пруга, и теперь она требует, чтобы с ее земель ушли все крупные фермеры, мелкие владельцы усадеб, просто деревенские жители. Одно из фермерских хозяйств особенно мешает новой владелице; несговорчивый хозяин, оставивший городскую жизнь ради фермы-мечты, не идет ни на какие уговоры, ибо его достаток дался ему тяжкими трудами и лишениями. К дому фермера приезжают полиция, приставы с бульдозером и омоновцы с автоматами. Приставы, согласно постановлению (добытому, опять же, правдами или неправдами), отдают приказ немедленно сносить дом: к крыльцу движется бульдозер. Фермер выходит на крыльцо с ружьем в руках. И в то же мгновение его убивают выстрелом наповал – при том, что ОМОН, как окажется, не выпустил из своих стволов ни одной пули. Следствие должно установить, кто исполнитель и кто заказчик убийства.
Картина очевидна: произвол и беспредел нуждаются в криминале – для него они питательная среда. Троекуровщина торжествует и рождает чудовищ.
Герой фильма «Дубровский», белый воротничок, вырос в ощущении, что мир открыт и разумно устроен. И вдруг выясняется, что рациональность и гармония существуют, пока сидишь в офисе или в Интернете. А стоит выйти на улицу, в тот самый открытый мир, как тут же обнаруживается, что всё совсем не так: рулят и управляют жизнью нечистоплотный бизнес и право сильного. Поначалу Дубровский чист и позитивен. Когда начинается народный бунт, он очень боится крови и хочет все делать по закону, решать проблемы через дипломатию, маленькие хитрости, лавирование. Когда же темная реальность наползает на него самого – это становится полнейшей неожиданностью. Он начинает понимать, что в «России не бывает без крови»: и действительно – неожиданно для себя мужики-разбойники начинают грабить вовсе не по-робингудовски. Нужны деньги – и они вполне реалистично и безжалостно расстреливают ни в чем не повинных инкассаторов. Русский бунт в новой экранизации по-пушкински и безобразен, и бессмыслен, и беспросветен. Награбленные деньги не спасают никого, спецназ с собаками вылавливает бунтовщиков одного за другим и расправляется с ними, не жалея крови, не жалея жизней. Арестованных, как и задержанных, нет, есть только расстрелянные.
Дубровский с помощью компьютерной программы вычисляет номера заграничных счетов своих обидчиков и конфискует деньги. Однако его открытый кейс с миллионами евро остается в руках деревенского дурачка-юродивого; тот слушает музыку через наушники, а купюры разлетаются в поле на ветру, никому не принеся ни пользы, ни счастья. Маша вынуждена обвенчаться с тем самым подлым чиновником-хищником из Росприроднадзора, который пустил по ветру Кистеневку, – этот брак якобы спасет капиталы ее отца. Любовь загнана в дальний глухой угол. Владимир Дубровский, без денег и документов, раненый, в одной тонкой рубашке, мчится по пустынной зимней дороге, в угнанном им автомобиле, неизвестно куда. Не окончен роман, не окончен и фильм. Но увидеть выход из того отчаянного положения, в которое попал герой, здесь еще труднее, чем в романе, хотя Пушкин и строил призрачные планы спасения Дубровского.
Знаменитый клич Александра Невского «Не в силе Бог, а в правде», который как будто торжествовал в картине А. Балабанова «Брат-2», не работает ни в романе Пушкина «Дубровский», ни в нынешней его одноименной экранизации.
Фильм ставит застарелый диагноз российской жизни: «У сильного всегда бессильный виноват», «Закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло», «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек». Но даже и с бумажкой для маленького человека нет, как оказывается, никаких гарантий. Именно эта линия, а вовсе не авантюрная или любовная – основная в картине. Потому, видимо, многие зрители оценили новую экранизацию как мрачную и депрессивную, удивленно говоря при этом, как неожиданно много в этой вольной экранизации от пушкинского романа. Действительно: испытываешь подлинное потрясение от того, насколько написанная Пушкиным дворянская история попадает в нерв и злобу дня всего лишь перенесением ее в нашу современность.
Продюсер картины Е. Гиндилис, выступая на премьере фильма, высказал уверенность, что их версия пушкинской истории дает ответы на насущные вопросы российской действительности. «“Дубровский” – это попытка найти ответы на вопросы, которые нас окружают, попытка найти свой путь. В жизни, которая нас окружает, очень много несправедливости, очень много несчастья. Мы читаем “Дубровского” Пушкина и с ужасом понимаем, что с тех пор мало что изменилось, хотя люди другие и прошло много времени. Но импринтинг несправедливости продолжает воспроизводиться»[187].
