амысла) и очутился офицер Генерального штаба полковник граф Алексей Кириллович Вронский (Максим Матвеев), по ранению попавший в военный госпиталь. Здесь его считают важной птицей и потому вверяют заботам начальника госпиталя, Сергея Алексеевича Каренина (Кирилл Гребенщиков). Так сценарно обставляется случайная встреча Вронского с человеком, которого он знал в бытность его восьмилетним мальчиком и сыном любимой женщины, чужой жены. Но прошло тридцать лет, и теперь тридцативосьмилетнему доктору приходится лечить и выхаживать немолодого раненого офицера. Когда они услышали фамилии друг друга, разговора об общем прошлом было не избежать.
Каренин пришел к полковнику, которому накануне вытащил осколок из ноги, сообщить, что рана не опасна, кость не задета и он скоро поправится.
«– Я так и думал, что вы придете. Вы сын Анны?
– Да, я ее сын. Меня зовут…
– Вы, должно быть, не очень меня любите?
– Честно говоря, вы мне совершенно не нравитесь. В свое время хотел вас застрелить. Даже револьвер купил.
– Что вам от меня нужно?
– Я хотел бы знать о моей матери, зачем она это сделала?
– Зачем вам это?
– Когда-то я ненавидел ее. Даже презирал. Всю жизнь я знаю о матери только то, что говорили о ней люди, которые, в сущности, ее ненавидели. Я часто думаю о ней. Никак не могу понять, зачем она это сделала. Такая страшная смерть. Не могу понять.
– Почему вы знаете, что я скажу вам правду? Люди помнят то, что им удобно помнить. Да и не бывает в любви одной правды.
– Хорошо. Расскажите мне вашу правду.
– Тридцать лет прошло. Я помню этот день…»
И Вронский начинает вспоминать с конца их истории, когда на железнодорожной станции, в грязном сарае, он увидел растерзанное тело Анны.
Итак, первый же диалог полковника Вронского и доктора Каренина сразу определяет содержание и главные акценты картины: события прошлого показаны глазами Вронского; он вспоминает то и так, что и как ему удобно помнить, то есть в картине предложена его правда. В этом смысле совершенно понятно, почему в картине не нашлось места истории Левина и Кити – Вронскому нет до них никакого дела, почему муж Анны показан совсем сухо и однобоко, почему именно Анна (Елизавета Боярская) оказывается инициатором их любовных встреч. Он, конечно, за ней ухаживал, был даже ее тенью, но для первого любовного свидания роковой шаг сделала именно она, придя незвано к нему домой, чтобы, как она выразилась, «посмотреть дом». В его памяти – она, конечно, прелестна, загадочна, неотразима, но слишком активна, порой навязчива, часто агрессивна и безудержна. Он ей верен, но она его утомляет, загадка разгадана, хочется покоя и нормальной, упорядоченной жизни.
Полковник был, несомненно, прав, когда сказал, что не бывает в любви одной правды. Многие краски отношений Анны и Вронского, которые есть в романе (то есть показаны автором), в его рассказе потускнели и стерлись. На прямой вопрос доктора, любил ли граф его мать, Вронскому мучительно трудно ответить. У него вырывается страшное признание – Анна все еще жива, она не умерла тогда под колесами поезда, она где-то здесь, преследует, не отпускает его, а похороны ничего не значат. Анна – его навязчивая идея, морок, мучивший его всю жизнь, заставивший искать смерть на всех войнах, в которых участвовала Россия, и оставивший его навсегда одиноким: их дочь Аня умерла пяти лет, а его не пустили к ней на похороны.
Вопрос сына о матери – зачем она это сделала – на который не в силах ответить полковник, выглядит риторически: она погибла, ибо ощутила, что та любовь, та страсть, ради которой можно все отдать, всем пожертвовать, остыла, испарилась, и поделать с этим ничего нельзя.
Так ли об этом думал автор, так ли он отвечает на вопрос – зачем его героиня бросилась под поезд – отношения к картине не имеет. Режиссер Карен Шахназаров уполномочил актера Максима Матвеева сыграть «правду Вронского» так, как он, режиссер, ее видит. Зрителю представлена точка зрения одного из участников драмы, и это обстоятельство заранее обговорено. То есть пожилому полковнику Вронскому предоставлено право видеть историю своей любви так, как он ее хочет помнить. Любые претензии – Анна не такая, как в романе, он сам не такой, как в романе, муж ее не такой, как в романе – лишены смысла, ибо каждый помнит свою историю, как хочет. Режиссер выставил оборону против взыскательных критиков – не просто он сам «так видит», но его герой «так видит». Что называется, взятки гладки.
