Мария (детская писательница и мемуаристка) и Поликсена (поэтесса и художница).
Это только короткая справка об одном из домов старой Остоженки. Но мало кто знает, что историк Сергей Михайлович Соловьев, давший Родине столь замечательных и известных в истории России детей, сам родился в 1820 г. и прожил здесь, на этой же улице, первые 28 лет в доме № 38, где ныне висит ему мемориальная доска. Ну разве Остоженка не соловьевская улица?
Улица Остоженка
От имен тех, кто жил на Остоженке за последние четыре века, просто кружится голова. Шею свернешь, оглядываясь на ее дома! Считайте сами!
На месте, например, дома № 34/1 стоял когда-то, два с лишним века назад, кирпичный одноэтажный дом девицы П. И. Шушириной. В нем в 1790-х гг. жили отставной секунд-майор Сергей Иванович Грибоедов и его жена — Анастасия Федоровна Грибоедова. Так вот, по одной из версий, именно здесь в 1795 г. родился будущий поэт, драматург и дипломат Александр Грибоедов (по другой версии, поэт родился в доме № 17, но на Новинском бульваре). А второй великий Александр Сергеевич — Пушкин, возможно, бывал в доме № 7/17, тоже, увы, утраченном, где с 1800 до 1830 г. жил тайный советник, шталмейстер Александр Ильич Муханов, с сыновьями которого, будущим литератором и декабристом Петром и будущим историком и издателем, открывателем летописи Филарета, Павлом, как раз в 1820–1830-е гг. дружил Пушкин. Бывал ли здесь поэт, я точно не знаю, но точно знаю, что Александр Сергеевич Пушкин не просто бывал — останавливался в ноябре 1833 г. в другом доме по Остоженке, тоже не сохранившемся, в доме № 18, где в тот год жил коллекционер и ближайший друг поэта Павел Воинович Нащокин. Пушкин, надо сказать, и в детстве бывал на Остоженке — вместе с родителями приезжал на балы в начале 1800-х гг. в тот дом (№ 38), который я уже поминал, и где родился позже С. М. Соловьев. Балы давал тогда хозяин сохранившегося особняка, генерал-аншеф, сенатор Петр Дмитриевич Еропкин. Позже, в 1808 г. в этом, перестроенном Д. И. Жилярди, доме расположилось Московское коммерческое училище, где как раз и преподавал отец С. М. Соловьева, законоучитель Михаил Васильевич Соловьев, а учились и будущий писатель Иван Гончаров (1822–1830), и будущие академики, братья Николай и Сергей Вавиловы, и, в начале уже 1920-х, в Пречистенском рабфаке, учился и жил приехавший с Дальнего Востока военный комиссар 8-й стрелковой бригады 3-й Амурской дивизии и будущий писатель — Александр Фадеев (тогда еще, конечно, Александр Булыга).
Здесь же, буквально напротив этого дома и тоже в сохранившейся деревянной усадьбе маркшейдера Лошаковского (1819), жила в 1826–1827 гг. семья прозаика, критика, цензора и мемуариста Сергея Тимофеевича Аксакова, его дети — будущие прозаики и критики Константин, Иван и Вера (дом № 37). Но мемориальная доска висит на фасаде этого дома не им — Ивану Сергеевичу Тургеневу, который жил здесь в доме матери Варвары Петровны Тургеневой (урожд. Лутовиновой) с 1839 до 1850 г. В этом доме происходили события его повести «Муму», тут он писал пьесу «Провинциалка», и в этом же доме, ныне музее (Приложение № 1), навещали его Островский, Писемский, Погодин, Белинский и многие другие.
Наконец, в последнем доме по Остоженке, там, где ныне расположена Академия МИД РФ, в доме № 53/2, построенном как дворец Елены Павловны, жены великого князя Михаила Павловича (с 1831 г.), жил с 1867 г. прозаик, философ, музыковед, композитор и уже (с 1846 г.) — директор Румянцевского музея, князь Владимир Федорович Одоевский.
