Ж. — с 1913 по 1923 г., до отъезда в эмиграцию — художник («Моцарт живописи») и прозаик, мемуарист Константин Алексеевич Коровин.
«Моцарт живописи», прославленный художник был еще незаурядным писателем — четыре сотни одних написанных рассказов, как вам это? Не считая двухтомных мемуаров человека, которому было что рассказать.
Конечно, он жил в эти годы не только здесь. Он с 1902 г. подолгу обитал в собственном доме в деревне Охотино Ярославской области, где по его эскизу выстроил себе дом также и близкий друг его — Федор Шаляпин. Потом, до 1917 г., жил на своей двухэтажной вилле в Гурзуфе. А здесь поселился в 1913 г., когда его сын, в его отсутствие, попал под трамвай на улице и лишился стопы. Городские улицы как бы мстили художнику, певцу вольной русской природы — он ведь и умрет на улице, упадет на парижской улице с инфарктом.
Странно, конечно, сын и внук купцов, сам Коровин был бессребреником. Был богат друзьями, тот же Федор Иванович Шаляпин даже жил у него здесь, на Мясницкой, в 1918–1919 гг. «Деньги — говно, — говорил Николаю Чернышеву, своему ученику. — Никогда не думайте о деньгах. Они сами к вам придут. Пишите больше. Живите в своей комнате, окруженной красками, акварелью, пастелью… Больше ешьте, будьте здоровым, веселым, но все для искусства… Знайте Веру, Надежду и Любовь и во всех лишениях помните эти три. Если одну из них забыл — погиб…»
Погибнет он во Франции, как я уже сказал, в 1939-м. Но как художник умрет раньше, когда к отъезду в Париж в 1923 г. (из этого, кстати, дома) начнет терять зрение.
НОт Нащокинского переулка до Новослободской улицы
177. Нащокинский пер., 14 (с., мем. доска), — Ж. — с 1921 по 1926 г. — прозаик, секретарь Московской ассоциации пролетарских писателей (1924–1925) — Дмитрий Андреевич Фурманов и его жена — Анна Никитична Фурманова (урожд. Стешенко).
Здесь, в Нащокинском, что ни дом — то история литературы. Но мемориальная доска писателю в переулке всего одна — Фурманову, который и прославился-то одной книгой, романом о герое Гражданской войны Василии Чапаеве. А ведь кто только не жил в этом слегка горбатящемся переулке?..
В доме № 2/4, в самом начале улицы целый год, до 1832-го, жил близкий друг Пушкина Павел Воинович Нащокин, у которого и сам поэт останавливался в 1831 г. И переулок назван в его честь. А на месте нынешнего строения № 10 стоял когда-то дом, в котором жил после ареста и ссылок в 1860-е гг. — поэт-петрашевец, прозаик и драматург Алексей Николаевич Плещеев, у которого бывали здесь Достоевский, Салтыков-Щедрин и драматург Островский.
Напротив, на месте нынешнего дома № 3–5, был сначала дом, где обитал в 1864–1865 годах прозаик и драматург, редактор журнала «Библиотека для чтения» (1860–1863) Алексей Феофилактович Писемский, а позже, в построенном в 1934 г. и тоже снесенном, правда уже в 1978 г., в кооперативном доме товарищества «Советский писатель» вообще без преувеличения обитала вся советская литература. Всех перечислять не буду, долго, назову лишь тех, кто оставил самый заметный след в нашей словесности. Здесь жил, например, в единственной своей прижизненной квартире Осип Мандельштам с женой, у которого останавливались Анна Ахматова и вернувшийся из ссылки поэт Владимир Пяст. Здесь Мандельштама и арестовали в 1934-м. Тут же жил и умер Михаил Булгаков, жили Сергей Клычков, Виктор Шкловский, Всеволод Иванов, Михаил Исаковский, Илья Сельвинский, Тренёв, Кирсанов, Михалков, Барто, Маркиш, Санников и Евгений Петров (брат Валентина Катаева). Здесь жил также и отсюда уехал воевать в Испанию, где и сложил голову, комендант этого дома венгр Мате Залка, ставший легендарным генералом Лукачем. Но и это еще не все. В нынешнем доме под этим номером 3–5 (он, слава богу, сохранился), поселились в 1970–80-х гг. поэт Евгений Винокуров и прозаики — Миндлин, Славин и Лев Гумилевский.
Наконец, в доме № 6, почти напротив, жил в 1910-х гг. прозаик и мемуарист Михаил Пришвин, а позже, сначала в 1917 г. Борис Пастернак, а уже в 1930-х гг. — актриса и режиссер Вера Яковлевна Эфрон, сестра мужа Марины Цветаевой. Здесь арестуют и расстреляют в 1938-м ее мужа — публициста, историка и юриста Михаила Фельдштейна.
Такой вот, исхоженный, истоптанный, если можно так сказать, литературой переулочек. Но мемориальная доска, повторюсь, висит только на доме Фурманова. Писатель и умер здесь — боец, прошедший все войны с Первой мировой, орденоносец, умер, представьте, от острой ангины, и, как пишет свидетель кончины, почти на руках у сестры Ленина — Анны Елизаровой. «Золотой человек умер», — сказала она в ту минуту.
