниже святилища, с расшибленными коленями, со ссадинами на локтях и солидным синяком на щеке.
– О боги!
Звук его голоса пробудил к жизни светоч. Поблизости обнаружился обширный стол в окружении просторных, удобных с виду кресел, обитых бурой и темно-оранжевой кожей, но Шелк даже не взглянул на все это великолепие. Первым делом он, крепко стискивая сломанную лодыжку, принялся хлестать по ковру повязкой доктора Журавля.
Внезапно округлая темно-синяя панель в дальней стене раздвинулась, разошлась лепестками, точно по волшебству, открыв взгляду Шелка громадного талоса – лик великана-людоеда из вороненой стали, тонкие вороненые стволы скорострелок возле блестящих клыков над кроваво-алой нижней губой…
– Опять ты?! – взревел талос.
Из глубин памяти тут же всплыли заточенные шипы поверх стены вокруг виллы Крови, безветренная знойная ночь, частая решетка калитки и этот громкоголосый гигант из бронзы и стали.
Заново перетягивая повязкой ногу, Шелк отрицательно покачал головой.
– Я никогда прежде не бывал здесь, – уверенно, как ни в чем не бывало возразил он, хотя с трудом сдерживал дрожь в голосе.
– Я тебя помню!
Левая рука талоса, стремительно удлиняясь, потянулась к нему. В отчаянии Шелк на четвереньках рванулся к устланной ковровой дорожкой лестнице.
– Я не хотел спускаться сюда! Даже не пытался войти!
– Я тебя помню!
Стальная ладонь величиной с лопату сомкнулась на правом плече, стиснула раны, нанесенные белоглавым, и Шелк, не сдержавшись, вскрикнул.
– Что, больно?!
– Да, – прохрипел Шелк. – Больно. Ужас как больно. Пожалуйста, отпусти. Я сделаю все, что ты скажешь.
Стальная рука безжалостно встряхнула его – раз, другой, третий…
– Тебе плевать!
Шелк вновь вскрикнул от боли, забился в тщетных попытках высвободиться из толстых, как трубы, пальцев.
– А Мускус меня наказал! Унизил!
Встряска прекратилась. Громадная механическая ручища вздернула Шелка кверху, оторвала от пола, точно щенка, сдавила плечо сильней прежнего.
– Ты – талос Крови, – стуча зубами, выдавил Шелк. – Это ты не пустил меня в калитку.
Стальные пальцы разжались, и он мешком рухнул на пол.
– И правильно сделал!
Азота, прихваченного с собою на озеро, за поясом брюк не оказалось.
– Можно мне встать? – с трудом сохраняя твердость голоса, осведомился Шелк в надежде нащупать оружие в штанине брюк.
– Мускус прогнал меня! – взревел талос, устрашающе склонив вперед, к Шелку, передний, вертикальный торс.
Шелк поднялся на ноги, однако азота отыскать не сумел. Когда он любовался озером из святилища, оружие точно было на месте, а значит, скорее всего, выскользнуло из-за пояса при падении и лежит где-то возле верхних ступеней лестницы…
Собравшись с духом, Шелк сделал шажок назад.
– Ужасно сожалею… нет, вправду. Конечно, никакого влияния на Мускуса, невзлюбившего меня так, как тебе и не снилось, у меня нет. Однако Кровь ко мне кое в чем прислушивается, и я сделаю все, что смогу, дабы вернуть тебя на прежнюю службу.
– Врешь!
– Вовсе нет, – заверил его Шелк, рискнув отступить еще на шажок. – Уверяю, я… постараюсь.
– Вы, мягкотелые твари!
С этим талос бесшумно, легко скользнул по ковру на паре широких черных ремней, едва не царапая потолок бронзовым гребнем шлема.
– Вы все на одно лицо, потому что все одинаковы! Ломаетесь с легкостью! Ремонту не подлежите! Бурдюки с мерзкой жижей!
– Бывал ли ты в святилище? – полюбопытствовал Шелк, мало-помалу, как можно незаметнее пятясь назад.
– Да! Мой процессор! Через интерфейс!
На сей раз талос протянул вперед обе стальные руки, удлинив их с такой быстротой, что не дотянулся до Шелка, успевшего вовремя отскочить, всего лишь на толщину пальца. Отпрянув назад, Шелк лихорадочно заслонился от одной из рук тяжелым креслом и нырнул под стол. Немедля поднятый в воздух, стол перевернулся столешницей книзу, обрушился на него, дабы прихлопнуть, словно человек – муху, но Шелк поспешил откатиться вбок. Край массивной столешницы слегка зацепил широкий рукав риз, в лицо дохнуло порывом ветра, стол с треском, с грохотом разлетелся в щепки.
На полу, менее чем в кубите от носа Шелка, тускло блеснул зеленый кристалл в серебристой оправе. Едва Шелк успел подхватить находку, талос подхватил с пола его самого – на сей раз за ворот риз, так что Шелк закачался в его ручище, словно черная бабочка, пойманная за бархатистые траурные крылышки.
– Мускус обидел меня! – проревел талос. – Обидел, унизил и выгнал! Обратно к Потто! А тот остался мной недоволен!
– Я здесь совсем ни при чем, – умиротворяюще заверил его Шелк. – Совсем ни при чем, и помогу тебе, если сумею, – клянусь, помогу!
– Ты проник внутрь! А я стоял в карауле! – встряхнув его, пояснил талос. – Ничего, туннелям красная водичка не страшна!
Не выпуская Шелка, талос медленно, но неуклонно заскользил назад, сквозь разошедшуюся лепестками стену и в то же время, укоротив руки, привлек жертву вплотную к устрашающему лику.
– Я не желаю тебе ничего дурного, – сообщил ему Шелк. – Убийство хема – грех столь же тяжкий, как и убийство био, а ты ведь практически хем.
Талос на долю секунды приостановился.
– Хемы – хлам!
– Хемы – чудесные конструкции, раса, сотворенная нами, био, в давние-давние времена, по собственному образу и подобию, из металла и полимеров.
– Био – рыбьи потроха!
Скольжение задним ходом возобновилось.
Шелк, крепко стиснув азот в левой ладони, нащупал большим пальцем демона.