девочками! Создается впечатление, что вы это все из пальца высасываете и пишете свои статьи, не выходя из комнаты!
– Выходя! - возразил до глубины души обиженный Стрекозов. - За пивом.
– Не смешно, - поморщился Однодневный. - Ваши шутки у меня уже во где сидят! В общем так. Или вы пишете то, что нужно нашей газете, или занимаетесь своим творчеством где-либо в другом месте! Я вам даю последний шанс остаться в моей газете. Посылаю вас в такую...
– Задницу, - подсказал Стрекозов.
– Нет! В такую глушь, о которой вы не сможете написать, не съездив туда! На Сахалин!
– Зачем?
– В Южно-Сахалинске состоится открытие памятника Павлику Морозову. В вашем репортаже должно быть...
Стрекозов достал блокнот с грязными потрепанными краями и, взяв с редакторского стола японскую ручку, начал записывать.
– Первое, - говорил Однодневный, - отчет с места открытия памятника. Речи профсоюзных и коммунистических деятелей. Немного об окружающей памятник природе. Второе, о жизни простых тружеников в этом суровом северном краю... нет, крае... нет... в общем, на Сахалине. И написать это надо так, чтобы каждому человеку, прочитавшему вашу статью, захотелось поехать на Сахалин работать, строить в дружном многонациональном коллективе светлое будущее и коммунизм!
– Разве наше светлое будущее и коммунизм не одно и то же? - уточнил Стрекозов.
– Для данного репортажа это не существенно, - в тон ему отозвался Однодневный.
– Все? - спросил Дамкин.
– Все, - ответил редактор.
– Отдай, а то сломаешь, - сказал Дамкин и, отняв у Стрекозова ручку, сунул ее в свой карман.
– Так вот, - молвил Однодневный. - А чтобы вы не продинамили этот репортаж с места событий, билеты на самолет для вас уже куплены. Вот они. Командировочные для вас я тоже получил. Вот они. Я изъял из них двадцать рублей, которые вы мне были должны. Ваш самолет в одиннадцать вечера. Не опаздывайте. Самолет - не главный редактор, ждать не будет. Задание понятно? Вольно. Разойдись.
Друзья вышли из кабинета.
– Досталось? - язвительно спросила секретарша.
– Да нет, - отмахнулся Дамкин. - Когда нам доставалось от Однодневного? Это же наш друг детства. Только вчера у меня на дне рождения говорил тост, что я - цвет советской журналистики, что меня надо наградить орденом имени Дружбы Народов, дать премию Ленинского комсомола...
– Ладно врать-то! - Люся отвернулась от Дамкина.
– Попросил слетать на Сахалин, - сказал Стрекозов. - Там сейчас проводится выставка парижской моды и японского икебанного искусства.
– Так это для вас билеты на самолет заказывались?
– Вот они! - Стрекозов помахал билетами. - Специально заказывались, чтобы нас не утруждать беготней по кассам Аэрофлота. Выставка парижской моды не ждет, в очередях за билетами стоять некогда!
– Вот это да! - затаила дыхание Люся. - Может духи французские привезете? И чулочки?
– Отчего ж не привезти, - согласился галантный Дамкин. - Для такой красивой девушки можно даже презервативы с усиками достать... Только денег нет, а французские духи не меньше полтинника стоят.
Люся открыла сумочку, покопавшись, достала семьдесят рублей и протянула Дамкину.
– Только не спутайте: французских духов, а не корейской жень-шеневой водки!
– При чем тут корейцы?
– Так они же на Сахалине живут! Тут недавно к Однодневному приезжал какой-то кореец и привез жень-шеневой водки. Такая мерзость! Жуть!
– Спасибо за информацию, - поблагодарил Дамкин и протянул ей редакторскую ручку. - Это тебе подарок. Японская!
– Вот здорово! - обрадовалась девушка. - Ручка совсем как у редактора! Большое спасибо!
– Было бы за что! - ответил Стрекозов, и друзья скрылись за дверью.
По дороге вниз между третьим и вторым этажом мимо них пробежал запыхавшийся бородач с рожей научного сотрудника и большим глиняным горшком в руках. Из горшка торчал похожий на ёжика кактус.
По привычке отсалютовав вахтеру проездным, Дамкин и Стрекозов вышли на улицу. У парадного все так же сиротливо курил милиционер Хибабулин.
– Все стоишь? - спросил Стрекозов.
– А чо еще делать? - отозвался Хибабулин.
– Мог бы мусор убрать!
– Чего мне делать больше нечего?! - пожал могучими плечами милиционер.
– Тоже правильно, - сказал Дамкин, и, неторопливо перешагивая через лужи, литераторы скрылись за углом.
Тут с верхнего этажа со свистом упал горшок с кактусом. И опять мимо.
Глава следующаяО том, как литераторы решили отложить поездку на Сахалин
Билл Штофф притянул к себе Мэгги, обнаружив, что она уже на все согласна.
– Слушай, Дамкин, - сказал Стрекозов, шагая по улице вместе с уныло молчащим соавтором. - Что-то мне сегодня абсолютно не хочется лететь ни на какой Сахалин.
– Какое к черту "сегодня"! - горестно всплеснул руками Дамкин. - Мне туда вообще лететь не хочется!
