Реальностью реформа книгоиздательского дела станет лишь с образованием оптового рынка средств производства и материальных ресурсов, с переходом от фондированного распределения сырья и оборудования к его продаже издательствам любого типа. Но начинаться оптовый рынок, строго говоря, может лишь с оптовой торговли готовой издательской продукцией и авторскими правами, а не продажи ресурсов – бумаги, техники и т. д. Только в этом случае деньги потребителя будут работать в качестве кредита под выпуск реальных товаров (в данном случае – издательской продукции, книг, журналов, альбомов и проч.), а не ведомственных суррогатов спроса. Основным критерием эффективности производства, а стало быть, и социального признания его результатов должна считаться рентабельность предприятия – движение цен, а не привилегии, обеспечиваемые принадлежностью к тому или иному сектору общественного производства. В случаях же проведения издательскими средствами определенной культурной или идеологической политики издержки ее должны компенсироваться инициаторами.
ЖУРНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ[183]
Данная работа является первым в нашей стране социологическим исследованием журнальной структуры, ее динамики, обусловленной крупномасштабными социальными процессами. Даже систематическое слежение за состоянием книгоиздания и журнального дела, свойственное инициативному и компетентному руководству отрасли в 1920‐х гг. и представляющее резкий контраст с подходом нынешнего начальства, все же не касалось собственно социальных, тем более социологических аспектов функционирования периодики. Отчасти это объясняется слабой теоретической вооруженностью тогдашней социологии и отсутствием необходимых кадров, а в известной мере – высокой профессиональной культурой тогдашнего издательского дела, возглавляемого широко образованными и опытными специалистами, умными, способными к выработке гибкой и весьма результативной культурной политики организаторами. Особенностью книгоиздательской жизни 1920‐х гг. был не только постоянный анализ книгоиздательской деятельности в стране, но и изучение опыта дореволюционных издательств (Сытина, Маркса и т. п.), а также состояния дел за рубежом (дореволюционная Россия была на втором месте в мире по выпуску книг, то же и в 1920‐х гг.; несмотря на периодические кризисы, СССР приближался к первому месту, конкурируя за него лишь с Германией, ведущей книгоиздательской страной мира в те годы).
Наше обращение к изучению роли журналов было обусловлено выводами, сделанными в процессе исследования состояния книгоиздания в стране в 1970–1980‐е гг. Оно характеризуется резким ростом дефицита, неспособностью к решению крупных культурных и политических, можно даже сказать – стратегических, задач, окостенелостью системы управления и ее оторванностью от происходящих в стране процессов. В поисках выхода из этого положения наша исследовательская группа обратилась к изучению опыта 1920‐х гг. и положения дел за рубежом. В результате обнаружилось, что в развитой структуре книжного дела огромная роль должна принадлежать периодическим изданиям журнального типа.
В первую очередь это связано с возможностями ускорения выхода книжной продукции к потребителю. В 1920‐е гг., а тем более в дореволюционное время, так же как и сегодня за рубежом, книгоиздание характеризуется чрезвычайно высокой оперативностью и небольшими сроками редподготовки. Например, в ФРГ срок редподготовки в среднем не превышает 4–6 месяцев (разумеется, исключением являются большие энциклопедические издания, но и там сроки несопоставимы с деятельностью издательства «Советская энциклопедия»), поскольку он ограничен необходимостью дважды в год на сезонных книжных ярмарках представлять новую продукцию. Примерно так же обстояло дело и у нас в 1910–1920‐е гг.: средний объем издаваемой книги был весьма невелик (4–5 печ. л.), в отличие от сегодняшних 18–20 печ. л., а также 3–5-летних сроков подготовки; к тому же развитая система издательств, торговых контор и магазинов позволяла очень оперативно готовить и распространять книги. Кроме того, существовало множество переходных форм между собственно книгой и журналом: в 1910‐х и особенно в 1920‐х гг. при каждом сколь-нибудь успешно действующем журнале имелась система абонементов (не считая оттисков, переизданий отдельных номеров и проч.), подписок и приложений, доходящих иногда до 5–8 типов), что позволяло очень гибко приспосабливаться к разнообразным запросам читателей, прикреплять их к своим периодическим каналам в качестве уже покупателей книжной продукции, т. е. не только стабилизировать и планировать спрос, но и формировать его, развивать структуру запросов своего читателя[184].
