«Я, гений Игорь Северянин…»
В начале прошлого века Игорь Северянин был в Петербурге чуть ли не самым знаменитым поэтом. На его могильной плите высечены строчки его собственных стихов: «Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб!» Но розы на могилу поэта, когда он умер, никто не бросал. Северянин оказался в эмиграции и умер в 1941 году, всеми забытый, в Таллине, где и был похоронен на православном кладбище.
Настоящее имя поэта было Игорь Васильевич Лотарёв. Родился он в Петербурге 4 мая 1887 г. в семье офицера инженерных войск, выходца из владимирских мещан.
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Вспоминал он потом в своих стихах. Мать происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и поэт Афанасий Фет, нити родства связывали ее также со знаменитым историком Карамзиным. Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь Северянин находился в родственных отношениях также с близкой к Ленину Александрой Коллонтай.
Когда будущему поэту было всего 9 лет, родители расстались, и мальчика отправили в имение дяди Владимировка в Новгородской губернии. После окончания четырех классов Череповецкой гимназии отец увез сына с собой на Дальний Восток. А в 1904 г., после смерти отца, Игорь вернулся к матери, жившей в Гатчине.
Ранний дар
Дар к поэзии у него пробудился рано. Первые стихи Игорь написал, когда ему было 8 лет. А в 1905 году в журнале «Досуг и дело» за подписью «Игорь Лотарёв» появилось посвященное Русско-японской войне стихотворение «Гибель Рюрика». Тогда же начинающий поэт начал издавать за свой счет небольшие брошюрки со своими произведениями. Всего их вышло с 1904 по 1912 г. тридцать пять. В апреле 1908 года на одной из них, «Зарницы мысли», впервые появился ставший потом знаменитым псевдоним «Игорь-Северянин» (именно так, через дефис).
Самодельные брошюры поэт терпеливо рассылал по редакциям журналов и газет, но, увы, тщетно. Ответов не получал. В 1909 г. некий Иван Наживин привез один из сборников Северянина в Ясную Поляну и показал его Льву Толстому. Прочитав стихотворение Северянина «Хабанера»: «Вонзите штопор в упругость пробки, ⁄ И взоры женщин не будут робки…»), великий прозаик возмутился, и в гневе назвал его примером современной пошлятины. Но это оказалось для поэта лучшей рекламой. На Северянина, которого обругал сам граф Толстой, тут же обратили внимание и читатели, и критика. Вслед за ними его постепенно начали признавать коллеги-поэты – в 1911-м его стихи одобрил Валерий Брюсов, тогда же Игорем заинтересовался Федор Сологуб, пригласивший его в совместное турне по России и посвятивший ему триолет «Восходит новая звезда».
В 1912-м Северянин основал, что было тогда модно, новое литературное течение – эгофутуризм, последователями которого стали Константин Олимпов, Вадим Баян, Иван Игнатьев, Василиск Гнедов и Георгий Иванов. Совместно с кубофутуристами эгофутуристы даже провели в Крыму собственную «олимпиаду». Впрочем, ничем особенным движение себя не зарекомендовало, хотя один из его участников – Георгий Иванов стал знаменитым поэтом.
Настоящая слава пришла к Северянину, когда вышел его сборник «Громокипящий кубок». Восторженное предисловие к нему написал Сологуб. Сборник стал пользоваться бешеной популярностью – за год он выдержал семь переизданий. На какое-то время поэт стал настоящей суперзвездой эстрады – выступал с «поэзоконцертами» по всей стране. Именно Северянин ввел моду в России на чтение стихов с эстрады. У него были толпы восторженных поклонников и, особенно, поклонниц. Некоторые его строки тех лет – «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, ⁄ Весь я в чем-то норвежском, весь я в чем-то испанском…» – стали одними из символов русской массовой культуры начала XX века.
Король поэтов
В советские времена их охотно цитировали, как образцы упаднической буржуазной поэзии. Особенно доставалось и таким его стихам:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Или его шутливым строчкам про самого себя:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Однако насмехались над Северяниным зря. Тонкий знаток поэзии и взыскательный критик Валерий Брюсов писал: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин – истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет «Громкокипящий кубок». О талантливости Северянина писали Блок, Мандельштам, Горький, Маяковский, Алексей Толстой. А что можно еще о нем сказать, прочитав, хотя вот это его стихотворение:
Скорей бы – в бричке по ухабам!
