«I. Жизнь Марьи Кирилловны. Смерть кн. Верейского. Вдова. Англичанин. Свидание. Игроки. Полицмейстер. Развязка.
II. Жених. Кн. Верейский. Свадьба. Команда, сражение. Распущенная шайка. Москва, лекарь, уединение. Кабак, извет. Подозрение, полицмейстер»[174].
Добром и венцом жизнь молодого Дубровского вряд ли могла закончится. В каждой из развязок маячила полиция.
А. А. Ахматова считала, что у Пушкина нет неудач, за исключением этого романа. В записной книжке (14 февр. 1966 г.) она заметила: «И все-таки “Дубровский” – неудача Пушкина. И слава Богу, что он его не закончил. Это было желание заработать много, много денег, чтобы о них больше не думать. Это, в противуположность “Пик<овой> даме”, вещь без Тайны. А он не мог без Тайны. Она, одна она, влекла его неудержимо. “Дуб<ровский>”, оконч<енный>, по тому времени был бы великолепное “чтиво” ‹…›. Да, там есть всё – но нет тайнописи “Пиковой дамы”»[175].
Позволю себе высказать свое впечатление от пушкинской тайнописи в «Дубровском». Мне кажется, тайна пушкинского романа, ключ к нему – в том, что он основан на реальном происшествии, которое чрезвычайно взволновало автора и подвигло его сочинить нечто, имеющее далеко не единичный характер. Ключ к смыслам пушкинского романа скрыт в простом, лаконичном замечании автора: «Всякому приятно будет увидать один из способов, коими на Руси можем мы лишиться имения, на владение коим имеем неоспоримое право»[176].
«Один из способов» выписан в романе со всеми подробностями, занимая чуть ли не треть текста.
Итак, отставной генерал-аншеф, богатый самодур-помещик, жестокий, растленный тип, ни в чем не знающий удержу, захотел обобрать соседа, бывшего сослуживца, скромно проживающего в бедной деревеньке.
«– У меня сосед есть, – сказал Троекуров, обращаясь к заседателю Шабашкину, – мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение, – как ты про то думаешь?
– Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь документы или…
– Врешь, братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение»[177].
Далее разворачивается картина вопиющего беззакония: чиновник, чернильное племя, предвидя благодеяния богатого барина, так усердно хлопочет по «замышленному делу», что вскоре определение суда в пользу Троекурова было состряпано. Богатый самодур и продажный чиновник, действуя вместе, составляют неодолимую силу. «Уверенный в своей правоте Андрей Гаврилович (Дубровский-старший. – Л.С.) мало о нем (о деле. – Л.С.) беспокоился, не имел ни охоты, ни возможности сыпать около себя деньги, и хоть он, бывало, всегда первый трунил над продажной совестью чернильного племени, но мысль соделаться жертвою ябеды не приходила ему в голову. С своей стороны Троекуров столь же мало заботился о выигрыше им затеянного дела, – Шабашкин за него хлопотал, действуя от его имени, стращая и подкупая судей и толкуя вкривь и впрямь всевозможные указы»[178].
Постановление суда во второй главе романа представляло собой копию действительного постановления Козловского уездного суда по делу поручика Муратова с гвардейским подполковником Крюковым в октябре 1832 года. Пушкин приложил к роману эту копию без всяких исправлений, наметив только приспособление ее к тексту «Дубровского» заменой имен Муратова – Дубровским и Крюкова – Троекуровым.
Это и была пушкинская тайна – ясное понимание, насколько реальность жестче и беспощаднее любого вымысла.
Таким образом, сюжет о благородном разбойнике, который грабит только богатеев, а честных и бедных не только не трогает, но даже и награждает, а также романтическая история неудавшегося похищения девицы (по поговорке: кто не успел, тот опоздал) заслоняют вполне реальную национальную трагедию. Блестяще образованный, умный и храбрый офицер, с воспитанным в нем чувством чести, вынужден становиться разбойником и грабителем. Соприкосновение с российской системой, дикими жестокими нравами, беззаконными указами и вороватыми чиновниками губительно для человека с благородной душой. Воровство и грабежи – древнейший и самый простой способ наживы. А коррумпированные судьи да полицейские – верные помощники преступников. Пушкин и сам чувствовал себя среди того же поколения, что и его герой Владимир Дубровский. Всё общество грамотных молодых людей России первой трети XIX века – в тупике, в безысходности.
Их воспитали как новое поколение, а Россия при этом осталась прежней в своем архаичном беззаконии.
Образ бесправной страны рождал у человека состояние тревоги, глубокого психологического дискомфорта, ощущение жизненной смыслоутраты – то, что называется экзистенциальным кризисом. Именно здесь главные смыслы «Дубровского», как их понимал и чувствовал автор.
Нельзя не видеть, насколько актуальна эта пушкинская история. И на протяжении вот уже 180 лет «Дубровский» не зря остается одним из любимых и, в лучшем смысле этого слова, хрестоматийным романом Пушкина.
