Ральф недобро ухмыльнулся:
— Люди, которые позволяют работать дрищам без АQ, поступают противозаконно, и однажды они об этом горько пожалеют.
— Но ведь желающих мести тротуары не так уж много, — осторожно проговорил Саул.
— Это ерунда, — Ральф присел на корточки, он был так близко, что Саул мог бы, при желании, схватить его за край пиджака. — Полная ерунда и всё. Я знаю, для чего сотни дрищей каждый день выползают из гетто и растекаются по городу… Для чего щеголяют всюду своей боговерской символикой! — Ральф ткнул Саула в грудь, прямо в крестообразную нашивку на куртке. — Уж точно не для того, чтоб постричь траву на моей лужайке.
Саул скосил глаза на нашивку, широкий белый крест, двенадцать на двенадцать сантиметров, как раз над сердцем, обильно запачканный уже побуревшими кровяными потёками. Можно было сказать, что символ Христословия — лестница, а вовсе не крест, дискредитированный целыми поколениями воинов Иисуса, что размер и цвет нашивки регламентирован органами Санитарнокараульной Службы, что без нашивки охрана просто не выпустит обитателя общины через контрольный пункт… Можно… Но стоит ли?
— Я знаю про тебя и твою общину гораздо больше, чем ты думаешь, — между тем продолжал Ральф, — Я знаю всё! Я знаю даже твоё настоящее имя… — громила сделал эффектную паузу. — Тебя зовут вовсе не Саул. Твоё имя Герберт! Герберт Форш!
Войска быстрого реагирования, командир специальной группы, участник двух локальных конфликтов. Четыре правительственные награды, семь лет боевого стажа.
Саул молчал, рассматривая выщербинки в бетонном полу. Дело, похоже, принимало совсем скверный оборот.
— Ну? — почти весело спросил Ральф. — Будешь врать дальше?
— Я никогда не вру, по крайней мере, стараюсь, — сказал Саул. — Меня звали Гербертом когда-то, но это было давно, в прошлой жизни, теперь меня зовут Саул, и я имею к Герберту весьма малое отношение.
Ральф качнулся вперёд, обдав собеседника волной перегара:
— Меня это не втирает. Мне плевать, в какой там жизни… Главное то, что ты Герберт Форш, бойцовый пёс, профи, твою мать! — детина хихикнул. — Ты же мог там, у магазина, моих недоумков уложить за три секунды, чисто рефлекторно! А? И всё!
— Локальщика хорошего уровня учат подавлять рефлексы, даже автоматические, — неохотно сказал Саул, и добавил просительно. — Ты ведь узнал, что хотел, может, отпустишь девушку?
— Щас, — сказал Ральф, поднимаясь на ноги.
Он двинулся к противоположной стене, потом свернул вбок, подхватил с пола коробку с бренди, хлебнул раз, другой, поставил коробку на место и вернулся к Саулу. Парень был уже изрядно пьян, но на ногах держался неплохо и был исполнен энтузиазма.
— Никто никуда не уйдёт, — заявил он, опять присаживаясь на корточки и выуживая из кармана пачку сигарет, — пока я не закончу свой эксперимент. Можете считать себя подопытными лягушками.
Ральф прикурил от вделанного в перстень термоэлемента и протянул пачку Саулу:
— Хочешь?
Саул покачал головой.
Ральф задумчиво выпустил струйку дыма в сторону пленника:
— По долгу службы я ежедневно просматриваю файлы Кадрового Департамента и эта дрянь приводит меня в ярость. По-моему, гуманнее пристрелить парня с AQ семь целых пять десятых, чем платить ему положенное по закону пособие. С миром происходит какая-то хрень, и я хочу понять — какая именно! Ты мне чуть-чуть поможешь. И всё… Не спрашивай, откуда я про тебя узнал. Мы оба в курсе, что армейские файлы засекречены. — Детина, ухмыльнувшись, погрозил пальцем. — Но Ральф может многое, если захочет. И теперь Ральф желает знать: почему парень с коэффициентом девять и три живёт в гетто?
— Я встретил одного человека, — глухо сказал Саул.
— И что?
— Он говорил со мной, и я понял то, мимо чего ходил всю жизнь, смутно догадываясь, ощущая, но не имея ни сил, ни знания, чтобы отчётливо разглядеть, осознать. Я прозрел… Я изменился…
— Враньё! Люди не меняются! — крикнул Ральф. — Твоя вера — как таблетки транквилизатора! Но я вытрясу из тебя!… Я заставлю!…
Он был уже на ногах. Сломанная сигарета полетела на пол.
— Ты совершаешь досадную ошибку… — начал Саул.
Парень быстро нагнулся и ударил христослова по губам тыльной стороной ладони. Голова Саула мотнулась.
— Вон, видишь? — Ральф указал на противоположную стену, туда, где, подтянув колени к подбородку сидела белобрысая девчонка. — Если не хочешь, чтобы я забил её до смерти, тебе придётся драться!
— Я не буду с тобой драться, — твёрдо сказал Саул.
— Тогда она умрёт.
…Не проси ничего сверх и не ропщи на данное. Люби Создателя больше, чем тварей его…
— Что ж, — Саул, нагнувшись, сплюнул кровь. — Значит, такое испытание ей назначил Господь.
«Тебе тоже назначено испытание, — подумал он с жалостью. — Только в отличие от меня, ты готов завалить экзамен».
— Хорошо, святоша, — вкрадчиво сказал Ральф. — Давай думать логически. Я ничего не имею против этой шлюхи, и если она умрёт, то умрёт оттого, что ты такой несговорчивый. Значит, её смерть будет на твоей совести. Подумай.