Скорей бы – в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
До начала революции 1917 года Северянин успел выпустить еще несколько сборников – «Victoria Regia», «Златолира», «Ананасы в шампанском». И даже после захвата власти большевиками его популярность не сразу сошла на «нет». 27 февраля 1918 г. на вечере в московском Политехническом музее путем прямого тайного голосования Северянин был избран королем поэтов, победив «лучшего советского поэта» Владимира Маяковского.
Много позднее, уже за границей в своих воспоминаниях Северянин писал: «Оказывается, я очень сильно и по-настоящему любил Маяковского. Это я окончательно осознал в 1930 г., сразу же по возвращении из Берлина. А сколько раз собирался я послать ему это стихотворение в Москву, да не знал адреса, посылать же в «пространство» не в моих правилах». И тут же приложил к написанному стихи:
ВЛАДИМИРУ МАЯКОВСКОМУ
Мой друг, Владимир Маяковский,
В былые годы озорник,
Дразнить толпу любил чертовски,
Показывая ей язык.
Ходил в широкой желтой кофте,
То надевал вишневый фрак.
Казалось, звал: «Окатастрофъте,
Мещане, свой промозглый мрак!»
Затворник в Тойле
Но скоро стало ясно, что поэту, пишущему про розы и «ананасы в шампанском», делать в советской России нечего. В том же году Игорь Северянин уехал в Эстонию. Сначала для отдыха в приморской деревне Тойла, в которой поэт любил бывать еще до революции. Но разразившаяся вскоре Гражданская война сделала возвращение в его Россию невозможным, а в 1920-м Эстония провозгласила независимость. В 1921 г. Северянин женился на дочери плотника из Тойлы, поэтессе и переводчице Фелиссе Круут. За ней Северянин был как за каменной стеной, верная супруга оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.
В захолустной Тойле Северянин не только рыбачил и гулял по сосновым лесам, но и много писал. В 1919–1923 гг. у него вышло 9 новых сборников, поэт стал писать автобиографические романы в стихах («Падучая стремнина», «Роса оранжевого часа», «Колокола собора чувств»). Наиболее значительным стал изданный в Белграде сборник «Классические розы». Северянин часто выступал с чтением стихов, ездил в турне в другие страны. Его приглашали в Литву и Латвию, в Германию, в Польшу и в Чехословакию. Везде он встречал горячий прием эмигрантской публики, которая его не забыла и с ностальгией вспоминала времена «ананасов в шампанском». Однако по России поэт тосковал:
О России петь – что стремиться в храм
По лесным горам, полевым коврам…
О России петь – что весну встречать,
Что невесту ждать, что утешить мать…
О России петь – что тоску забыть,
Что любовь дарить, что бессмертным быть.
Гроб везли на телеге…
Над Европой между тем стали сгущаться тучи новой войны и публике стало не до «поэз» Игоря-Северянина. Поэт это остро чувствовал, и его творческая активность с 1930 годов стала снижаться. «Издателей на настоящие стихи теперь нет, – жаловался он. – Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю». В маленькой Эстонии русский поэт стал вести уединенную жизнь, почти ни с кем не встречаясь. Да и общаться ему там было практически не с кем. По его признанию, часто он читал новые стихи только звездам в ночном небе.
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Присоединение Эстонии к СССР поэт приветствовал. Но дальше дело не пошло – началась Великая Отечественная война и вскоре гитлеровцы оккупировали Таллин. Умер бывший кумир Петрограда в декабре 1941 г. в возрасте всего 54 лет и был похоронен на эстонском православном Александро-Невском кладбище. Похороны организовал эстонский писатель Юхан Яйк. Гроб везли на крестьянской телеге. Хоронили поэта четыре женщины: сестры Круут и сестры Запольские. Шел мокрый снег. Юхан Яйк воткнул в могильный холм простой деревянный крест, никаких роз, конечно, не было. Не было даже и поминальной трапезы. С кладбища каждый ушел своей дорогой…
Юмор в эпоху перемен
Не дай нам Бог жить в эпоху перемен. Так и юмористу плохо оказаться среди передряг революций. Но именно это произошло со знаменитым фельетонистом дореволюционной России Аркадием Аверченко. Подшивку его фельетонов собирал сам Николай II. Аверченко пришлось покинуть родину, а умер он в возрасте 45 лет в Праге.