Спустя полвека после публикации «Дубровского», а именно в 1894 году, по одноименному сюжету была написана опера в 4-х действиях и 5-ти картинах композитора Э. Ф. Направника по либретто М. И. Чайковского. Главные персонажи – Владимир (тенор), Маша (сопрано), Андрей Гаврилович Дубровский (бас), Кирилл Петрович Троекуров (баритон). Премьера состоялась 3 (15) января 1895 года, в Петербурге, в Мариинском театре. Постановку осуществила Петербургская императорская труппа под управлением Направника.
И композитора, и либреттиста привлекли преждего всего романтическая и лирическая стороны, а социальный аспект оказался полностью отброшенным. Выйти за пределы лирики композитор не смог (или не захотел), сосредоточив внимание на любви молодых людей – Маши Троекуровой и Владимира Дубровского. Образ борца с несправедливостью, дворянина, который стал временным союзником крепостных, человека, выступающего против своего сословия, исчез, а остался лишь нежный влюбленный. Ради Маши Владимир отказывается от мести. Верность любви он хранит до конца.
Художественное время романа и реальное время оперы попадают в тяжелое противоречие. Оперу слушает зритель конца XIX столетия – в России уже сорок лет нет крепостного права и крепостных, да и Маша, подобно многим девушкам ее поколения, уже не скована аристократическими предрассудками крепостника-отца. Она не соглашается выйти замуж за князя Верейского, готова ради любимого бросить родительский дом и отчаянно борется за свое счастье.
Самые большие изменения сюжета были связаны с финалом. В финале пушкинского романа Дубровский после неудавшейся попытки предотвратить брак Марьи Кирилловны с князем Верейским распускает свою шайку и – предположительно – скрывается за границу. В опере все иначе. Когда Дубровский открывается Маше, объясняя, кто он на самом деле, она не пугается, ибо готова повсюду следовать за любимым. Но вызванные Троекуровым солдаты преследуют Дубровского и смертельно ранят его. Со словами любви к Маше Дубровский умирает. Весь его образ, начиная с арии первого действия «О, дай мне забвенье, родная», был выдержан в тонах чувствительного лиризма: сладкие голоса, сладкая музыка, сентиментальная история и совсем другой герой – скорее Владимир Ленский, чем мятежник Владимир Дубровский. Персонажи оперы Направника перекликались с Татьяной и Ленским, Лизой и Германном – первых картин «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы». В угоду музыкальному звучанию либретто ломало текст-первооснову.
Б. Асафьев писал о сочинении Направника: «По таким операм всегда легко можно определить, как данная эпоха понимала и принимала и как слышала сочинения композитора, чье влияние сказалось на эклектике, невольно подражающем всему, что популярно и что бытует в данный момент. Именно в своем “Дубровском” Направник отразил музыку Чайковского в меру понимания ее петербургской абонементной публики 90-х годов, минуя все сильное в музыке Чайковского»[179].
Несмотря на некоторую строгость отзыва, слушателей подкупала искренность музыки, ее доступность, мастерство композитора. В партии Владимира Дубровского выступали крупнейшие русские певцы, среди них Н. Фигнер, Л. Собинов, Л. Донской, Д. Смирнов, С. Лемешев, И. Козловский. Опера входила в репертуар многих отечественных театров, в том числе Большого и Мариинского. А в 1897 году она обошла сцены сразу нескольких городов: Нижнего Новгорода, Одессы, Екатеринослава, Киева, Саратова, Полтавы и др. Опере аплодировали в Праге, Лейпциге, Брно. «Дубровский» Направника надолго вошел в репертуар музыкальных театров страны, привлек многие российские и европейские сцены.
В 1948 году на сцене филиала Большого театра опера была возобновлена. Советское культурное начальство отнеслось к ней весьма благосклонно, с той только разницей, что на первый план вышли не любовные отношения Владимира Дубровского и Маши Троекуровой, а борьба крестьян против помещиков. Пушкинский сюжет, таким образом, вновь обрел социальную направленность, но отнюдь не пушкинскую: у Пушкина Владимир – благороден и честен, и его положение – это отчаяние «лишнего» человека в преступном беззаконном обществе негодяев; советский же театр показал несгибаемого борца за свободу народа, чего у Пушкина (и тем более у Направника) не было и в помине.
Тем не менее Большой театр использовал все возможности для заострения социального конфликта: в спектакле впечатляли и жестокий самодур Троекуров, и князь Верейский в образе мертвого манекена, раскрашенной, затянутой в корсет безжизненной куклы. Вызывали отвращение и фигуры «властей предержащих», раболепно выполняющих желания богатого самодура и издевающихся над беднотой. Опера уверенно чувствовала себя на сценических площадках разных городов СССР. Лучшие Владимиры Дубровские Большого театра тех лет – Л. В. Собинов, С. Я. Лемешев, И. С. Козловский.