Позже, с 1875 по 1917 г., этот дом был отдан под Московский Императорский лицей в память цесаревича Николая. Лицей был основан публицистом, философом, профессором университета, редактором журнала «Русский вестник» и издателем Михаилом Никифоровичем Катковым. Он так и назывался «Катковский лицей». После революции, с 1918 г., сюда въехал Народный комиссариат просвещения РСФСР, в котором работали Луначарский, Крупская, писательница и мемуаристка Драбкина, секретарь наркома Луначарского поэт Рюрик Ивнев, начальник канцелярии писатель Константин Федин, секретарь внешкольного отдела поэтесса Надежда Павлович, а также, представьте, поэт Осип Мандельштам. Здесь же, в театральном отделе Наркомпроса, предположительно работал в 1918 г. и поэт Борис Пастернак.
Вот такая она — Остоженка! Пушкин, Грибоедов, Тургенев, Аксаков, Гончаров, Одоевский, Соловьев! А вообще на Остоженке позже жили и творили многие писатели и поэты. Здесь в 1860–1861 гг. жил философ, мыслитель-утопист, автор «Философии общего дела», «простой библиотекарь» и «московский Сократ» Николай Федорович Федоров (дом № 1/3); здесь же, в не сохранившемся доме Медведева (№ 11/14), жила три года, до 1885-го, Анастасия Васильевна Гиппиус и ее четыре дочери, в том числе пятнадцатилетняя Зинаида Николаевна Гиппиус, и тут же, в 1902–1907 гг., жили революционерка, будущая зав. отделом ЦК РКП(б) по работе среди женщин Инесса Федоровна Арманд (урожд. Стефан), а в 1900–1910-е гг. — книгоиздательница, основательница первого марксистского издательства в России (1895–1900) — Мария Ивановна Водовозова (дом № 8/2). А рядом до 1908 г. жил с родителями в доме № 7/17 поэт и будущий прозаик Илья Григорьевич Эренбург. Кстати, позже в этом же доме жили поэт, филолог, двоюродный брат Осипа Брика Осип Борисович Румер и его жена, музыковед Мария Румер, двоюродная сестра Эренбурга, а с конца 1930-х по 1947 г. — историк-славист, академик (1946) Владимир Иванович Пичета.
Особое место на Остоженке занимает дом № 21, дом «отца московского модерна», архитектора Льва Николаевича Кекушева, в котором с 1903 г. он жил с семьей и дочерью Екатериной Кекушевой, в которую, по преданию, был слегка влюблен Михаил Булгаков. Рассказывают, что последний, якобы бывавший в этом доме, вроде бы изобразил это здание как «дом Маргариты» в романе «Мастер и Маргарита».
Здесь же, на Остоженке, жили (если просто перечислять): в 1840-е гг. в двухэтажном флигеле во дворе, фольклорист, переводчик, собиратель народных песен Петр Киреевский (дом № 19/6, вход через стр. 6 по 3-му Зачатьевскому пер.); тогда же, с 1830 по 1860-е гг., в не сохранившемся особняке — литератор, историк и краевед Вадим Пассек и его жена — мемуаристка, родственница Герцена, Татьяна Пассек (дом № 25); с 1900 по 1917 г. — драматург, прозаик и поэт Ипполит Шпажинский (дом № 26/1); в 1908–1920 гг. — прозаик и врач Сергей Глаголь-Голоушев (дом № 27); в 1900–1910-е гг. — Павел Антокольский (дом № 3/14); с 1916 по 1918 г. — библиограф и библиофил Николай Бируков и его дочь — прозаик, драматург Евгения Бирукова (дом № 40/1); в 1917 г. — Вера Инбер (дом № 5); в 1920-е гг. — поэт и прозаик Петр Петровский (дом № 35); в 1920–1930-е гг. — литературовед и переводчик Сергей Радциг (дом № 22/1); до 1936 г., до ареста и гибели — польский прозаик Генрих Домский (дом № 10); до 1941 г. — прозаик Юрий Крымов и временно в его квартире — поэтесса, мемуаристка Варвара Малахиева-Мирович (дом № 20) и, наконец, с 1956 по 1960 г. — прозаик Василий Аксенов (дом № 6) и в 1960-е гг. — критик Виктор Чалмаев (дом № 8/2).
