Утром 28 сентября 1922 г. немецкий пароход «Hacken», отчалив от петроградской «стенки», увозил в Германию 120 русских ученых и писателей, с которыми советская власть не смогла совладать идеологически. Хорошо хоть, что не убили…
66. Власьевский Мал. пер., 9 (с.), — Ж. — в 1930-е гг. — актер МХАТа Евгений Васильевич Калужский (наст. фамилия Лужский, сын актера и режиссера В. В. Лужского) и его жена, секретарь В. И. Немировича-Данченко, Ольга Сергеевна Бокшанская (урожд. Нюренберг), свояченица М. А. Булгакова (прообраз Поликсены Торопецкой в «Театральном романе» писателя).
Этот дом, как и все почти дома, связанные с Михаилом Булгаковым, полон «тайн». Скажем, по сообщению некоего Соломона Иоффе в 1970-х гг., сначала Ольга Бокшанская, а позже и ее сестра Елена Булгакова (тогда еще жена генерала Шиловского) были в 1920-х гг. любовницами… Сталина. Этот факт поминает, но никак не комментирует и крупнейшая специалистка по Булгакову М. О. Чудакова. В одном из фильмов о Булгакове «Москва — Батум» автор сценария и режиссер его Никита Воронов вообще утверждал, что Бокшанская была не только лично знакома с вождем, но и носила ему «на читку» и пьесы писателя, и, главное, — главы из романа «Мастер и Маргарита»…
Ныне исследователи жизни и творчества Булгакова (М. О. Чудакова, Л. М. Яновская и многие другие) почти не расходятся во мнениях, что и Евгений Калужский, и его жена Ольга Бокшанская были «тайными осведомителями» ОГПУ-НКВД (слишком много фактов в их жизни, которые не поддаются двойному толкованию). Более того, ныне считается, что и младшая сестра Бокшанской Елена Сергеевна Булгакова также «работала» на НКВД. Ну, разве это не «тайна» этого дома. Скажем, в недавно изданной в «ЖЗЛ» фундаментальной биографии писателя ее автор, А. Н. Варламов, пишет:
«Существует версия о тайном осведомительстве Елены Сергеевны, о некоем секретном задании по линии НКВД, которое она выполняла, выйдя с этой целью замуж за М. А. Булгакова… В ходе телефонного разговора Мариэтта Чудакова… говорит: „Конечно, Елена Булгакова должна была быть в определенной степени связана с органами… И это совсем не означало, что она скверно поступала по отношению к писателю. Совсем наоборот, таким образом она его спасла. В 30-е годы Булгаков мог исчезнуть в ходе чисток, как исчезали многие. Вполне вероятно, Елена Сергеевна еще до встречи с Булгаковым, в конце 20-х, имела контакты с НКВД. В 35–36 гг. было абсолютно невозможно принимать у себя дома иностранных дипломатов без наблюдателей из органов“
Е. С. Булгакова-Шиловская
Журналистка Алевтина Рябинина, — продолжает Варламов, — в статье „Тайны булгаковской Маргариты“ написала: „Существует еще одна догадка по поводу связи Елены Сергеевны со спецслужбами: донесения НКВД она составляла при участии, а иногда под диктовку мужа…“ Согласно этой „версии“, — заканчивает Варламов, — Елена Сергеевна была двойным агентом: Лубянки и собственного мужа… Высший пилотаж для любой контрразведки! И если это так, то таким пилотажем Булгаков овладел неплохо. Но это все только догадки. Секретная папка Булгакова и по сей день под семью замками». Все это, кстати, пишет опытнейший биограф, доктор филологических наук, ректор Литинститута, написавший в серии «ЖЗЛ» книги о Пришвине, Грине, Алексее Толстом, Андрее Платонове и др.
Наконец, в этом же доме жила в те же 1930-е гг. молодая и успешная актриса МХАТа Ангелина Осиповна (Иосифовна) Степанова, у которой как раз здесь развивался роман с модным тогда драматургом Николаем Эрдманом. Когда он был арестован в 1933 г. за свои, по нынешнему времени, невинные басни и сослан в Сибирь, Ангелина Степанова не только писала ему письма (они опубликованы) и слала посылки, но добилась у партийного чиновника, куратора МХАТа, Авеля Енукидзе разрешения посетить его в ссылке. Более того, когда на той встрече с чиновником актриса расплакалась, он, тронутый ее чувством, велел оплатить ей эту ее поездку (из госсредств). Недаром, думается, в конце жизни А. О. Степанова перебралась из престижнейшего дома (Тверская ул., 27, стр. 2) в соседнее с этим домом здание, в новодел, где установлена ныне мемориальная доска в ее честь (см. Мал. Власьевский пер., 7).
67. Власьевский Мал. пер., 14/23 (с.), — Ж. — в 1920−30-е гг. — актриса, мемуаристка Наталья Николаевна Волохова (урожд. Анцыферова) — возлюбленная и адресат стихотворного цикла А. А. Блока «Снежная маска» и многих других стихов. Это второй из московских адресов Н. Н. Волоховой, до этого, переехав из Петербурга, жила в 1917 г. у Никитских Ворот (Мерзляковский пер., 6).
Наталья Волохова — один из самых громких романов Блока. Ради этой женщины поэт едва не бросит жену, даже комнату отдельную пойдет искать себе. А спустя несколько лет уничтожит всю память о ней — даже письме ее.
