Приведем еще ряд высказываний. «Как сегодня оценивать поступок Иннокентия Володина, решившего помешать созданию атомной бомбы в Советском Союзе? То есть того паритета в мире, который способствовал сохранению мира многие и многие годы. Сегодня-то мы прекрасно знаем, чем оборачивается самоуверенное и самодовольное американское сверхдержавие – бомбардировками Сербии, оккупацией Афганистана, войной в Ираке»[546]. «По мнению автора и экранизаторов, выходит, что патриотическое чувство должно иметь форму некоего флюгера и менять свой вектор в зависимости от политических условий. ‹…› Разве патриотизм не глубокое сокровенное чувство, которое формируется с детства? Как его можно корректировать в связи с политической конъюнктурой? А ведь герои романа и сериала именно так и мыслят! Иннокентий Володин и Глеб Нержин приходят к выводу: атомная бомба должна быть у американцев, но никак не в СССР, так как коммунисты тут же её взорвут. Позиция внятная, но крайне странная. Они убеждены в миролюбивом характере Запада даже после Хиросимы и Нагасаки, после знаменитых заявлений в Фултоне. Сегодня нам легче рассуждать об этом, ибо известно, что наличие ядерного оружия у двух мировых систем служило надежным средством сдерживания в международных отношениях. Дальнейшее показало, что Америка – не богадельня и не благотворительный фонд, а жестокий и эгоистичный хищник, простирающий свои интересы повсюду. Нержин и Володин оказались плохими пророками. Они ошиблись в своих геополитических прогнозах. При этом работали на подрыв мощи собственной страны»[547]. «Декабрь 1949 года. Что было тогда в реальной, а не в вымышленной истории? В августе СССР провел первое испытание свой атомной бомбы, что, как ни странно, сделало мир более безопасным: планируемый США с 1948 года ядерный удар по СССР в итоге не состоялся. Поэтому главный сюжетный посыл сериала – телефонный звонок советского дипломата в американское посольство – воспринимается как предательский шаг»[548].
Приверженцы взгляда на героев «Круга» как на предателей исходят из положения, что автор романа полвека назад не мог знать траекторию развития общества в последующие десятилетия. Ему и его героям казалось, что сталинский режим вечен, и в этом было их рыцарское служение демократическим идеалам. Но смерть Сталина, крушение ГУЛАГа, ХХ съезд и оттепель вырастили шестидесятников, которые в 90-х годах смогли совершить глобальный переворот и развалить СССР. «Благодаря последовательной деятельности этих донкихотов и бессребреников в пыльных шлемах в стране был утвержден миропорядок, который отдал львиную долю государственных богатств узкой кучке. Деньги, нефть, газ, лес, умы и красота потекли на Запад. Народ, как и всегда, остался в стороне от этой дележки. Так за эти принципы боролись Нержин и его команда? Этот вопрос застыл на устах зрителей сериала. Авторы не решились на него ответить»[549].
Есть и еще более радикальные точки зрения. «Там, где по замыслу автора, у зрителя должно возникать сочувствие к “гражданину мира” Володину, пытавшемуся выдать американцам советских разведчиков, возникает только брезгливость и отвращение. Когда товарищ Сталин в ярости называл его “иудой” и говорил, что “этого предателя мало повесить”, большая часть зрительской аудитории была с ним согласна, даже если и не испытывала симпатии к “вождю народов”. Рассуждения о том, что коммунисты, получив атомную бомбу, развяжут войну, звучат абсолютным бредом. Как вообще можно было такое говорить после Хиросимы и Нагасаки? Преклонение перед гуманизмом Запада выглядит смешным и наивным. Идеи, которыми подпитывались поколения советских диссидентов, сегодня абсолютно исчерпали себя и в сериале предстали карикатурой, злой пародией, в которую волей-неволей превратилось теледействие»[550].
«Звонок Володина» дал еще один свежий повод «разобраться» с Солженицыным самым грубым и беспардонным его критикам. Приведу лишь одно подобное высказывание. «Экранизация произведения, главным идейным содержанием которого является предательство интересов собственного государства, является ничем иным, как очередной идеологической диверсией, направленной на подавление морального духа русского народа и его национально-исторического самосознания. Кому это нужно? Спросите у тех, кто финансировал этот позорный антироссийский и, соответственно, антирусский, проект. ‹…› Большинство даже столичной публики с омерзением отшатнулось от того человеконенавистнического смрада, которым повеяло с телеэкранов. Отныне всем режиссерам, актерам, техническому персоналу, задействованным на съемках этого сериала, придется жить с сознанием того, что они принимали участие в одной из самых гнусных диверсий против собственной страны»[551].