Он, филолог, окончивший Московский университет, с 1923 г. работал уже в Госиздате, редактором отдела художественной литературы, в 1924-м был избран секретарем Московской ассоциации пролетарских писателей (МАПП) и был столь авторитетен среди литераторов, что Бабель, уже известный писатель, смотрел на него, заходя сюда, только снизу вверх и почти заискивающе поддакивал политруку. Да, Фурманов, написавший помимо книги о Чапаеве роман «Мятеж», собирался писать в этом доме и книгу о Фрунзе, с которым познакомился в 1918-м. Он даже план ее составил. Ведь именно Фрунзе отправил его в 25-ю стрелковую дивизию, к Чапаеву. Но помните ли вы, сколько он прослужил у знаменитого комдива? Не поверите — всего три месяца, март — июнь 1919 г., и ушел от Чапаева не только за два месяца до его гибели, но и окончательно разорвав отношения с ним. Из-за «приставаний» того к жене Фурманова — Анне Никитичне Стешенко. Нет, она не была той «пулеметчицей Анкой», она приехала в дивизию к мужу и стала заведующей культпросветом дивизии.
Была красива. С Фурмановым, будущим мужем, познакомилась в санитарном поезде на турецком фронте в 1914-м, где была медсестрой и подчиненной начальника поезда, прапорщика Фурманова. Потом, как и он, училась в МГУ, но в Гражданскую вновь выбрала фронт, поехала за мужем. И Чапай впервые увидел ее, когда с сослуживцами нагрянул в избу Фурманова и застал супругов в постели, когда Анна, как, простите, пишут, «вообще была неотразима». Так начался «конфликт чувств». Видимо, Анна, которую муж звал Ная, слегка кокетничала с комдивом, ибо, как гласит сохранившееся в архиве Фурманова письмо Чапаева, тот оправдывался перед комиссаром: «Так ведь я что, — писал Чапаев, — если бы Анна Никитична сама не хотела, так я ведь и не стал бы…» Фурманов ответил: «Это очень смешно и глупо, если бы я на самом деле вздумал ревновать ее к вам. Такие соперники не опасны, она мне показывала ваше последнее письмо, где написано „любящий вас Чапаев“. Она действительно возмущалась вашей низостью и наглостью и в своей записке, кажется, достаточно ясно выразила вам свое презрение… К низкому человеку ревновать нельзя, и я, разумеется, ее не ревновал, а был глубоко возмущен тем наглым ухаживанием и постоянным приставанием… о котором Анна Никитична неоднократно мне говорила». И в дневнике в те же дни запишет: «Я уезжаю. Со мной уезжает и Ная. Чапаев повесил голову, ходит мрачный…»
Анна проживет с мужем 11 лет и похоронит его. Будет воспитывать их дочь, тоже Анну, которая умерла совсем недавно, в 2011-м, и сына от второго брака с венгром-революционером Людвигом Гавро, станет директором одного из московских театров, а потом и ГИТИСа. Напишет пьесу по роману «Чапаев», примет участие в сценарии одноименного фильма братьев Васильевых и будет возмущаться, что при приемке фильма в ЦК партии им посоветовали ввести в сценарий героиню-женщину. Ввели, выдумали от начала до конца «Анку-пулеметчицу», которой никогда не было. Возражала и против имени пулеметчицы, но ее уже никто не слушал. Так и пошли гулять по свету выдуманные, скабрезные сплетни. Но — настояла на главном: назвала сына именем первого мужа — Дмитрием, записала его не под фамилией Гавро, а под фамилией Фурманов и — пожелала, чтобы ее похоронили на Новодевичьем рядом с писателем. Так и случилось в 1941-м.
178. Неглинная ул., 14/2 (с.), — доходный дом В. Фирсановой (1895, арх. Б. Фрейденберг). Ж. — в 1902 г., на 1-м этаже в 5-комнатной квартире Антон Павлович Чехов и его жена — актриса Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Здесь у него бывали Горький, Бунин, Гиляровский, Станиславский, Комиссаржевская и многие другие.
Дом № 14/2 по Неглинной улиц
В этом же доме жил в 1910–20-е гг. — народоволец, ученый, журналист и мемуарист, редактор-издатель газеты «Восточное обозрение» и журнала «Сибирский сборник» (1895–1906), председатель «Общества деятелей периодической печати и литературы» (1900-е гг.) — Иван Иванович Попов. И с 1949 по 1963 г. в этом доме жил журналист, историк, москвовед (автор книг: «Память, высеченная в камне», «Сокровища Москвы», «Мемориальные доски Москвы» и др.) — Олег Владимирович Песков.
Во дворе этого дома, кстати, с 1800-х гг. располагаются доныне знаменитые Сандуновские бани (перестроены в 1890-е гг. арх. Б. Фрейденбергом и С. Калугиным), основанные Силой Николаевичем Сандуновым (наст. фам. Сильвио Зандукелли), братом драматурга, юриста и переводчика Николая Сандунова, неоднократно бывавшего здесь.
179. Неглинная ул., 29/14 (с. п.), — с 1864 по 1917 г. — гостиница и ресторан «Эрмитаж» Ж. Мореля и Л. Оливье (1864, арх. Д. Н. Чичагов).
Заметный дом в истории. Здесь, например, был когда-то французский ресторан московского повара Люсьена Оливье, «изобретателя» мясного салата своего имени. Хотя сам дом был построен на месте трактира с постоялым двором, который раньше звали «Афонькин кабак» (с 1816 г.). «Эрмитаж» возник после перестройки, уже в 1864-м. Смешно, но чуть позже известный прозаик Боборыкин скажет: в Москве есть три культурных центра — университет, Малый театр и ресторан «Эрмитаж».
В ресторане и впрямь «сиживали» Аксаков, Григорович, Островский, Горький, Станиславский, Качалов, даже Макс Линдер в 1913 г. Здесь действительно чествовали Ивана Тургенева (1879), Федора Достоевского (1880). Здесь, в марте 1897 г., перед ужином, у Антона Чехова началось сильное горловое кровотечение, едва не вызвавшее смерть, после которого он вынужден был уехать в Ялту. А советская власть, закрыв ресторан, устроила здесь с 1923 г. Дом крестьянина с общежитием и кинотеатром «Труд», а после 1945 г. — издательство «Высшая школа».