Василий Иванович Белов. И тоже видел: стол у окна, копеечные школьные тетрадки, в которых Шукшин писал от руки все свои тексты, банки растворимого кофе про запас — словом, ничего особенного. И, тем не менее, особенным было здесь все! Все — шукшинское. А как он писал за этим столом, я легко представил по рассказу его друга, актера Буркова.
— Погоди, не отвлекай меня, — попросил его Шукшин, когда тот зашел как-то в гости. — Сейчас закончу, тогда поговорим…
Бурков от нечего делать подошел к окну, стал смотреть на улицу и увидел, как по оконному стеклу ползет оса. Скатав какой-то журнал, стал охотиться за ней. Ударил раз — мимо, еще раз — мимо, а в третий так ударил, что со звоном разлетелось уже стекло… «Ну что? — не отрываясь от рукописи, спросил Шукшин. — Убил?..»
Вот так — пусть хоть весь мир рухнет! — и пишутся настоящие книги.
Это, кстати, последний дом писателя. Всех адресов его не перечислить. Жил в общежитии Литинститута (ул. Добролюбова, 9/11), но в комнате писателя-деревенщика Василия Белова, потом в квартире сотрудницы журнала. «Октябрь» (Смоленская ул., 10) и даже год, с 1963 г., — в шикарной квартире «писательского дома» (ул. Черняховского, 4), когда женился на дочери «генерала» от литературы, поэта, драматурга, прозаика и редактора журнала «Огонек» А. В. Софронова — Ирине Софроновой. Прожили чуть больше года, но от брака осталась первая дочь писателя — Катерина Шукшина. А первой квартирой, куда въедет с Лидией Шукшиной, станет дом в пр. Русанова, 35.
«Последним гением русской литературы» назвал писателя прозаик В. А. Пьецух. Ныне плавают по морям корабли его имени, его именем названы улицы более чем в десяти городах России, установлено пять памятников писателю, отчеканены монеты с его профилем, учреждена премия его имени и где-то на небе светится звездочка по имени «Shukshin».
55. Бригадирский пер., 8/68 (н. с.), — Ж. — в 1769–1770-е гг. при частном пансионе, а позже гимназии — один из первых профессоров Московского университета Иоганн Матиас Шаден. Участок включал в себя жилой дом, почти десяток служебных строений и большой сад — все сгорит в 1812 г. При вступлении в должность директора гимназии Шаден прочел знаменитую речь на латыни «О средстве, каким образом наукам обучать и обучаться». В этом учебном заведении и лекции читались исключительно на латыни. Шаден преподавал риторику, пиитику, мифологию, руководство к чтению, состояние военное, житие политическое, а также философию, логику и эстетику. Образование он сравнивал с «солнцем». Но главное, имел огромное нравственное влияние на учеников. В пансионе, в котором поначалу было восемь человек, учились будущий драматург Д. И. Фонвизин, прозаик и историк Н. М. Карамзин, поэт и будущий сенатор М. Н. Муравьев, будущий ректор университета И. П. Тургенев, переводчик А. Ф. Костровский и многие другие.
Так выглядели библиотеки XVIII–XIX вв.
«У профессора мне было точно так, — вспоминал один из учеников, — будто мать моя позволила мне погостить у детей какого-нибудь почтенного соседа. Мы не знали никакой подчиненности, любили старика, как отца родного, а друг друга — как братьев… Мы не знали никаких упреков, продолжительного гнева, интриг и сплетен, и потому все действия наши были свободны и открыты…»
Драматург Денис Фонвизин писал: «Сей ученый муж имеет отменное дарование преподавать лекции и изъяснять так внятно, что успехи наши были очевидны…» А Карамзин, который, надо сказать, в будущем нигде больше не учился, вспоминал: «Я имел счастие снискать его (И. М. Шадена. — В. Н.) благорасположение; он полюбил меня, и я тоже полюбил его…» Потом, в сочинениях своих, Н. М. Карамзин, вспоминая Шадена, всегда писал слово «Учитель» с большой буквы и писал, что он «стал для него образцом во всем»…
Шаден скончался в 1797 г. От него осталось 4300 томов его библиотеки, которые он передал в книжное собрание МГУ. А на месте его дома после пожара 1812 г. возвели двухэтажный каменный, впоследствии надстроенный. Он сохранился и поныне.
56. Бронная Бол. ул., 25 (с.), — Ж. — в 1880–1884 гг. — социолог, юрист, историк права, этнограф, будущий академик (1914), редактор газеты «Страна» (1906–1907) и журнала «Вестник Европы» (1909–1916), переводчик и корреспондент К. Маркса, мемуарист — Максим Максимович Ковалевский. Здесь его навещали Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, филолог А. Н. Веселовский, математик Н. В. Бугаев (отец Андрея Белого) и многие другие.
Социолог и публицист Максим Ковалевский…
Карл Маркс, о котором Ковалевский оставил воспоминания, относил его к числу своих «научных друзей», что среди русских было скорее исключением, чем правилом. Сам же Ковалевский признается потом: «Очень вероятно, что без знакомства с Марксом я бы не занялся ни историей землевладения, ни экономическим ростом Европы, а сосредоточил бы свое внимание в большей степени на ходе развития политических учреждений, тем более, что такие темы прямо отвечали преподаваемому мной предмету».
