Четырехсерийная драма Вячеслава Никифорова «Отцы и дети» (1983)[696] намного обстоятельнее и мягче: сериальный формат дал режиссеру и актерам больше пространства для подробностей и красок.
Картина не ставила своей целью показать Базарова несгибаемым революционером: здесь нигилист (Владимир Богин) куда искренней влюбляется, куда сильнее переживает свою любовную неудачу, да и Одинцова (Наталья Данилова) не столь кукольна, не столь театральна, как Ларионова; когда она провоцирует Базарова, заглядываясь на него и на бале, и у себя в имении, она более искренна и человечна, без жеманства и лукавого стремления покорить брутального нигилиста. Бал у губернатора и все, что последовало за ним, смогли все же поколебать железные правила нигилиста, обнаружив в его душе и в его поведении сильнейший элемент романтизма.
Последние по времени «Отцы и дети» (2008) режиссера Авдотьи Смирновой и сценариста Александра Адабашьяна[697] радикально пересмотрели концепцию романа – для них это поэма о несостоявшемся счастье, о несбывшейся любви, а не о нигилизме и конфликте поколений. «Я очень люблю этот роман, – признавалась А. Смирнова, – и очень часто его перечитываю, всю свою жизнь. И очень его люблю. Я считаю, что у этого романа очень несчастливая судьба. Этот роман, может быть, самый непрочитанный роман в русской классике. С того момента, как он вышел и вокруг него начались споры и скандалы, которые, собственно, привели Тургенева в эмиграцию, этот роман был прочитан и понят как идеологический. А этот роман вообще-то антиидеологический; это роман про то, что любая идеология перед лицом живой жизни и ее высшего проявления – любви – терпит фиаско. Это роман о любви. Просто ему очень не повезло. И в XIX веке его мало кто понял. Хотя умные люди прекрасно все поняли: Чехов обожал этот роман»[698].
Сценарист был солидарен с режиссером: «Впечатления, оставшиеся от прочтения его [романа] в юности, – никакого очарования. Перечитав сейчас, был поражен. В нем как минимум четыре потрясающие любовные истории!»[699]
И в самом деле, нигилист Базаров (Александр Устюгов), высокий, статный, красивый молодой человек, конечно, как и положено ему по тексту, бравирует своими радикальными сентенциями, пугая и раздражая окружающих. Но достаточно увидеть кадр, где он столбенеет при виде Одинцовой (Наталья Рогожкина), едва заметив ее входящей в бальную залу, как загораются его глаза, как вспыхивает лицо, озаряясь совсем не нигилистическим скепсисом, становится понятно, насколько это живой и чувствующий женскую красоту человек – человек, способный и готовый влюбиться в барыню, про которую еще ничего не знает, вопреки своим идейным принципам и установкам.
Губернский бал вполне средней руки, в скромной зале, без особого шика, только тем и запоминается в картине, что зритель видит, как вспыхивает интерес молодого мужчины к молодой женщине – такой интерес, когда всё остальное кажется лишним, ненужным – и споры о женском вопросе, и презрение к идеологически чуждым собеседникам. Фильм показывает преображение Базарова, готового жертвовать своим нигилизмом ради любви – но окажется, что страстно любимая им женщина ничем жертвовать не готова, хотя полюбить вообще-то очень хотела бы. Счастье, может быть, и было возможно, близко, но суть в том, что каждый из них понимает счастье различно. Счастливы в картине Аркадий и Катя, Николай Петрович и Фенечка – которые позволили себе любить безоглядно и быть любимыми. А для Базарова встреча с прекрасной дамой на бале и прогулки с ней в ее имении остались единственным светлым лучом его недолгой жизни. Правда, судя по тому, как прощалась Одинцова с умирающим нигилистом, как отдавала ему свой перстень с сияющим голубым камнем, все еще могло случиться, останься он жив.
Из всех экранизаций «Отцов и детей» картина А. Смирновой самая лиричная, самая светлая – несмотря на то, что умирает Базаров, уезжает на чужбину доживать свои дни Павел Петрович Кирсанов (Андрей Смирнов), такой же инвалид любви, как и Базаров, осиротели отец и мать Базарова, пребывает в одиночестве Одинцова.
Вообще в картине, как и в романе, много одиноких, обездоленных людей. Но почему-то ни одна экранизация не воспользовалась финалом романа с двумя свадьбами, где было несколько строк и о судьбе Одинцовой. «Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по любви, но по убеждению, за одного из будущих русских деятелей, человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою волей и замечательным даром слова, – человека еще молодого, доброго и холодного как лед. Они живут в большом ладу друг с другом и доживутся, пожалуй, до счастья… пожалуй, до любви»[700].
Картина 2008 года и то, с каким смыслом она сделана, вполне могла бы поставить на место русского деятеля, женившегося на Одинцовой, Евгения Базарова.
