«Человек, сказавший “лучше быть везучим, чем хорошим”, зрит в корень жизни. Люди бояться признаться, как много в их жизни зависит от везения. Страшно подумать, сколько всего мы не в состоянии контролировать. В матче бывают моменты, когда мяч касается верха сетки и через доли секунды он упадет или вперед, или назад. Если повезет, он упадет вперед, и ты выигрываешь. А может нет – и ты проигрываешь».
Британский драматический триллер Вуди Аллена «Мачт поинт» (2005, 124 мин.)[497] открывается закадровым голосом главного героя, бывшего теннисиста-профессионала, Кристофера Уилтона (Джонатан Рис-Майерс), а ныне тренера по теннису в спортивном клубе для английской аристократии. Бедный парень из Ирландии, приехавший в Лондон на поиски лучшей жизни, «хочет что-нибудь сделать со своей жизнью, что-нибудь особенное, внести вклад». Ему крупно повезет – он познакомится с семейством богатых и влиятельных людей, подружится с сыном и дочерью хозяина дома и вскоре женится на девушке: родители, видя, как сильно их дочь Хлоя (Эмили Мортимер) влюблена в ирландца, одобрят этот брак и начнут двигать зятя по карьерной лестнице в высшем британском обществе.
«Матч поинт» – это еще и теннисный термин, означающий положение игрока, когда ему до победы не хватает одного мяча. Ударяясь о верхний край сетки, мяч подпрыгивает вертикально вверх – и все время падает так, как надо – теннисисту сказочно везет. Он получает престижную работу с хорошей зарплатой, положение в бизнес-сообществе, милую покладистую жену, полную разных благ обеспеченную жизнь. Везение – вот краеугольный камень картины; философия и практика жизни ее героев.
Размеренная, благополучная жизнь героя протекает на фоне прекрасной музыки: многие сцены фильма сопровождаются ариями из опер Верди, Доницетти, Бизе, Россини, а оперу герой-везунчик очень любит. Не чужд он и книг – и читает не что попало, а, например, «Преступление и наказание» – зрители видят в его руках издание русского романа в популярной серии «Pingvin Classics», а также «Кембриджский справочник по Достоевскому». «На днях у нас был очень занятный разговор о Достоевском», – сообщает хозяин дома своей дочери, желая подчеркнуть, что бывший спортсмен не чужд интеллектуальных запросов.
Однако при чем тут Достоевский? «Преступление и наказание» – роман вовсе не о способах достижения успеха, не о везении, не о богатых и успешных.
Дело в том, что всем и всегда везти не может. Везение одних происходит, как правило, за счет невезения других: мячик в игре всего один, и падает он только на одну сторону. Криса Уилтона сразила роковая страсть, наваждение – и не к кому-то извне, со стороны, а к невесте брата Хлои Тома (Мэттью Гуд). Нола (Скарлетт Йохансон) – американка из малообеспеченных, начинающая актриса, ходит показываться в лондонские театры и киностудии, но безуспешно. Хотя она сексуальна, притягивает мужчин как магнит, и Крис одержим страстью к ней, ей не везет. Отношения с Томом разладились, он встретил другую девушку, которая понравилась родителям, и Нола остается во власти женатого любовника. Но и с ним ей не повезло – он не намерен рушить ради нее свою семейную жизнь и карьеру; а когда Нола сообщила, что беременна, и начала давить на него, требуя порвать с Хлоей, то и вовсе обрекла себя на смерть.
Ему кажется, что он задумал идеальное убийство: нужно проникнуть с охотничьим ружьем тестя в квартиру к пожилой соседке Нолы и убить ее, затем разбросать по комнате вещи, похитить деньги, драгоценности и лекарства, чтобы все выглядело, как ограбление, дождаться Нолы и выстрелить в нее: убийство девушки должно выглядеть как расправа со случайным свидетелем. Крису удается остаться незамеченным и выбросить похищенные вещи в реку. Но и тут ему будет сопутствовать везение: обручальное кольцо убитой соседки с ее именем, ударившись о перила ограждения, упадет не в воду, а останется лежать на набережной: кольцо подберет наркоман, которого вскоре застрелят в бандитской разборке и в кармане которого оно будет найдено.
Полиция хотя и подозревает Криса (Нола, оказывается, вела дневник и писала об их свиданиях), не слишком усердствует в следствии: не узнала, что Нола была беременна, не установила, что отец будущего ребенка – Крис Уилтон, не опросила соседей и подруг Нолы, не провела обыск в доме Криса и его тестя (там и было бы найдено искомое ружье). Кольцо стало тем самым мячиком, который упал вперед и закрыл убийцу от правосудия.
Что это: непонятный сценарный провал или художественное решение режиссера – дать герою уйти от возмездия и не пустить полицию по его очевидным и отчетливым следам? Но ведь в этой картине режиссер и сценарист выступают в одном лице…
Преступление состоялось. Если не считать слов о мячике, герой решает свои проблемы просто, без всякой «теории»: ружье и два патрона. Бедному парню из Ирландии, который хочет сделать в жизни что-то особенное, годятся все средства. Главное – удача. Жертвы – основная и побочная – поменялись местами. Полиция сбита с толку. Порфирия Петровича, настойчивого, неподкупного, проницательного, среди полицейских не оказалось. Свалив двойное (на самом деле тройное!) убийство на наркомана, следователи (даже тот, что подогадливее) успокоились: дело будет считаться раскрытым.