Изучение всех этих обстоятельств заставило нас обратиться к анализу роли журналов сегодня. Как выяснилось, при достаточно развитой социологии печати в 1960–1970‐х гг. журналами практически никто не занимался и опыта их изучения не было. Единственное указание на исследовательские лакуны этого рода было сделано в 1978 г. в методическом анализе имеющихся исследований печатной продукции, предпринятом О. М. Масловой. Отсутствие работ по журналам объясняется ведомственной разобщенностью социологических исследований: социологией чтения занимались главным образом библиотечные работники (а в массовых библиотеках к журналам обращается очень небольшая часть читателей, характеризующаяся высоким показателем образования и интенсивности чтения, не специфичными для читательской массы в целом).
Бедность и склеротизация книгоиздательских возможностей, обусловливаемый этими обстоятельствами дефицит, а также сам характер читательского поведения наиболее подготовленных слоев указывали на необходимость более гибкой системы обеспечения читателей, возможностей «шунтировки» закупоренных участков культурного процесса какими-то иными средствами и формами. На это же указывало отчасти и изучение читательской почты, в которой все чаще встречается иной принципиальный выход из дефицита: индивидуальная подписка на журналы, в отличие от книжной подписки и макулатурных талонов, близких по ряду функциональных признаков. Отличие от книжной подписки на собрание сочинений или предварительных заказов состояло в том, что здесь подписчик гораздо легче мог быть обеспечен изданием, а во-вторых, он точно не представлял себе (до 1987 г.), что он в результате получит. Он должен был с гораздо большим доверием отнестись к самому каналу, т. е. предварительно быть гораздо больше включен в книжную культуру, лучше ознакомлен с положением дел в литературе, чем обычный рядовой читатель. С другой стороны, и сами журналы, свободные в своей содержательной работе от чрезмерного бюрократического контроля Госкомиздата и от неуклюжей системы «Союзкниги», не нуждающиеся в согласовании тематических планов, могут гораздо оперативнее откликаться на происходящее в науке и литературе, не говоря уже об актуальных событиях в общественной жизни.
Все эти соображения заставили весной 1987 г. обратиться к анализу журнальной деятельности, к существующей сети периодики, а также к ретроспективному изучению журналов. Наш выбор подкрепило и то обстоятельство, что к апрелю 1987 г. стал ощутим начавшийся рост интереса к периодике в связи с идущей перестройкой. Изменение тональности материалов и наполнения журнальных страниц почувствовалось с конца 1986 г., что постепенно выразилось в начавшихся с июня 1987 г. затруднениях в розничной покупке периодики. Работа начиналась и первоначально велась как сверхплановая, но с января 1988 г. была включена в плановые задания Отдела социологии Института книги Всесоюзной книжной палаты.
В исследовании намечено:
1. Изучение социальной роли журнальной периодики в системе книгоиздания в целом.
2. Общий анализ существующей структуры журналов, особенностей ее функционирования как целого, выявление лакун.
3. Общие характеристики аудитории отдельных журналов или типов журналов, среды их распространения и факторов, определяющих динамику их тиражей (без обращения к специальному анкетированию или опросу).
4. Описание динамики тиражей в связи с социальными процессами, идущими в обществе.
Характер работы. Поскольку никаких аналогов подобного подхода до сих пор не было, приходилось содержательные проблемы совмещать с поиском аналитического и теоретического инструментария исследования. Притом что преимущественный акцент делался на теоретической работе, основную часть времени занял собственно статистический анализ материалов. При отсутствии технического персонала и помощников среднего звена вся работа от выписок данных до обсчетов проводилась авторами отчета.
В качестве базы информации использовались картотеки Отдела периодики и статистики Всесоюзной книжной палаты (ВКП) (находившиеся в период работы в состоянии переезда и потому не всегда полные). Надо отметить, что состояние статистического анализа в ВКП и ведение текущего учета, если судить по возможностям использования их результатов в работе, крайне удручающие. Фактически этой работы не ведется, кроме установления самых общих рубрик. Использовались также и данные «Союзпечати», представляющие общий натуральный свод машинного учета индивидуальной, розничной и ведомственной подписки по всем изданиям за 1987 г. и январь 1988 г., выходящим в Советском Союзе. Кроме того, эти сведения дополнялись просмотром «де визу» журналов и других периодических изданий за прошлые годы в Государственной библиотеке им. Ленина. Здесь же осуществлялся контент-анализ публикаций за 1986–1987 гг., а также анализ текущей критики и публицистики. Были использованы также русские и советские библиографии периодики и зарубежная национальная статистика книгоиздания и печати, данные ЮНЕСКО, а также материалы анализа деятельности отрасли в 1920‐е гг. Исследование опиралось также на материалы различных опросов Отдела социологии, проведенных с 1986 г. по март 1988 г.