И не появился, потому что никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в эти дни не видел. А все «свидетели», которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере «Англетера», в том числе и Эрлих, были тайными агентами ГПУ и говорили то, что от них требовали. Тем более, заметим, что за Есениным тогда следили, в Москве на него было заведено уголовное дело, и его появление в Ленинграде вообще можно было рассматривать, как бегство от правосудия. А с такими в СССР разговор был короткий.
Как считает Кузнецов, короткий разговор был и с Есениным. Как только он появился в Ленинграде, то сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на улице Майорова, д. 8\25. Там его с пристрастием допросили. Операцией руководил известный чекист Яков Блюмкин. Смысл допросов заключался в том, что Есенина хотели завербовать в качестве секретного сотрудника ГПУ.
Документ против Каменева
Есть еще версия, согласно которой у поэта требовали отдать документ, который компрометировал Л. Каменева. В Москве хмельной Есенин рассказал прозаику Тарасову-Родионову, что после отречения Николая II в 1917 году престол предложили брату Михаилу и Каменев из сибирской ссылки тут же послал телеграмму с поздравлениями новому царю. А Михаил отказался от престола. Есенин (он служил при санитарном поезде в Царском Селе) похвастался, что эта опасная для Каменева телеграмма якобы хранится у него: «Она у меня надежно спрятана». Прозаик, осведомитель ГПУ, тут же стукнул куда следует. И Есенина ждали в Ленинграде…
Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось. По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся и с силой толкнул Блюмкина, тот упал. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Блюмкин ударил Есенина рукояткой револьвера в лоб.
Блюмкин после убийства из Ленинграда связался с Троцким и спросил, что делать с трупом Есениным. Тот ему ответил, что завтра появится его статья в газете о том, что неуравновешенный, упаднический поэт наложил на себя руки, и все замолчат. Решили произвести инсценировку самоубийства – благо зловещий дом 8\25 находился недалеко от «Англетера». Труп перенесли в номер, в котором никто не жил.
Прямых доказательств нет
Разумеется, прямых доказательств того, что дело было именно так, нет, да и быть не может. Все свидетели давно мертвы, а документы – уничтожены. Однако Кузнецову удалось познакомиться со знакомой работавшей в «Англетере» уборщицы Варвары Васильевой. Перед смертью та успела ей рассказать, что поздно вечером 27 декабря какие-то пьяные громилы тащили то ли с чердака, то ли с подвального лабиринта мертвое тело. Не исключено, что это и был труп Есенина.
Об убийстве говорит и множество других фактов. Так, например, утверждается, что знаменитые предсмертные стихи «До свиданья, друг мой, до свиданья…» поэт написал кровью, поскольку в номере будто бы не было чернил. Однако на фотографии номера, где был повешен поэт, на столе отчетливо видна чернильница. Кроме того неизвестно куда пропала ручка, которой он якобы писал эти стихи. Бесследно исчез из номера и пиджак Есенина. Куда исчезли эти вещи, которых нет в описи, если речь шла о самоубийстве?
Мало того, порезы, из которых Есенин будто бы брал кровь для написания стихов, были сделаны на его правой руке, хотя поэт вовсе не был левшой.
Как же он мог макать в них ручку? Это очень неудобно! Такие порезы должны быть на его левой руке. Значит, это следы пыток или побоев. А как, например, объяснить синяк под глазом Есенина? И ссадины на теле, которые отчетливо видны на фото? Вмятину на лбу объясняли тем, что, повесившись, он прижался лбом к раскаленной трубе парового отопления, оттого, мол, и был этот страшный ожог. Однако в то время батареи в Ленинграде, в том числе и в «Англетере» были едва теплыми. Было холодно. Тот же Эрлих свидетельствует в своих показаниях, что придя в номер, он застал Есенина, сидящего в шубе!
Получается, что единственным документальным доказательством самоубийства было прощальное стихотворение самого поэта. Однако его обнародовал Эрлих, называвший себя «другом Есенина», а на самом деле бывший всего лишь крутившийся возле поэта «шестеркой» (и как уже давно установлено, тайным агентом ГПУ). Никак невозможно поверить в то, что поэт мог доверить ему свое трагическое «послание потомкам».
Утверждают, что графологическая экспертиза потом подтвердила, что почерк принадлежал Есенину. Но этому есть другое вполне логичное объяснение. Мастером по подделке почерков был Яков Блюмкин. В своем «Архипелаге ГУЛАГ» Александр Солженицын приводит тот факт, что Блюмкин в камере признался, что сделал поддельное письмо Савинкова, да так ловко, что потом этому все поверили. Для ГПУ подделка чужих писем вообще было обычным делом.