– Да нет, слетать-то, конечно, надо, - рассудительно произнес Стрекозов. - Во-первых, на Сахалин посмотрим, а во-вторых, про него нам не написать, если не съездим. Это редактор правильно заметил. Но сегодня нас лететь никто не заставляет. Сдадим билеты, отдохнем от твоего дня рождения, потом в ресторан сходим - благо, деньги у нас есть!
– Да? - обрадовался Дамкин. - Это ты грамотно придумал. Давай, ты съездишь в какую-нибудь кассу Аэрофлота, сдашь билеты. Я в это время посмотрю, в каком свинском состоянии наша квартира.
– Карамелькину позвони, пусть приезжает и выключатель чинит.
– А вечерком возьмем Светку, а то она обиделась, и сводим в ресторан.
– В "Прагу", - порекомендовал Стрекозов. - Очень приличный ресторан. Кстати, давай в туалет зайдем.
Литераторы завернули в туалет, на двери которого красовалась табличка с синей буквой "М". Спустившись по лестнице в вонючий полумрак, они неожиданно обнаружили почтенную толстую женщину в цветастом ситцевом платье, сидевшую за небольшим столиком при входе. Над ее верхней губой росли усы, и она была удивительно похожа на мужика грузинской национальности. Литераторы вполне могли бы принять эту мадам за мужчину, если бы не наличие необъятной груди и больших сережек в ушах. Зачарованные ее образом, соавторы остановились, а женщина посмотрела на них мутными глазками и тяжело засопела.
– Это точно мужской туалет? - на всякий случай спросил Дамкин.
– Туалет платный, - заявила женщина басом. - Десять копеек.
– Что? - поразился Дамкин. - За что десять копеек?
– За услуги.
– Какие тут услуги? Сексуальные? Я от вас никаких услуг не хочу! А других дам здесь не видно.
– Пошел отсюда! - дама угрожающе привстала из-за стола и попыталась преградить Дамкину путь.
– Что значит "пошел отсюда"? - возмутился Стрекозов. - Мы зашли в общественный туалет, а вы нас гоните! Это безобразие! Я буду жаловаться в райком партии, горком комсомола и еще в три организации! Меня там хорошо знают!
– Хватит безобразничать! - женщина села на место. - Платите десять копеек, делайте свое дело и отваливайте!
– Десять копеек - это по-маленькому или по-большому? - деловито осведомился Дамкин.
– Как хочешь, - сказала толстуха.
– Хоть по-среднему, - добавил Стрекозов. - Советский сервис! Полное самообслуживание. Убирать, надеюсь, нас тут не заставят?
– Будем надеяться! Содрали десять копеек, обругали, на "ты" назвали, а сортир все тот же самый! Да еще и справлять нужду, извиняюсь, придется под присмотром этой милой дамы. Вот засада!
"Милая дама" опять открыла рот, чтобы ответить наглому посетителю, но тут в туалет вошел старичок, а литераторы поспешно скрылись в кабинках.
Через несколько минут они снова встретились возле двух желтых потрескавшихся раковин.
– Десять копеек, - ворчал Дамкин, застегивая ширинку, - а даже сортирной бумаги нет! Да если за каждый заход в сортир платить, никакой нашей зарплаты не хватит! Уж лучше тогда найти подворотню и там сделать свое черное дело.
– А что, - сказал Стрекозов, стоя перед зеркалом и пытаясь пригладить торчащие в разные стороны волосы. - Скоро, я думаю, так и будет. Туалеты будут платными, а все подворотни и подъезды станут туалетами. Эволюция, как у Дарвина.
– Что вы здесь все ходите? - снова надвинулась на литераторов туалетная вахтерша. - Справили нужду и идите на выход!
– Мы деньги заплатили? - спросил Дамкин. - Заплатили. Сеанс указан? Не указан. Сколько хотим, столько и ходим. Может я еще не до конца справил нужду. Может мне надо еще пива попить, а потом еще раз справить!
– Ну ее, Дамкин, пошли отсюда. Клозет платный, а вонь в нем, как в любом другом советском сортире. Чего тут задерживаться?
– Хороший образ, - сказал Дамкин. - Страж туалета. Обязательно вставлю в какой-нибудь роман.
Литераторы прошли мимо потной и злой женщины, Дамкин приветливо помахал ей рукой, и они, поднявшись по лестнице, вышли на свежий воздух. Около выхода, прямо на ступеньках справлял нужду мужичок в рваном пиджачке.
– Вот, - молвил Стрекозов. - Что я говорил? Зачем платить, когда можно и так!
– Ты, как всегда, прав. Да ничего, будем считать, что на экскурсию сходили, - подтвердил Дамкин. - Ну, ладно. Пора делами заниматься! Ты знаешь, где есть кассы Аэрофлота?
– Еще бы! Каждый год провожу отпуск на Таити!
Друзья пожали друг другу руки и разошлись.
Дамкин доехал на троллейбусе до дома и подошел к подъезду. Только он протянул руку, чтобы открыть дверь, как вдруг от удара чьей-то ноги дверь распахнулась сама, едва не ударив Дамкина по носу. Из подъезда лихо выскочил пионер Максим Иванов. Мировая скорбь была написана на его лице.
– Привет, Максим! Что ты такой грустный? - спросил Дамкин.
– Обстановка в мире напряженная, - хмуро ответил пионер Максим Иванов. - Империалисты-гады чего творят, а!