Артист Даниил Козловский (исполнитель роли Владимира Дубровского), говоря о своей работе, высказал простую мысль: используя классический материал, можно было со знанием дела поговорить о сегодняшнем дне. Вольное сочинение по классическому роману угадало его главную линию, действительность догнала провидческое кино. «Я был поражен, насколько естественно пушкинская история обрела сегодняшнее звучание. Мне кажется, что все сюжетные коллизии этой драмы будут понятны и знакомы нынешнему поколению. Это очень интересный опыт, я никогда не сталкивался с классической литературой в таком переносе на сегодняшнее время, поэтому для меня это было важно и интересно и в какой-то степени необходимо. Мой герой, конечно, не тот Дубровский, про которого мы читали в школе, он современный молодой человек, но по-прежнему вызывает уважение и восхищение. Это современная и увлекательная история о чести, о справедливости, о готовности за них драться»[188].
И еще один акцент: «Классика – замечательная, потрясающая литература. Другое дело, что, когда ее извращают, преследуя непонятные, странные художественные цели, меня лично это отталкивает. А когда с помощью классики художник пытается показать то, что происходит сегодня, это интересно. Проблемы, затронутые в классической литературе, – общечеловеческие. Они актуальны сегодня и будут актуальны лет через сто»[189].
Случай с экранизацией «Дубровского» увеличил этот срок по крайней мере вдвое.
Глава 3. Иллюзия буквальности. Приключения «кинобесов»: «Бесы» как эксперимент и авантюра
На традиционный (в сущности, дежурный) вопрос об актуальности романа Ф. М. Достоевского «Бесы», как правило, приходится отвечать, что актуальность этого произведения – величина постоянная. Персонажи «Бесов» были актуальны и с момента создания романа, и задолго до его создания. Бесы и бесовщина – это не приметы времени или эпохи, это перманентное состояние любого общества. Вопрос только в дозах и аспектах: это и темная сторона человеческой натуры, это и изнанка души, это и такое поведение человека, когда для выполнения своих целей он не останавливается ни перед какими средствами. Об этом написаны горы литературы, несчастье только в том, что Россия – страна в целом и большинство ее думающих граждан – «Бесам» не поверила, уроки не пошли ей впрок. Все вместе и каждый по отдельности граждане России прозевали предупреждения этого провидческого романа.
Именно актуальность, непреходящая злободневность этого произведения вводит в соблазн многих режиссеров и постановщиков перенести роман на сцену[190] или экран. «Имею ли я право браться за Достоевского?» – этот естественный вопрос должны, по-видимому, всегда задавать себе все те, кто дерзнул, кто осмелился, кто замахнулся… Чем заслужено это право, чем оно уже доказано? Но не боги горшки обжигают… И когда у великих книг возникла толчея, ликовать зрителю особенно не пришлось. Участки застолбили мгновенно, леса возвели дружно, постройку завершили в рекордно короткие сроки, но обживать эти здания пришлось ой как не легко…
К немалому смущению зрителей выяснилось, что сама по себе классика при перенесении ее на телеэкран отнюдь не гарантирует успеха. Как рентген, она высвечивает цели экранизаторов, меру их таланта, а также ту истину, что срастание с художественным примитивом никому не идет на пользу. Классический текст, у которого, за давностью лет, нет от кино охранной грамоты, держит глухую оборону, а порой играет с экранизаторами в прятки.
Существует обязательный «минимум», который неплохо бы усвоить киноохотникам за «Бесами». Бесовщина имеет обыкновение менять маски: бесы-самозванцы, «право имеющие» распоряжаться «человеческим материалом»; политики-авантюристы, готовые ради своих химер ввергать людей в страшные беды; безответственная власть, которая с преступной легкостью, после пьяного обеда, пускает страну под откос; мираж власти, который кружит головы и не дает догадаться соискателю о его органической неспособности занимать кресло…
Кинокартина по «Бесам», опять же с точки зрения обязательного «минимума», – должна быть не о криминальной истории, случившейся в губернском городе, а о России в целом. А Россия всегда была и остается начальственным государством, и если начальство – оборотень, это трагическая история. Власть, запятнанная своеволием, неминуемо плодит самозванцев-претендентов, эскалация самозванства приводит к эскалации произвола. Власть, лишенная общественной цели, не сможет устоять, но рано или поздно капитулирует под натиском чужих замыслов, становится игралищем различных влияний. В «Бесах» показаны пугающие злоупотребления при смене власти (история губернатора Лембке). Законная, но по сути своей случайная власть, чинящая произвол, чревата потрясениями и смутой. А смута – это питательная среда, приют для бесовского карнавала. Бесы смутного времени не изобретают, а лишь заимствуют у власти ее методы: манипуляторство, притворство, идейную коррупцию. Им абсолютно необходим рецепт беса-политика: кровь как клейстер, который свяжет всех соучастников смуты общим грехом разделенного злодейства. В романе «Бесы», как в медико-политической энциклопедии, раскрыты анатомия и физиология революционной смуты.