Вклад «друзей»
Немалый вклад в утверждение мифа о «самоубийстве» Есенина, увы, внесли и его собратья по поэтическому ремеслу. В 1926 году вышла книжка А. Крученых «Гибель Есенина». В ней этот отнюдь не ангажированный советской властью именитый тогда поэт писал: «Тупое, беспросветное нытье Есенина и есенистов делает их «поэзию» воем кандидатов в самоубийцы! Да, так жить, как жил Есенин, конечно, не ново. Современные поэты должны жить новой жизнью и надо сделать так, чтобы они хотели и могли жить этой жизнью и, чтобы в их творчестве не осталось ничего от умирающего старого мира…».
Но вот приговор истории: о Крученых и других недоброжелателях Есенина уже давно забыли, а светлое имя русского гения Сергея Есенина и его удивительные стихи по-прежнему с нами!
Соперник Набокова
Гайто Газданов, как писатель, в современной России до сих пор мало, кому известен. Однако Иван Бунин и другие авторитеты в литературе ставили его в один ряд с Владимиром Набоковым, а критики сравнивали с Камю и Прустом, считая большой надеждой русской литературы. Юношей Газданов воевал в Белой армии, а оказавшись потом в Париже, вступил в масонскую ложу, стал «досточтимым мастером». В нашей стране его книги появились только после 1991 года.
Родился будущий писатель 6 декабря 1903 года в Санкт-Петербурге в семье лесничего, осетина по национальности, отсюда и такое его странное для России имя. Его мать – Вера Абациева, этническая осетинка, с детства жила в Петербурге, была выпускницей Бестужевских курсов. Не случайно, что памятник на могиле Газданова в Париже на русском кладбище Сент-Женьев-де-Буа был установлен недавно благодаря знаменитому дирижеру Валерию Гергиеву, тоже осетину по национальности.
Отец по долгу службы, а с ним и семья жили в Сибири, в Тверской губернии, в Полтаве, в Харькове. В Полтаве Газданов учился в кадетском корпусе, а потом в Харьковской гимназии, где доучился только до 7-го класса. После революции в 16 лет Газданов вступил в армию Врангеля, служил в звании рядового солдата на бронепоезде. Вместе с отступающей Белой армией он оказался в Крыму, а потом пароходом уплыл в Турцию.
Свой первый рассказ («Гостиница грядущего», 1922) он написал в Константинополе. В болгарском городе Шумене окончил русскую гимназию. В 1923 году переехал в Париж, где прожил большую часть своей жизни.
Приходилось ночевать на улице
Но поначалу ему пришлось хлебнуть лиха – работал портовым грузчиком, мойщиком паровозов, слесарем на автозаводе «Ситроен», преподавал французский и русский языки. Когда работы не было, иногда ночевал, как клошар, на улице. Тем не менее, сумел четыре года проучился на историко-филологическом факультете Сорбонны, изучал историю литературы, социологию, экономику. Долгие годы, уже будучи известным писателем, был вынужден работать ночным таксистом. В романе «Ночные дороги» нашло отражение знакомство Газданова с парижским дном.
Многим русским в Париже, чтобы получить работу, пришлось прибегать к помощи влиятельных тогда во Франции масонских лож. В 1932 году через писателя и критика Михаила Осоргина Газданов тоже вступает в масонскую ложу «Северная звезда». В ней Газданов занимал ряд должностей, а в 1961 году стал её «досточтимым мастером» и был ее активным членом до самой кончины. На собраниях ложи писатель, которого считали незаурядным оратором, выступал с докладами на самые разные темы, в том числе и о литературе и положении в СССР. Его личный архив, где есть сборники этих докладов, сейчас находится в США.
Литературный успех
Первый роман Газданова «Вечер у Клэр» вышел в 1929 году и был высоко оценен Буниным и Горьким, а также критиками русского зарубежья. Критики признали его и Владимира Набокова самыми талантливыми писателями молодого поколения. В Париже он стал членом Союза молодых писателей и поэтов, переименованного в Объединение писателей и поэтов в 1931 году. Завоевав высокую литературную репутацию, Г. Газданов регулярно печатался в «Современных записках», считавшихся самым авторитетным периодическим изданием эмиграции, участвовал в литературном объединении «Кочевье». В «Кочевье» он читал свою прозу, а также выступал с докладами о В. Розанове, А. Ремизове, И. Бунине, В. Маяковском.
Однако поначалу сам Газданов сомневался в своем призвании и свои способности оценивал скромно: «писать люблю, могу делать это по десять часов подряд без отдыха, вот только лишен способности литературного изложения», признавался он в письме к Горькому. «Но помните ли Вы, как Толстой говорит о разнице между тем, когда человек пишет из головы или из сердца“? Я пишу из сердца – и поэтому у меня так плохо получается», – так Газданов закончил письмо Горькому.
Однако такой строгий критик, как Иван Бунин в интервью белградской газете особо отметил в русской эмигрантской литературе «младших писателей», из прозаиков, назвав Сирина (Набокова), Газданова и Берберову. А литературовед Владимир Вейдле в 1930 году после появления романа «Вечер у Клэр» писал: «Газданов – писатель очень талантливый и, несмотря на относительную незрелость его книги, непосредственного своеобразия в ней не меньше, а скорее больше, чем у Сирина».