против течения, против моды, против устоявшихся стереотипов, шаблонов и политкорректных стандартов, в целом устоял и переиграл «Золотого теленка».
Однако телеканал, который запустил проект, идти против течения явно побоялся. Несмотря на все заверения о величии литературы и общественно-гражданском значении сериала, «Россия» отнеслась к сериалу прежде всего как к товару, который надо продать подороже. Гламурная раскрутка фильма вступила с самим фильмом в резкое стилистическое противоречие. Роскошные баннеры в центре Москвы с зазывными шутовскими прописями типа: «Миронов идет по этапу», «Певцов раскрыл секретного агента» («Певцов разоблачил шпиона»), «Чурикова ждет мужа из тюрьмы»; листовки в почтовых ящиках с изображением персонажей; специальная газета, выпущенная к премьере фильма (29 января 2006) и датированная 29 января 1949 года, – все это рекламное изобилие резало глаза и вызывало ощущение нарочитости, невсамделишности пафосных слов производителей по поводу их высоких намерений. Создавалось впечатление (еще до просмотра, до знакомства с фильмом), что его продюсеры и спонсоры сами не очень-то верят в силу художественного слова Солженицына, в силу таланта съемочной группы, в возможности экранизации такого романа, сами боятся серьезности его смыслов и хотят во что бы то ни стало облегчить зрителю задачу восприятия рекламной шумихой, в основе которой трюк, анекдот, шутовство. Достаточно сказать, что более половины статей и рецензий о «Круге» использовали в своих заголовках вышеупомянутые трюкаческие прописи: не надо думать над заголовком, не надо относиться к фильму более серьезно, чем это ныне принято на ТВ, – шутовской заголовок даже и в серьезной аналитической рецензии дает эффект кавычек, этакий прищур и присвист. Подобный эффект наблюдался и в случае с рекламой «Идиота»: значительная часть критический рецензий и откликов ухватилась за готовые анонсы типа «Идиот приходит в каждый дом».
Избыточная, навязчивая, агрессивная реклама сбивала зрителей с толку. По какому этапу идет Миронов? В фильме (и в романе) никакого этапа нет; этап начинается за пределами сюжета, когда Нержин-Миронов уходит с Марфинской шарашки в лагерь. Драматические картины шарашечного быта, окруженные жирными вкраплениями рекламного гламура, вызывали эстетическую оторопь и – недоверие: культурные, просветительские, гражданские намерения канала-производителя им самим были поставлены под сомнение. Массированная рекламная атака, обрушенная на головы телезрителей, – самая большая стилистическая подножка этой экранизации.
Глава 3. Балы русской литературы как территория любви и смерти
Слово «бал», как утверждает «Этимологический словарь русского языка»[561], заимствовано из французского языка через польское посредство в Петровскую эпоху. На латыни «танцевать», «прыгать» будет «ballare», на древнефранцузском – «baller». На славянских языках (польском, чешском, словенском и др.) бал – это bal. Историки культуры связывают слово «бал» еще и с немецким языком, где «ball» переводится как «мяч». Якобы в старину в Германии существовал обычай, когда на Пасху сельские девушки с песнями обходили дома своих подруг, недавно вышедших замуж, и дарили каждой по маленькому мячику, набитому шерстью или пухом. Замужняя подруга, в свою очередь, должна была нанять музыкантов и устроить вечеринку с танцами и угощением – количество таких вечеринок (балов), таким образом, зависело от числа молодоженов в селе[562].
Но это были балы («мячи») для сельского простонародья. Другое дело – пышные празднества при дворах царствующих особ. Первый такой бал, о котором сохранились документальные свидетельства, случился 17 июля 1385 года в городе Амьене (северная Франция) в день бракосочетания французского Карла VI (Безумного) с Изабеллой Баварской. Со временем балы стали любимым развлечением придворной знати всех стран Европы. Детально разработанный бальный церемониал включал: строгий порядок следования танцев (полонез, вальс, мазурка, котильон, полька, кадриль); неукоснительное соблюдение правил придворного этикета; возрастные ограничения для танцующих на придворных балах; хорошо обученные танцам молодые дворяне и дворянки с безупречными манерами (до XVIII века балы были исключительной привилегией этого сословия); роскошь нарядов и пышность обстановки; оркестр или ансамбль музыкантов (танцы под фортепьяно балом не считались). Балы должны были заканчиваться ужином, а часто – и концертом приглашенных артистов, певцов и музыкантов, живыми картинами, любительскими спектаклями.