Зачем в начале своего поприща Уилтон читает «Преступление и наказание»? Чтобы научиться у русского героя выбирать женщину и судьбу? Чтобы узнать способ, как бороться с житейскими неприятностями и препятствиями? Чтобы усвоить урок Раскольникова и не мучиться так, как он?
Нельзя сказать, что Крис, совершив убийство недавно еще страстно любимой женщины, остался совсем безучастным и полностью спокойным. Он и плакал, и мучился, и страдал – короткое время. Однажды даже ему явились его жертвы.
«Нола: – Крис?
Крис: – Нола? Это было непросто. Но когда пришло время, я смог нажать на курок. Никогда не знаешь, кто твой близкий человек, пока не наступит кризис. Хочешь запихнуть вину подальше под ковер и жить, как будто ничего не случилось. Приходится. Иначе она тебя сгубит.
Нола. – А как же я? Как же соседка?
Соседка. – Я не имела никакого отношения к этому жуткому роману. Меня можно было запросто убить как невинного свидетеля?
Крис. – Иногда невинных убивают, чтобы проложить путь к более грандиозному плану. Вы были косвенным ущербом.
Соседка. – Как и твой собственный ребенок?
Крис. – Софокл сказал: величайшее первое благо – совсем не рождаться.
Нола. – Готовься заплатить, Крис. Твои действия были неуклюжими, с массой изъянов. Как будто кто-то хотел, чтобы его разоблачили.
Крис. – Было бы уместно, чтобы меня арестовали и наказали. Было бы хотя бы малое подтверждение существования справедливости. Малая доля надежды на существование смысла».
Поразительно циничный разговор убийцы с призраками жертв – это, по сути дела, его внутренний монолог. Здесь нет ни жалости к жертвам (бывшей любимой женщине и собственному еще не рожденному ребенку), ни сожаления о своем ужасном преступлении. Ничего личного – одна житейская необходимость и «путь к грандиозным планам»: остаться на коне и двинуться дальше. Убийство Нолы – вина, спрятанная под ковер, убийство соседки – косвенный ущерб, для ребенка, по Софоклу, лучше и не рождаться. Мысль о том, что вообще-то ради справедливости можно самому пойти в полицию и сознаться, в голову не приходит. Кажется, что и не придет. Убийца, которому всегда везет, уходит и от правосудия, и от наказания, и от терзаний совести, не говоря уже о раскаянии. В этом финале – герой и его идеология предстают во всей своей безобразной наготе. Вряд ли стоит надеяться на торжество справедливости при виде его невеселой физиономии, когда Хлоя вернулась из роддома с их новорожденным сыном: семья счастлива, дядя младенца Том произносит ключевое напутствие племяннику: «Главное, чтобы ему везло». Шампанское, радостный смех, идиллия. Конец фильма.
Испытает ли когда-нибудь убийца Уилтон муки совести, превратится ли когда-нибудь его жизнь в нравственный ад, – все это остается за кадром. Мяч завис над сеткой и пока не перевалился назад.
В 2007 году постановщик ментовских стрелялок («Хроники убойного отдела», «Улицы разбитых фонарей») и русской «бондианы» («Агент национальной безопасности») Дмитрий Светозаров преподнес любителям классики новое «Преступление и наказание»[498]. К немалому смущению зрителей выяснилось, что сама по себе классика при перенесении ее на телеэкран отнюдь не гарантирует успеха. Как рентген, она высвечивает цели экранизаторов, меру их таланта, а также ту истину, что срастание с художественным примитивом никому не идет на пользу. Классический текст, у которого, за давностью лет, нет от кино охранной грамоты, держит глухую оборону.
Так, задолго до телепоказа «Преступления и наказания» авторами фильма было сделано немало заявлений об аутентичности «их Достоевского», о принципиальном отказе от собственных трактовок и решении следовать каждой букве великого романа. Из многочисленных интервью режиссера любознательный зритель мог узнать, каких усилий стоили им погоня за правдоподобием в каждой мелочи, установка на максимальную достоверность каждого кадра. Раздобыть древние, тяжелые, как кандалы, башмаки для Раскольникова. Найти полицейские полушпаги для эпизодических персонажей. Изготовить резиновые манекены старухи-процентщицы Алены Ивановны, о голову которой дубль за дублем герой будет разбивать топоры, и не бутафорские, а настоящие (точный слепок сделали с экспоната, находящегося в питерском музее Достоевского). Запастись тазиками с краской, имитирующей кровь разного цвета, и наблюдать, каким оттенком она потечет по гуммозной голове. Отыскать в Петербурге заветный островок – кусок улицы с булыжной мостовой и отсутствием примет цивилизации XXI века. Воссоздать шумовую атмосферу эпохи – без гудков машин и трамваев, звуков современной музыки, зато со звоном колоколов, цоканьем пролеток, трескотней экипажей, пением шарманок. И, наконец, пресловутые мухи (о них успели написать, кажется, больше, чем о главных персонажах картины): искусственно выведенные насекомые, впавшие в спячку (фильм снимали осенью), в специальных контейнерах привозились на съемочную площадку, запускались в кадр и взбадривались вентиляторами. И только диаметр водосточных труб, сокрушались продюсеры сериала, не соответствовал реальности: при Достоевском они были узкими, и менять их было никак невозможно.