Саул засмеялся:
— В жизни и смерти волен один Создатель. Мы только заготовки на конвейере божьих тварей, а Земля не более, чем отдел техконтроля. Здесь Господь давит матрицы бессмертных душ на прессах искусов, жжёт в печах войн и конфликтов, травит кислотой зависти. Те, что дали трещину или покоробились, летят в корзину с надписью «небытиё», а те, что с честью прошли испытание, становятся жителями Светлых Миров, чистыми, как первый снег, не обременёнными ни злобой, ни горем! Не владей ничем, кроме себя самого. Не проси ничего сверх и не ропщи на данное. Люби Создателя больше, чем тварей его. Не чини вреда тварям Господним, ибо мир земной…
— Суть зерцало! Это я уже сегодня слышал.
Ральф плюнул, метя в нашитый на куртке Саула крест, не попал, плюнул ещё раз. Саул вытер плевок рукавом.
— Меня трудно разозлить, — сказал он, осторожно улыбаясь одной стороной рта.
— Хорошо, просто отлично! — Ральф оскалил зубы. — Тогда устраивайся поудобнее, дристос. Шоу продолжается! — он сделал шаг по направлению к девушке, потом опять обернулся к Саулу. — Надеешься, что это только игра? Нет, Форш! Не игра! Читай по моим глазам! Я убью эту суку. У неё коэффициент ноль восемь. Если меня даже поймают, то приговорят максимум к трём тысячам штрафа, а за боговера, не прошедшего очередной тест, мне вообще ничего не будет! Ты можешь болтать, подставлять одну щёку, другую, но это не меняет сути дела. Я! Убью! Шлюху!
Ральф замолчал. В наступившей тишине было слышно, как всхлипывает девчонка.
«Плохо дело, — подумал Саул. — Он действительно готов убивать. Чем я могу помешать ему? Будь я пророком Иисусом, мне хватило бы десяти минут простой беседы, чтобы парень отказался от своей затеи.
Будь на моём месте Иаким, девушка, по крайней мере, имела бы шанс уйти отсюда живой. Но я не проповедник, я не умею убеждать людей! Когда-то я умел убивать, теперь умею только терпеть и ждать».
— Молчишь?! — слова Ральфа отскакивали от бетонного потолка, точно металлические шарики. — Тогда представь себе вот что: её я порежу на кусочки и сложу горкой во-о-он в том углу, а тебя я оставлю. Живи! Целую неделю! Хотя ты, пожалуй, протянешь даже больше. Будешь медленномедленно подыхать от голода и жажды, рядом с кучей разлагающегося мяса. Ну как?
— Не выйдет, — Саул, облизнув пересохшие губы.
— Почему, мать твою?
— Потому, что я выдерну из стены кольцо, — сказал Саул и тут же пожалел о сказанном.
Первое правило поведения в конфликтной ситуации: никогда не давай понять агрессивно настроенному оппоненту, что ты сильнее его. Иаким не раз говорил: «Последствия такого шага всегда непредсказуемы». Но с другой стороны, быть может, наглое заявление Саула хотя бы на пару минут отсрочит расправу над девушкой?
Ральф на секунду осёкся. Некоторое время он смотрел на пленника круглыми глазами, потом, хлопнув себя по бёдрам, расхохотался:
— Вы только посмотрите! Этот засранец ещё и блефует! Скорей у тебя получится отгрызть себе руку! А что? Это даже забавно! Хочешь сыграть? Давай, сыграем.
Ещё не понимая, куда гнёт краснощёкий громила, Саул внутренне собрался.
Ральф достал из кармана складной нож с чёрной рукояткой. До боли знакомый нож армейского образца, модель «Барракуда». Щёлкнуло, раскрываясь, лезвие.
— Гляди! — Ральф потряс ножом в воздухе. — Ты говорил про испытание. Отрежешь себе большой палец правой руки, так и быть, отпущу тебя. Вали в своё гетто.
— Давай, — Саул судорожно сглотнул. — Только девчонку тоже отпустишь.
Ральф задумался. Он стоял, покачивая нож на ладони, будто бы взвешивая мысли в своей голове. Наконец его глаза радостно блеснули:
— Тогда и цена выше!
Саул смотрел выжидательно.
— Вот прямо сейчас, этим ножом… — Ральф пьяно усмехнулся, — отрежешь себе штырь — и я отпущу девчонку. Идёт?
— Идёт.
Саул почувствовал, как волна неотвратимой предательской дрожи поднимается от солнечного сплетения, всё выше, по мышцам, по сухожилиям. Он судорожно стиснул зубы.
Чуть помедлив, Ральф кинул ему нож. Его лицо приобрело странное выражение.
Теперь главное делать всё быстро, очень быстро. Не спуская глаз с детины, Саул нащупал на полу «барракуду», сжал тёплую рукоятку в пальцах, пробуя остроту лезвия, провёл ножом по предплечью. Потом, чуть развернувшись всем корпусом, он ухватился за продетое сквозь скобу кольцо наручников, сосредоточился (техника «сихай» — великая штука) и в два рывка вывернул петлю из стены. Ральф непроизвольно попятился. Даже в плохом освещении заброшенной стоянки было видно, что он испугался.
Саул поднялся на ноги, переложил нож из левой руки в правую. Теперь его с пяток до макушки переполняло холодное бешенство, точно перед броском из укрытия, когда пули крошат угол бетонной стены у тебя над головой.
— Давай! — сказал он Ральфу, расстёгивая брючной ремень. — На счёт три!