Удивительно, но Ковалевский был отставлен от преподавательской деятельности тогдашним министром народного просвещения и вынужден был уехать преподавать на Запад. И там в 1888 г. встретил математика, механика и, представьте, поэтессу, писательницу, переводчицу (повесть «Нигилистка» и книга воспоминаний), но главное, однофамилицу — Ковалевскую, Софью Васильевну. Более того, влюбится в нее…
Увидел ее на первой же лекции своей. К тому времени она, урожденная Корвин-Круковская, была вдовой, ее муж покончил с собой в 1883 г. Кстати, бросила его она, как и оставит потом на воспитание тетушкам свою дочь-младенца. Психически неустойчивая, она то впадала в беспросветную депрессиию, то, как пишут, «с головой бросалась в омут светской жизни». К счастью, получила кафедру математики в Стокгольмском университете, но и там, как пишет ее биограф, «мучаясь совестью, перестала принимать пищу, не могла спать, паостоянно находилась в слезливом, нервном напряжении». Чтобы спастись, решается взяться за непосильную математическую задачу. И — побеждает. Короче, уже в декабре 1888-го Максим Максимович присутствовал на заседании парижской Академии наук, где его возлюбленной вручали Премию физика Шарля Борда и математика Пьера Лорана «за дальнейшее решение задачи о вращении в каком-нибудь существенном пункте».
…и его невеста — поэтесса и ученый-математик Софья Ковалевская
Однофамильцам судьба отведет всего три года. Несмотря на искренние чувства, Ковалевская не пожелала сразу же оформлять их отношения. Может, и хорошо для Ковалевского, ибо невеста его, по словам ее подруги, не умела ничего: «начисто была лишена малейшего практического умения… не умела купить платья, рассчитаться за извозчика, договориться с прислугой…» Только в 1890 г., после совместной поездки по Ривьере, Максим и Софья назначили свадьбу на лето 1891 г. Но свадьбы двух ученых, увы, не случилось. 10 февраля 1891 г. Софья Ковалевская скончалась от тяжелого воспаления легких. Ныне в память о ней — о первой в Российской империи женщине-профессоре, назван лунный кратер, ее имя носят открытый в 1972 г. астероид и многие улицы нашей страны, а с 1992 г. в ее честь учреждена премия за выдающиеся успехи в области математики.
А Ковалевский вернулся в Россию в 1905-м и стал выдающимся социологом, политиком и публицистом. Избирался в Госдуму, основывал партии, открывал психоневрологический институт в Петербурге, стал президентом Педагогической академии, а позже и председателем Петербургского юридического общества. Наконец, в 1912 г. был номинирован на Нобелевскую премию мира. И — редкий случай для ученого! — когда в 1916 г. скоропостижно скончался, то в похоронах его, как было уже с Достоевским и Толстым, приняло участие до 100 тысяч благодарных россиян.
57. Бронная Мал. ул., 2/7 (с. н.), — дом князей Голицыных (1770-е гг., арх. М. Казаков), с 1880-х гг. надстроенный на этаж, — доходный дом Романова, мебл. комнаты «Романовка» и (с 1882 г.) — общежитие студентов консерватории. Ж. — в 1890–1900-е гг. — музыкальный деятель, критик, «московский Стасов» — Семен Николаевич Кругликов (троюродный брат художницы Е. С. Кругликовой), основавший здесь музыкальный салон «Кружок любителей русской музыки». Б. — М. Горький, С. И. Мамонтов, Ф. И. Шаляпин, Н. А. Римский-Корсаков, С. И. Танеев, В. С. Калинников, актриса О. Л. Книппер, а также художники: К. А. Коровин, М. А. Врубель и его жена — певица Н. Забела-Врубель.
Но более всего этот дом знаменит тем, что в этом же общежитии, но в 1910-е гг. жил поэт, художник Давид Давидович Бурлюк и его будущая жена — пианистка, мемуаристка, издательница — Мария Никифоровна Бурлюк (урожд. Еленевская). И в их комнатке дневали и ночевали поэты-футуристы, в частности, часто останавливался и жил поэт Виктор (Велимир) Хлебников.
Обложка книги футуристов «Пощечина общественному вкусу»
Сказать, что ежедневно «бурлило» в 86-м номере у Бурлюка, — значит, ничего не сказать. Студенческое жилье Маруси, где стояло обязательное пианино и единственное красное кресло в углу, оказалось штаб-квартирой русского футуризма. Здесь в 1912 г. с утра до вечера толпились Маяковский, Хлебников, Крученых, Шершеневич, Каменский, Большаков, Лившиц и многие другие. И здесь Маяковский, Бурлюк, Крученых и Хлебников сочиняли манифест футуризма «Пощечина общественному вкусу».
Сочинили за день. «Все были настроены победно, празднично: росли крылья», — напишет потом Бурлюк. Мария вспомнит: «С 10 утра… все четверо энергично принялись за работу. Первый проект был написан Давидом Давидовичем, затем текст читался вслух, и каждый… вставлял свои вариации и добавления… Отдельные места выбрасывались, заменялись более острыми, угловатыми, оскорбляющими, ранящими мещанское благополучие…» По словам Алексея Крученых, именно он предложил «выбросить Толстого, Достоевского, Пушкина». Маяковский добавил: «С парохода современности». Кто-то: «сбросить с парохода»… Маяковский: «Сбросить — это как будто они там были, нет, надо бросить с парохода». Крученых добавил: «Парфюмерный блуд Бальмонта». Хлебниковское «Душистый блуд Бальмонта» — не прошло. Зато ему в манифесте принадлежит фраза: «Стоим на глыбе слова мы». А по поводу другой фразы Хлебников чуть не поссорился с друзьями. Сначала было: «С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество». Дальше следовали фамилии «ничтожеств»: Л. Андреев, А. Куприн, М. Кузмин и др. Хлебников заявил: «Я не подпишу этого. Надо вычеркнуть Кузмина. Он нежный…», хотя все знали — просто Кузмин был одним из учителей его. И, кстати, в этом манифесте (они выпустят его отдельной листовкой в феврале 1913 г.) Хлебников впервые был назван «гением — великим поэтом современности»…