абелем, Леоновым, Вс. Ивановым, Пильняком, Волошиным.
Ряд эмигрантов считали Арсения Несмелова «близким к советским поэтам», что было таким же приговором к забвению по ту сторону рубежа, как антибольшевизм – по эту. Несмелов вновь, теперь уже после смерти, оказался на обочине. Воистину – проклятый поэт. Чужой для всех. «Не прозвучать в своём времени – кровоточащая рана текста», – сформулировал Андрей Битов.
На родину поэт возвращался контрабандой, нелегально – как когда-то, блуждая, уходил в Китай.
Первой после 1920-х годов публикацией Арсения Несмелова на родине стали пять стихотворений, вышедших в Хабаровске в «Антологии поэзии Дальнего Востока». Книгу издали в 1967 году к пятидесятилетию революции (составители – критик Юрий Иванов и литературовед Владимир Пузырёв). Стихи, конечно, отобрали не белогвардейские, а нейтральные или амбивалентные – такие, в которых при желании можно разглядеть симпатии к большевикам: «Аккумулятор класса» («Рассчитанный на миллиарды вольт, вобрал в себя аккумулятор – Ленин…»), «Белый броневик» («…Но жизнь невозвратимо далека от пушек ржавого броневика…»), «Пустой начинаю строчкой…», «Лось», «Воля». В биографической справке умолчали о службе у Колчака и бегстве из Владивостока, зато подчеркнули: «Находясь в эмиграции в Маньчжурии, сохранял демократические убеждения и симпатии к Советской России». О смерти поэта написали так: «По непроверенным данным, умер в поезде, возвращаясь в СССР». В стихах Арсения Несмелова советским составителям были важны, цитируем вступительную статью, «мысли об обречённости дела “белой гвардии”, о несбыточности надежды на реставрацию старого порядка и необходимости быть вместе с народной Россией».
Но фамилия Несмелова всё равно выламывалась из краснознамённого антологического списка белой вороной. В Хабаровске из-за Несмелова после выхода книги случился скандал, подлинные масштабы которого, впрочем, не вполне ясны. Книгу, по крайней мере, не запрещали. Исследователь литературы Русского Китая писатель Евгений Владимирович Витковский[413] писал, что члену редколлегии издания Анатолию Ревоненко «очень скоро пришлось складывать вещички и сматываться из любимого Хабаровска». Правда, «смотался» он не на Колыму, а в Сочи, где работал на телевидении, так что на ссылку не очень похоже. Газета «Тихоокеанская звезда» в 2006 году сообщала: Ревоненко переехал в Сочи в начале 1970-х из-за болезни дочери. Профессор, дальневосточный литературовед Сергей Филиппович Крившенко[414] писал: «Сразу же в издательстве вспыхнул скандал. Директор издательства Николай Кузьмич Кирюхин (его нередко называли дальневосточным Сытиным) был до глубины души расстроен… Кто-то из хабаровских литераторов поднял шум: как, мол, могли напечатать стихи белогвардейца… Несколько позже директор издательства сказал мне: “Кажется, обошлось”». Поэт, литературовед Илья Фаликов, живший во Владивостоке, вспоминал, как принёс в краевую партийную газету «Красное знамя» отзыв на антологию, в котором упомянул – в положительном ключе – Несмелова: «Через пару дней меня попросил к себе грозный главный редактор. Необычайно вежливо он сообщил мне: ему был звонок из Хабаровска о том, что мой поэт – японский шпион, в 45-м взятый в Харбине, и о публикации не может быть и речи. Взглянул по-отечески: будь осторожен».
…К Смершу, арестовавшему Несмелова, вопросов нет. Если сотрудничество с Родзаевским может показаться клоунадой, то работа на японские спецслужбы в годы военного противостояния СССР и Японии говорит сама за себя. Но у контрразведчиков – свои соображения, а у нас, читателей, – свои. Слишком многих мы можем беспощадно – и бессмысленно, конечно, – «зачистить», если возьмёмся скрупулёзно подсчитывать грехи, ошибки, колебания, поиски. Перечёркивают ли, допустим, творчество Мандельштама и Ахматовой их оды Сталину?
Арсений Несмелов сделал свой выбор – и заплатил за него.
Оправданием всех его вольных и невольных прегрешений стали тексты, а не «обряженная в никель пулька». Кадет, герой мировой войны, колчаковский офицер, русский фашист, японский пропагандист… – ничего не вычеркнуть, даже если кому-то и хотелось бы.
Но теперь-то нет ни Дозорова, ни Дроздова, ни даже Митропольского. Остался писатель Несмелов и не растворённые временем кристаллы его стихов и прозы. Рассыпанные по эмигрантским журналам, бережно собранные тем же Витковским и другими подвижниками.
Теперь остаётся принимать Несмелова во всех его противоречиях, вне чёрно-белых схем. На доске почёта русской литературы соседствуют красные и белые, друзья и недруги. Разногласия, партийная окраска, даже поступки отходят на второй план, оставляя на первом – талант, честность, мысль, стиль.