Бал – в столичных дворцах, губернских залах или частных усадьбах – всегда был местом встречи героев русской литературы, в жизни которых могли поместиться любовь и счастье. Но почти всем им жестоко не везло ни в любви, ни в счастье. Кинематограф, как правило, беспощадно усугублял это невезение. Несбывшееся счастье, как и безответная любовь, стали постоянной рифмой бальных историй, не говоря уже о таких экстремальных случаях, как «Бал гувернанток» в «Бесах» или «Бал у Сатаны» в «Мастере и Маргарите». Кинематограф, за редким исключением, ожесточает историю примерно так же, как опера ужесточает прозаический текст. Так, в повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» судьба воспитанницы Лизаветы Ивановны складывается благополучно – после смерти старой графини она выходит замуж за «очень любезного молодого человека; он где-то служит и имеет порядочное состояние: он сын бывшего управителя у старой графини. У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница»[701].
А в одноименной опере по либретто М. И. Чайковского Лизавета Ивановна, обманутая Германном, бросается в реку и топится, а сам Германн не сходит с ума, а, находясь все же в здравом уме и сильном огорчении, закалывается кинжалом. Для оперного спектакля и для фильма-оперы одной смерти оказалось мало – понадобилось еще и два самоубийства. Иначе – что же это за несчастная любовь и пагубная страсть без суицида?
Так и кинематограф. Он ожидаемо сгущает краски, увеличивает смертность, визиализирует жестокость, проливает реки крови. Он не оставляет шанса на выживание страдающим персонажам, он – за казнь, даже там, где можно было бы обойтись банальной дракой. Так, в экранизациях «Бесов» «кадриль литературы» на бале гувернанток обычно много уродливее, чем даже она описана в романе. Ожившие мертвецы на бале у Сатаны во фраках, со страшными набеленными лицами, обнаженные дамы с оскаленными ртами, испуганная несчастная Маргарита, опутанная железными цепями на голом теле, из рук и ног которой капает кровь, а кот Бегемот подтирает кровяные следы тряпкой; барон Майгель, шпион-наушник, которого расстреливают в упор и выпускают кровь прямо в чашу, в мгновение ока превращенную из отрезанной головы Берлиоза; рассыпающиеся в прах стены и фигуры – зрелище сериала в постановке Владимира Бортко не слабое.
А в экранизации «Мастера и Маргариты» Юрия Кары (1994)[702] вместе с ожившими скелетами – негодяями и убийцами былых времен – на бал Сатаны являются Ленин, Сталин и Гитлер в качестве специально приглашенных гостей, и вместе с остальными ожившими мертвецами по окончании бала они тоже рассыпаются в прах. В булгаковском тексте этого, разумеется, не было и быть не могло – тем более, что двое из спецгостей были во время написания романа еще живы, а впереди была Вторая мировая война.
Таким образом, фильм радикально дополняет и актуализирует бальную историю, сопровождая впечатляющее зрелище с фейерверками и множеством обнаженных фигур гипнотической музыкой – «Болеро» Мориса Равеля звучит здесь точно в рифму сатанинскому празднику. Бал решительно расправляется с теми историческими персонажами, которых однозначно считает злодеями и с которыми современный мир продолжает вести амбивалентную политическую дискуссию.
«Великий бал у Сатаны» в «Мастере и Маргарите» и «Бал гувернанток» в «Бесах», как и киноверсии обоих романов, подводят итог бальных коллизий русской литературы, поскольку являются трагической развязкой этих произведений – в отличие от пушкинско-толстов-ских романов, где со встречи героев на балах все только начинается.
Вклейка
Постер фильма Н. Михалкова «Солнечный удар». 2014
Постер фильма В. Глаголевой «Две женщины». 2014
Кадр из фильма Р. Файнса «Кориолан». 2012
Кадр из фильма Л. Висконти «Белые ночи». Мария Шелл и Марчелло Мастрояни. 1957
Бенедикт Камбербетч в британском сериале «Шерлок». 2009–2017
Постер фильма Р. Айоади «Двойник». 2013
Постер фильма Ю. Кары «Гамлет. XXI век». 2010
Данила Козловский в роли Владимира Дубровского в фильма «Дубровский». 2019.
Кадр из фильма Р. Шаляпина «Бесы». 2014
Софи Марсо и Анджей Жулавски, авторы картины «Шальная любовь». 1985
Король немого кино Иван Мозжухин
Иван Мозжухин в роли отца Сергия
Кадр из фильма Я. Протазанова «Отец Сергий». 1918
Кадр из фильма Я. Протазанова «Отец Сергий». 1918
Кадр из фильма Я. Протазанова «Уход великого старца». 1912
Кадр из фильма Я. Протазанова «Уход великого старца». 1912
Жанна Делвэйр в фильме «Анна Каренина». 1912
Мария Германова в фильме «Анна Каренина». 1914