«Снежная маска» А. А. Блока
Актриса Н. Н. Волохова (урожд. Анцыферова)
Сначала в книге «Снежная маска», вышедшей в Петербурге, Блок напишет Волоховой: «Посвящаю эти стихи Тебе, высокая женщина в черном, с глазами крылатыми и влюбленными в огни и мглу моего снежного города». Та через год напишет на ней рядом: «Радостно принимаю эту необычайную книгу, радостно и со страхом — так много в ней красоты, пророчества, смерти. Жду подвига. Наталия. 908 г. — 27/II». Но затем, почти сразу, честно признается поэту: «Зачем вы не такой, кого бы я могла полюбить!..» С этими словами и покинет Петербург, где отработала три сезона в Театре Комиссаржевской.
Волохова переживет Блока на 45 лет, но лишь относительно недавно стало известно, что она, еще задолго до встречи с Блоком, еще в 1902-м, будучи ученицей студии МХТ, без памяти влюбилась в Василия Ивановича Качалова. И любила всю жизнь. Так признается на склоне лет подруге своей дочери — Н. Сытиной. Сытина случайно увидела фотографию Волоховой в доме у Качалова, где бывала в конце 1930-х гг., и, разумеется, сказала об этом и подруге, и самой Волоховой. Вот тогда шестидесятидвухлетняя актриса и рассказала девушкам о своем романе сорокалетней давности.
Оказывается, любовь Волоховой и Качалова была взаимной. Он первый не устоял перед красотой этой «раскольничьей Богородицы». Как человек порядочный, он не смог, да и не захотел таиться и признался своей жене, актрисе Литовцевой, в своем чувстве к двадцатитрехлетней ученице. И они, как пишут, развелись бы, если бы Нина Литовцева не ждала ребенка и не повредила бы на гастролях ногу, из-за чего всю жизнь будет прихрамывать. «При стечении таких обстоятельств Василий Иванович счел неблагородным оставлять жену, — пишет исследователь. — Любовники расстались…» Тогда-то Волохова и перебралась в Петербург, в Театр Комиссаржевской, где в нее влюбится Блок. А после романа с ним (романа с его стороны) вновь уехала в Москву, но у Качалова так ни разу и не была. Вышла замуж за актера, за «рыжеватого комика Сашу Крамера, — как пишет прозаик и философ Федор Степун, — и жила не в снежных далях (как у Блока в стихах. — В. Н.), а в самой обыкновенной квартире с ребенком и гувернанткой…»
Последний раз Блок увидит Волохову в апреле 1920 г. — они столкнутся в музыкальной студии МХАТа. Условятся, как запомнит она, поговорить в антракте. Но, когда в зале зажгут свет, Блока она не найдет — он, чтобы избежать «встречи с прошлым», уйдет раньше…
68. Воздвиженка ул., 4/7 (с.), — мебл. комнаты, потом — гостиница «Петергоф» (1900-е гг.), с 1918 г. — 4-й Дом Советов. С 1918 г. здесь находилась также «Книжная палата», где работали поэты В. Я. Брюсов, В. Ф. Ходасевич и др. Здесь же в первое после революции время находился аппарат ЦК РКП(б), а позже — приемная главы государства М. И. Калинина. Ныне — приемные Государственной думы и Совета Федерации РФ.
Здание воистину историческое. Здесь в 1880−90-е гг. жил прозаик, критик, публицист Александр Валентинович Амфитеатров, в 1890-е гг. — публицист, издатель Василий Михайлович Соболевский. В 1905 г. (сентябрь−декабрь) здесь, в гостинице, в номере люкс, жил, наконец, Алексей Максимович Горький с гражданской женой Марией Федоровной Андреевой и останавливался Иван Алексеевич Бунин.
Дом № 4/7 по Воздвиженке
«Московская квартира Горького, — пишут про этом дом, — была своеобразным опорным пунктом восстания», — вспоминал про 1905-й один из современников. Здесь жили его охранники, боевики-кавказцы, которые охраняли не столько Буревестника, сколько склад оружия и лабораторию, в которой изготавливались бомбы. Первой и единственной официальной жене Екатерине Пешковой Горький писал отсюда: «У меня сидит отряд кавказской боевой дружины — 8 человек, — все превосходные парни! Они уже трижды дрались и всегда успешно — у Технического училища их отряд в 25 человек разогнал толпу тысяч в 5, причем они убили 14, ранили около 40…» Отчетно и уж как-то беспретепно сообщает писатель о жертвах. Но то ли еще будет в его жизни. А между боями классик изысканно принимал здесь друзей: Шаляпина, Бунина, Бориса Зайцева.
«Горький жил на Воздвиженке, — вспоминал Зайцев. — Я был зван на обед. Первое, что в прихожей бросилось в глаза, — выглядывавшие из-за дверей усатые чернявые физиономии восточного типа: будущие „дружинники“ восстания — ныне караул. Эти кавказцы, к счастью, с нами не обедали… Обед отличный. Хозяйка, Мария Федоровна Андреева — еще лучше… В те времена была она блистательной хозяйкой горьковского дома — простой, любезной, милой. Да и сам Горький… Вспоминая тот вечер, что плохого могу я сказать? Решительно ничего. Все как в „лучших“ домах. Разговоры о Брюсове и Бердяеве, „Новом пути“ и Художественном театре, любезности, кофе, ликер. В сущности, всю жизнь так обедать, разговаривать и приходилось — будь то Петербург, Москва или Париж. Но вот Горький оказался особенный человек: с ним всю жизнь не прообедаешь…»
«Особенный» — точное слово. Всегда в черном. Косоворотка тонкого сукна, подпоясанная узким ремешком, суконные шаровары, высокие сапоги и романтическая широкополая шляпа, прикрывавша