Специально отметим, что исполнитель роли Иннокентия Володина Дмитрий Певцов не казнит своего героя, но и не оправдывает. «Он поступил так, как считал правильным в тот момент. После кто-то назовет это подвигом, кто-то изменой»[552], – говорил Певцов о Володине, которого считает наивным, честным и порядочным парнем. Для Певцова Володин человек, у которого есть только один выход. «Я не прокурор своему герою, скорее адвокат, и не могу сказать однозначно, предатель он или герой. Ну, не может он в этой ситуации поступить иначе! Чтобы восстановить равновесие в себе, уйти от душевного разлада, он совершает этот поступок, приведший к мучительной смерти… Прав он или нет – судить зрителям». И еще одно уточнение: «Что касается ситуации Володина, собственно, человек занимается спасением себя. Если бы он этого не сделал, очевидно, он разрушился как личность. И что было бы дальше – самоубийство или алкоголизм?.. Это была попытка спасти самого себя, заставить сделать глоток чистого воздуха. И это для меня самое главное. Я опускаю политические аспекты, патриотизм и так далее. Что касается меня самого, то мне в таких ситуациях не хотелось бы оказываться»[553].
В глазах части аудитории Иннокентий Володин – человек, балансирующий на грани между предательством и подвигом. Он готовится предать родину, а в результате – либо загубить в застенках ГУЛАГа свою молодую, веселую, легкую жизнь, либо все-таки вырваться за границу и там войти в роль спасителя мира, раздавая интервью журналистам и пожиная плоды скандальной известности. Он колеблется между крайне благородными и крайне карьеристскими поступками, а потому пребывает в полном смятении. Он слабый человек с большими, но невнятными амбициями. Он загадочен: то ли мир спасает, сообщая американцам о попытке Советов завладеть секретом атомной бомбы, то ли готовит себе посадочную площадку за границей.
Демократическая линия защиты Володина состоит в утверждении, что дипломат своим поступком однозначно спасал цивилизацию (в противовес линии, согласно которой Солженицын художественными средствами оправдывает предательство). «На фоне сериала уже и не поймешь, что правильно. Предашь свою деспотию – Паритет нарушишь; создашь ей водородную бомбу – Паритет соблюдешь. Простор для экзистенциальных наблюдений безбрежен»[554].
Неопределенность, амбивалентность оценок в поведении центрального персонажа, «экзистенциальный простор» для интерпретаций, за которым кроется простое непонимание материала, – самый серьезный дефект этой экранизации. Фильму (и режиссеру, и исполнителю роли И. Володина Д. Певцову, который так и не понял, кто же на самом деле его герой) не удалось найти в романе ответ на вопрос, неизбежно возникающий при обсуждении поступка дипломата Володина. Фильм не прочертил ни линию защиты, ни линию обвинения, ни линию понимания, не прошел с писателем, автором романа, весь путь исследования поступка этого героя, не имел в руках сколько-нибудь убедительной художественной мотивации «звонка». Дефект чтения стал дефектом понимания, обернувшись изъяном всей конструкции.
Между тем и в романе, и в исторической реальности имеются объяснения и звонку, и возможной его мотивации. В романе сын героя Гражданской войны и барышни из «бывших» находит архив покойной матери. Письма художников 1910-х годов, связки «Мира искусства», имена писателей и философов, доселе не знакомых, воздействуют на Володина как откровение. «Иннокентий понял, что был обкраден до сих пор… Открыл, что он дикарь, выросший в пещерах обществоведения, в шкурах классовой борьбы»[555]. Это новое понимание мира, страны и общества иначе расставляет приоритеты, рождает иное отношение к привычным ценностям своего круга. Володин теряет чувство слитности с властью и ее интересами: интересы власти, интересы страны, интересы человека оказываются не синонимами, между ними уже нет знака равенства. Путь к звонку – это путь политического самоопределения человека, для которого рухнуло единство мира, распались все его связи. Предатель он или герой? Ответ зависит от политической оптики: эту оптику должны были так или иначе избрать для себя постановщики фильма.
Выбор з/к Нержина-Солженицына – не участвовать в поимке шпиона, не включаться в математическую каторгу ради вооружения и укрепления преступного режима – имел свою логику, равно, как и поведенческая стратегия другого з/к, Копелева-Рубина, убежденного коммуниста, считавшего, что сталинская система «в корне» справедлива, ибо «закономерна», имела свою. По Льву Копелеву, создавая фоноскопию, он трудился для страны против ее врагов: позиция кристально-ясная, простая, этически удобная и в первом приближении – сугубо патриотическая. Однако такой патриотизм, как правило, не озабочен моральной рефлексией – не думает, например, об