Ну, а про дом № 41, построенный в 1928 г. и стоящий поныне несколько в глубине Остоженки, хотелось бы сказать особо, ибо этот дом с 1928 г. и по сей день можно считать писательским. В нем с 1928 по 1973 г. жил и скончался поэт, прозаик, переводчик и мемуарист Михаил Александрович Зенкевич, у которого, насколько мне известно, бывали Мандельштам, Нарбут, Эренбург. В этом же доме, с 1930-х до 1941 г. и тоже фактически до своей кончины, жил поэт, прозаик, драматург, критик, переводчик и мемуарист Вадим Габриэлевич Шершеневич. И о том, и о другом я уже рассказывал подробно у других их домов.
А вот еще об одном жильце этого дома пока не рассказывал, хотя это была чрезвычайно значительная фигура в русской и советской литературе. Я имею в виду критика, литературоведа, журналиста, главного редактора журналов «Красная нива», «Красный архив», «Прожектор», «Печать и революция» (1921–1929) и «Новый мир» (1926–1931), организатора и председателя Дома печати (1919–1923), ректора Литературно-художественного института (1925) и директора Музея изящных искусств, ныне Музея им. А. С. Пушкина (1929–1932) — Вячеслава Павловича Полонского. Он въедет в этот, только что построенный дом в 1928 г. и проживет здесь всего четыре года. Скончается в 1932-м, в 46 лет, и, вообразите, возвращаясь в Москву из Магнитогорска.
Вообще Полонский — литературный псевдоним, настоящая фамилия его Гусин, и известен он был прежде всего как революционер. Участвовал в забастовках, был исключен за противоправную деятельность из психоневрологического института, потом, в Гражданскую, руководил литературно-художественным отделом Политуправления Красной армии, где познакомился с Троцким (за это «знакомство», кстати, будет исключен из партии в 1927-м, но через несколько месяцев восстановлен). Автор биографии и книг о Бакунине, но главное — удивительный редактор «Нового мира», который сделал его самым тиражным журналом страны. Это ведь он печатал и «Жизнь Клима Самгина» Горького, и первую книгу «Петра Первого» Толстого, и «Кащееву цепь» Пришвина, и главы из книги «Россия, кровью умытая» Артема Веселого, и пьесу Бабеля «Закат», и стихи Мандельштама, Пастернака, Есенина, Павла Васильева, и, наконец, «Повесть непогашенной луны» Пильняка, после которой весь тираж был уничтожен, а редактор, как сказали бы ныне, «огреб по полной».
Он плохо бы кончил. Думаю, не пережил бы 1937-й. Слишком был ершист и самостоятелен. «Спасла» смерть от тифа в том самом поезде из Магнитогорска, куда ездил читать лекции. И вот ведь что удивительно: все, за что он «огребал» (отрицание какой-то специфической «пролетарской литературы», защита «попутничества» среди писателей, даже признание «интуитивного и подсознательного» в литературе), все к концу века подтвердилось. А ведь были не только ссоры с тем же Маяковским, с Демьяном Бедным и «рапповцами» (как тут не вспомнить доклад Вардина в ЦК партии, где он буквально кричал: «Нам нужна большевистская фракция в литературе. Такой ячейкой, такой коммунистической фракцией является группа пролетарских писателей. Говорят, что среди них нет гениев. Верно, нет гениев. Это еще молодая гвардия… Но группа, на которую партия может опереться при проведении своей политики, такая группа существует. Такой группой является Всесоюзная ассоциация пролетарских писателей») — были выговоры, отстранения от работы, попытки высылки. Но что-то, видимо, было в нем, в Полонском, от его любимого героя анархиста Бакунина, которым он занимался больше десяти лет. Про одну из его книг («М. А. Бакунин. Жизнь, деятельность, мышление») Чуковский написал: «Ваша книга — чудесная, талантливая, изящная… Вы каждую минуту ясно видите своего героя, с ног до головы художественно ощущаете его, и оттого те главы, где он появляется персонально, — великолепны… Вы страшно трезвы: видите сразу и величие Бакунина, и его мелкость…» А ведь как