ывается на мине и гибнет, обрывается история любви. Наваль возвращается в Египет, пытается вернуть сына, но безуспешно – отныне она обречена на одиночество и безутешное страдание. В отчаянии Наваль выходит на середину железнодорожных путей, где ее насмерть сбивает мчащийся скорый поезд.
События картины, таким образом, закольцованы – она начинается сном Наваль, будто на своей машине она едет через железнодорожный переезд. Вдруг машина перестает ей повиноваться – мотор заглох, дверцы заклинило. Она видит, как приближается на полной скорости поезд и, если немедленно не выбраться, он снесет ее вместе с автомобилем. Вот, наконец, она смогла открыть дверцу и выйти, но и тут ее не отпускает машина – подол платья защемило дверцей. Поезд уже рядом, смерть неминуема, и она просыпается с громким криком…
Фильм, очень европеизированный, без этнического или религиозного налета, снят с полным уважением к литературному оригиналу: перенесенный в другое время и в другую страну, он сохраняет нерв несчастной любви, где самой страдающей стороной все равно оказывается женщина, позволившая себе любить того, кого она хочет любить, и быть любимой тем, кем она хочет быть любимой. Египетской Анне не пришлось разочароваться в запретной любви, ее Вронский оказался на высоте отношений, но так или иначе Наваль-Анна терпит крах – как жена, как мать и как возлюбленная.
Река любви иссякла.
Вместе с тем картина значительно облегчена: «Каренин» показан полностью отрицательным, без единого смягчающего пункта, «Вронский», напротив, абсолютно положительный, без малейшего пятнышка и тени. Таким образом, мотивация «Анны», когда она решается на адюльтер, тоже смягчена. От такого злого и невыносимого мужа хочется бежать куда глаза глядят, тем более, когда встречается такой благородный молодой красавец, как герой Омара Шарифа (артисту, восходящей мировой звезде первой величины, на момент съемок было 28 лет и он уже был женат на Фатен Хамама, перейдя из христианства в мусульманство и сменив имя ради любви и женитьбы на этой актрисе[413]). Мучения «Анны» тоже совсем иного рода, нежели в романе Толстого: если что-то ее и мучит, так это разлука с сыном, но не подозрения по поводу «Вронского» и его посторонних любовных намерений.
Фильм облегчен и в другом отношении: Наваль не родила дочь от Халида, так что переживаний по поводу странностей материнской любви (сильная привязанность к ребенку от нелюбимого мужа и почти полное равнодушие к ребенку от любимого мужчины) здесь тоже нет. На долю «Анны» достаются чистые, не осложненные психологическими проблемами страдания – хотя актриса Фатен Хамама, звезда египетского кинематографа номер один, «национальное сокровище», как ее называл президент Египта Гамаль Абдель Насер, справилась бы, наверное, с более сложным рисунком толстовской героини.
Начало 1960-х было урожайным на экранизации толстовского романа и в Европе. В 1961 году на телеэкраны Великобритании вышла «Анна Каренина» режиссера Рудольфа Картье[414] с Клэр Блум[415] (Анна) и тридцатилетним Шоном Коннери, которому оставался всего лишь год до того времени, когда он стал сниматься в фильмах о секретном агенте 007 Джеймсе Бонде («Доктор Ноу», 1962, «Из России с любовью», 1963, «Голдфингер», 1964, «Шаровая молния», 1965 и «Живешь только дважды», 1967). Телеэкранизация по роману Толстого, замечу, обошлась без осовременивания – действие происходит там, где и должно происходить – как бы в Москве и как бы в Петербурге, и тогда, когда должно происходить, то есть в XIX веке: в титрах стоит 1880 год. Начало картины тоже соответствует роману: Анна едет в поезде Петербург–Москва, на вокзале встречающие, среди которых Вронский и Стива Облонский (Джек Уотлинг). Вронский пребывает в расцвете победительной мужской красоты, которая вскоре покорит Анну (здесь она невысокая худощавая хрупкая женщина, с огромными черными глазами, в которой все же можно разглядеть толстовскую героиню), и она, на свою погибель, потеряет голову. Костюмы персонажей (если не считать непонятных военных мундиров и орденов на них) вполне соответствуют эпохе – постмодернистская эстетика и анахронизмы тогда еще не проникли на британское телевидение, и лошадь Вронского зовут так, как ей положено, – Фру-Фру.
Британец Коннери – один из самых убедительных Вронских; он с первых мгновений решительно идет на приступ, охотится на Анну дерзко, безоглядно и не мыслит поражения. Он неотразим; ему невозможно противостоять, он отбрасывает все условности, не считается ни с кем и ни с чем и добивается своего. Он буквально вламывается в купе поезда Москва – Петербург, где находится Анна, возвращаясь домой (а не встречается с ней на платформе во время стоянки поезда), садится рядом, произносит неотступное «I love you» (фильм доступен для просмотра без субтитров и дубляжа), страстно целует ей руки и резко уходит; Анна растеряна; она ошеломленно – и нежно! – касается губами поцелованного места. Кажется, она понимает, что все невозможное уже случилось и ей не уйти от этого мужчины и его вспыхнувшей страсти. Она понимает также и то, что этот красавец-офицер не знает отказа, и очень скоро, выслушав нудные нотации и предостережения на редкость неприятного Каренина (Альберт Ливен) насчет общественной морали и правил поведения в свете замужней женщины, дважды произнесет про себя сакраментальное: «Two late» (слишком поздно). Тайные свидания, во время которых любовники сполна испытают любовный жар друг друга, проявляя всю свою пылкость, соединят их, как казалось Анне, навеки.