Написанного – не вычеркнуть. Как писал Несмелов:
Прожигает нежные страницы
Неостывший пепел наших строк!
В 1999 году, словно к натовской бомбардировке Югославии, эстрадный артист Валерий Леонтьев исполнил песню на музыку Владимира Евзерова. Её текст – «Каждый хочет любить – и солдат, и моряк…» – те самые «Соперники», превратившие когда-то во Владивостоке поручика Митропольского в поэта Несмелова.
В оригинале стихотворение начиналось так:
Серб, боснийский солдат, и английский матрос
Поджидали у моста быстроглазую швейку.
Каждый думал – моя. Каждый нежность ей нёс
И за девичий взор, и за нежную шейку…
И присели, врагами взглянув, на скамейку
Серб, боснийский солдат, и английский матрос.
Для эстрады текст несколько поправили: «Югославский солдат и английский матрос…»
Можно по-разному относиться к поп-культуре, к тому, что несмеловский текст тронули без спроса…
А всё-таки и это – возвращение.
Геолог в седле:Олег Куваев
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Олег Михайлович Куваев – геофизик, прозаик. Родился 12 августа 1934 года на станции Поназырево Ивановской промышленной (ныне Костромской) области в семье железнодорожного служащего и учительницы. В 1952 году окончил школу-интернат в Котельниче, поступил в Московский геолого-разведочный институт, в котором получил квалификацию горного инженера-геофизика.
В 1958–1960 годах работал на Чукотке в Чаунском районном геолого-разведочном управлении, в 1960—1961-м – в Северо-Восточном геологическом управлении в Магадане, в 1962—1965-м – младшим научным сотрудником Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института.
Публиковался с 1957 года. Первая книга «Зажгите костры в океане» вышла в Магадане в 1964 году. С 1965 года жил в Калининграде Московской области (ныне город Королёв). В 1965 и 1967 годах в издательстве «Молодая гвардия» вышли сборники «Чудаки живут на Востоке» и «Весенняя охота на гусей». С 1970 года Куваев – член Союза писателей СССР. В 1973 году в издательстве «Современник» вышел сборник «Тройной полярный сюжет». В 1974-м журнал «Наш современник» опубликовал роман «Территория».
Скончался 8 апреля 1975 года в Переславле-Залесском от сердечного приступа. Похоронен в Королёве на старом Болшевском кладбище.
«Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни… Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают клерками в каких-то конторах, лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре… Жизнь не на своём месте и не в своей роли – одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя», – написал однажды Олег Куваев.
Точкой самого Куваева была Чукотка. Последние «белые пятна» на крайнем северо-востоке СССР влекли его и как геофизика, и как писателя. Именно Чукотку вятский парень, учившийся в Москве, путешествовавший на Тянь-Шань и Кавказ, называл своей второй родиной. Она стала его главной литературной «делянкой». «…Охота мне в Магадан, на Омолон или на Чукотку… На стене висит новое ружьё и плачет машинным маслом», – писал Куваев из-под Москвы друзьям-северянам.
Марсианские закаты и Посёлок
Ещё подростком, начитавшись путешественников, он решил: последние неизведанные точки планеты достанутся геологам. В 1952-м поступил в Московский геолого-разведочный институт им. Серго Орджоникидзе (ныне РГГРУ). Вскоре «карикатурный Ломоносов в пиджачке х/б и кирзовых сапогах» с глухого вятского разъезда, фанатично готовившийся в «правоверные геолого-разведчики», стал одним из лучших на курсе студентов и спортсменов.
Летом 1955 года, после третьего курса, Олег Куваев попал на практику в горы Тянь-Шаня – на Таласский хребет, в «пржевальские» места. Работал коллектором (то есть выколачивателем образцов, а не долгов, как может решить современный читатель) в геологической партии, ходил с киргизами на охоту. Тянь-Шань его очаровал: «Жёлтые холмы предгорий, равнинная степь, тишина высокогорных ледников… Я прямо сжился с лошадьми и, ей-богу, ощутил в себе кровинку монгольского происхождения». Вскоре Куваев напишет очерк «За козерогами», который в 1957 году напечатает журнал «Охота и охотничье хозяйство». Эта публикация – дебют писателя в печати.
1956 год – практика в Амурской области, в старых золотоносных районах, о которых писал поэт Павел Васильев (в его вышедших в 1930 и 1931 годах очерковых книгах «В золотой разведке» и «Люди в тайге» репортаж перетекает в художественную прозу: «Огонь лизал мёрзлую землю. Возле глубокой ямы шурфа рос чёрный валун выброшенной почвы. Вслед за огнём шла артель рабочих, кирками и лопатами отвоёвывая у вечной мерзлоты вершок за вершком грунта. С лотков брали пробы. Золото первым обнаружил приискатель Катовщиков. Оно вздрогнуло на дне его лотка тусклым желтоватым светом…»).