Допетровская Россия балов не знала. Принадлежа исключительно европейской традиции, балы были принесены на русскую почву Петром Великим для смягчения нравов и в директивном порядке. Прообразом дворянского бала стали ассамблеи – празднования, введенные в культурную жизнь русского общества как одна из форм досуга. 25 ноября 1718 года был издан Указ Петра I об ассамблеях, где был обозначен регламент и этикет поведения: посещение ассамблей для дворян и их жен было строго обязательным (за этим неусыпно следил «царь балов» граф П. И. Ягужинский, который после каждой ассамблеи просматривал список приглашенных и вычислял уклонившихся). Царский гнев могло вызвать и робкое поведение гостей, когда они жались по углам, молча глазели друг на друга и не выказывали признаков веселья. По этому указу женщины впервые получили право посещать общественные собрания, а вход на ассамблею становился доступен для каждого прилично одетого человека, за исключением слуг и крестьян.
Наряду с Указом об учреждении ассамблей был издан и Указ «О достоинстве гостевом, на ассамблеях быть имеющем» – он касался одежды, обуви, интимной гигиены гостей, их обращения с дамами, культуры еды и питья. Приведу часто цитируемый фрагмент: «Яства употреблять умеренно, дабы брюхом отяжелевшим препятствий танцам не чинить. Зелье же пить вволю, доколе ноги держат. Кады откажут – пить сидя. Основные силы береги на конец, ибо, приняв на посошок, можешь не сдюжить и до палат не добраться. Лежащему не подносить – дабы не захлебнулся, хотя бы и просил. Захлебнувшемуся же слава! Ибо сия смерть на Руси издревле почетна есть»[563].
Русское общество под руководством Петра I прилежно училось беседовать, развлекаться, танцевать…
Прошло всего полстолетия. Екатерина II, в правление которой балы и особенно балы-маскарады достигли истинного великолепия и поражали даже французов, считавших, что превзойти балы в Версале невозможно, любила повторять: «Народ, который поет и пляшет, зла не думает»[564]. На балах не только танцевали (хотя это всегда было главным): балы ценились за чудеса и мгновения волшебства, как в сказке «Золушка»; балы общественные и частные становились местом знакомств и встреч, ухаживаний и признаний, демонстрации красоты и роскоши, дружеских разговоров и дипломатических свершений. Дворяне, состоявшие в тайных союзах, на балах обсуждали свои взгляды, находили единомышленников. На балах занимались благотворительностью – в пользу неимущих и недужных.
Балы в частных домах уже не подчинялись слишком строгим правилам, однако бальные аксессуары – веер, сумочка, перчатки (дама без перчаток считалась неодетой), бутоньерка для кавалеров, бальная книжечка, куда заносились имена пригласивших девушку мужчин, – не отменялись ни при каких обстоятельствах, равно как и светлые открытые бальные платья из шелка, газа, кисеи, кружев, которые должны были приоткрывать ступни до щиколоток, то есть быть чуть короче, чем это было обычно принято: длина платья указывала опытному ухажеру, собирается ли дама танцевать.
(Стоит вспомнить, как спешно горничные Наташи Ростовой, Мав-руша и Дуняша, принялись перед первым балом барышни укорачивать ее платье: ведь бальные кавалеры могли ошибочно принять Наташу за не танцующую. «Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке все дымковое платье…
– Воля твоя, – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно! Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей-богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней. – Ну, длинно, так заметаем, в одну минуту заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу»[565].)
Балы были явлением сезонным – сезон же длился с Рождества до последнего дня Масленицы и возобновлялся уже после Великого поста. «На балах звучала духовая музыка, танцевали менуэт, контрдансы, русские потешные пляски, польские и английские танцы. В залах горели тысячи свечей. Лестницы были устланы дорогими коврами, теснились тропические растения в кадках, а из специально устроенных фонтанов струилась душистая вода. К ужину обыкновенно подавали редкие тогда в России ананасы, экзотические персики, виноград, свежую клубнику, огромных рыб и дорогие вина со всего света. В особых комнатах курили, играли в шахматы и шашки. На подобных торжествах чаще всего проходили светские дебюты молодых людей и девушек, которые только начинали выезжать в свет»[566].
Бальные встречи рождали любовные истории, вдохновляли поэтов и романистов, давая им завораживающие сюжеты.
Много шума в светском обществе обеих российских столиц наделала история женитьбы Алексея Константиновича Толстого, троюродного брата Льва Николаевича, на Софье Андреевне Бахметевой, ради поэта покинувшей мужа. В юные годы у Софьи случился роман с князем Григорием