Но мгновения счастья, даже такого оглушительного, какое было у Анны с Вронским, слишком скоротечны. В фильме они еще короче – сокращено их «медовое» путешествие в Италию, отсечено рождение дочери и, значит, сцена примирения Каренина и Вронского (похоже, само существование дочери Вронского и Анны мешает многим экранизаторам романа Толстого), совсем убрана линия Левина и Кити. У центральной пары неминуемо начинаются ссоры. Все чаще и чаще недавние страстные любовники выясняют отношения – кто из них больше пожертвовал для другого. Анна ревнует Вронского даже к газетам, которые он читает, интересуясь продвижением по службе бывших полковых товарищей, и к матери, в имение которой Вронский часто ездит – ведь там собирается общество, куда Анне хода нет.
Долли, видя, как неспокойна Анна, спрашивает у нее: «Может быть, Алексей тебе неверен?» И Анна отвечает: «Есть разные способы быть неверным. У него занятия, книги, охота… У меня – только он. Он – мое небо. Иногда я его ненавижу, иногда он меня ненавидит». Анна не может вытерпеть ни часа разлуки – так что скандалы следуют один за другим, да такие, после которых трудно мириться.
«Анна: У всех моих подруг есть любовники, но они остаются с мужьями. Я камень на твоей шее…
Вронский: Я хочу нормальной жизни, дом, детей. Я не могу запереться с тобой и отрезать себя от всего остального мира».
И вот уже Анна валяется у него в ногах, умоляя остаться и не уезжать даже на день. А Вронский, хотя и уверяет ее в своей любви, которую доказывал множество раз, принимает решение не обращать на ее мольбы и слезы никакого внимания. Глядя на жесткое и непреклонное выражение лица Вронского в финале картины, на его неумолимость, пропадают всякие сомнения в том, что он будет бороться за свое независимое положение до последнего патрона.
Здесь, однако, тоже следовало бы сказать: «Two late» – патроны не понадобятся, опоздал. На долю Анны остаются только рельсы и предсмертный крик.
Линия разлома в отношениях Анны и Вронского – от бурной страсти до невыносимости существования вдвоем – самое яркое, что есть в британской экранизации, во всем остальном схематичной, конспективной, по верхам событий. Но в любом случае Алексей Вронский в исполнении Шона Коннери – точное попадание в образ: долгие годы артист оставался пределом мечтаний женской аудитории, идеалом мужской покоряющей красоты и обаяния. Тот самый мужчина, которому не смогла противостоять Анна.
В последующие два десятилетия – 1970-е и 1980-е годы – случился настоящий бум экранизаций толстовского романа в странах Европы – в Италии, Испании, Франции, Великобритании. К ним позже примкнули и две американские картины. Кинематографы европейских стран щедро награждали возможностью сыграть звездные роли Анны Карениной и Алексея Вронского самых своих известных артистов, которые могли бы убедить взыскательных зрителей в том, что на экране нешуточная страсть, а не мимолетная интрижка, и что так просто этой паре она с рук не сойдет.
Так, в итальянской 6-серийной телевизионной костюмированной драме режиссера Сандро Больки[416] (художником-постановщиком был Пьер Карден) Анну сыграла Леа Массари, сорокалетняя актриса, с очень ярким лицом, выразительнейшими живыми глазами и чудесным серебристым смехом, сыгравшая до этой роли еще в тридцати картинах, в том числе в экранизации романа Толстого «Воскресение» (1958, Мария Павловна) и в мини-сериале «Братья Карамазовы» (1969, Грушенька). Вронский, 37-летний Пино Колицци, увы, вполне зауряден – и внешне, и как характер: трудно представить себе эту Анну, пожертвовавшую всем для этого Вронского: его деланной страстности и вдохновенного блеска глаз хватило только на первые три серии, далее он все более сдержан, строг и хмур; артист играет Вронского, которому Анна с ее любовью надоела, надоели проблемы, связанные с ней и ее страданиями: ни улыбка, ни слова любви отныне не выдавливаются из него, одно неизменное «basta»… А потом еще и окрики, когда он выходит из себя…
Фильм сделан достаточно подробно (некоторые сцены, те особенно, где нет Анны с Вронским, выглядят слишком театрально и затянуто), с роскошными богатыми декорациями. Сохранены основные сюжетные линии – место нашлось и для Константина Левина с его женитьбой на Кити, и для его отношений с братом Николаем; Анне дали родить дочь от Вронского, с последующей очень реалистической сценой ее послеродовой горячки, когда у постели больной встречаются Алексей Александрович и Алексей Кириллович.