Столетняя история экранизаций великого романа Л. Н. Толстого не закончена и законченной никогда не будет: тема любви, хоть счастливой, хоть несчастной, вечно жива. Появляются новые Анны, со своими страстями и драмами, под другими именами, в ином времени. Ограничусь примером картины В. Бортко «О любви» (2017), где современная героиня, студентка петербургского инъяза, замужняя молодая женщина (Анна Чиповская), вступает в связь с женатым банкиром (Дмитрий Певцов) и изменяет мужу-китаисту (Алексей Чадов), рассчитывая, быть может, получить отсрочку по ипотеке. Измена вроде бы по расчету всколыхнула, однако, в ней нешуточную страсть, которую банкир разделяет с возлюбленной недолго. К счастью, все обошлось без суицида: банкир оказался порядочным человеком: покупает даме шикарную квартиру, потом турагентство, обещает обеспечить будущее их общего ребенка, но страсть быстро сходит на нет. Остаются: холодный расчет, обеспеченная жизнь, новые измены и вполне циническое отношение к себе и своим партнерам.
Героиня формулирует итог своей истории вполне внятно: «Любовь – это болезнь. Я стала другим человеком. Я сама определяю свою жизнь, что хорошо, что плохо, и ни от кого не завишу. Это мое тело, и я им распоряжаюсь так, как я хочу. Это моя душа, и она никому не принадлежит. Самое главное здесь – договор. Я его нарушила один раз. Что из этого вышло? Три разрушенные жизни. Хотя почему разрушенные? Все счастливы, по-своему. Правда, очень по-своему. Так что второй раз мы договор нарушать не будем»[457].
Героиня произносит этот монолог, выйдя обнаженной из ванны роскошного номера гостиницы «Астория», и ее бывший муж-китаист, с кем она в этот день разделила постель, пристально за ней наблюдает. Будущего за этим случайным свиданием не просматривается, и, уже выйдя из гостиницы, она говорит, обращаясь к молоденькому швейцару: «Больно, Петя, больно»[458].
Анны, брюнетки и блондинки, а также шатенки и рыжеволосые продолжают искушать и соблазнять, заставляют страдать и страдают сами. Слоган картины тот же, толстовский: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Раздел V. Вечное и злободневное русской классики – в книгах и на экране
Глава 1. Фантом раскаяния Родиона Раскольникова в киноверсиях романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»
Среди множества упоминаний в Священном Писании слова «раскаяние», в связи с названием главы имеет смысл процитировать самое из них существенное – то, когда раскаивается сам Господь.
«И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время.
И раскаялся Господь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце Своем.
И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скота, и гадов и птиц небесных, ибо Я раскаялся, что создал их» (Быт. 6; 5–7).
Среди различных толкований этих строк из книги Бытия встречается недоверие к качеству перевода – точно ли речь идет о Божественном раскаянии, правильно ли употреблен термин. Однако именно так звучит это место в двуязычной Иерусалимской Библии, где перевод на современный английский язык с древнееврейского оригинала отражает понимание данного текста современным иудаизмом. В Библии «Короля Джеймса» (начало XVII века), то есть в классической англоязычной версии Библии, также стоит глагол прошедшего времени repented (раскаялся).
Нечто вроде раскаяния звучит и в другом отрывке из книги Бытия:
«И сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал…» (Быт. 8; 21).
Это Божественное «не буду больше» уточняет понимание Божественного раскаяния как особого способа изменения неизменяемого, высшего выражения мысли о крайнем Божественном сожалении. Смысл раскаяния, таким образом, – в беспредельном сожалении, в сердечном рыдании и скорби от невозможности что-либо поправить.
Отрекался и раскаивался «в прахе и пепле» многострадальный праведник Иов (Иов. 42; 6) – отрекался от прежних узких убеждений и былой праведности, раскаивался в том, что в ропоте своем не понимал плана Господа.
Грешники, как об этом пишет Откровение Иоанна Богослова, ведут себя иначе: «И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем» (Отк. 9; 20–21).
То есть по-прежнему «мысли и помышления сердца их были зло во всякое время».
Обратимся к «Преступлению и наказанию». Этот роман часто называют главной книгой русской литературы, основополагающим текстом русской истории, в котором нет ничего случайного и произвольного. Если относится к «Преступлению и наказанию» именно так, трудно не увидеть центральное послание, которое содержится в романе, – о судьбе Родиона Раскольникова.
Известно, что замысел романа – о том, как студент решается убить и ограбить никчемную старуху, поправить тем свои семейные дела, после чего закончить университет, уехать за границу и всю жизнь быть честным человеком – этот замысел включал еще и мысль, что убийца с развитым сознанием непременно раскается и примет муки, «чтоб искупить свое дело»; и тогда «Божия правда, земной закон» возьмут свое