Родился будущий «король смеха» в Севастополе в семье небогатого купца. Никакого начального образования не получил, так как ввиду плохого зрения и слабого здоровья не мог долго заниматься. В результате Аверченко стал самоучкой, самостоятельно освоив школьную программу за домашними книгами. В этом ему помогали сестры. Таким образом, Аверченко стал единственным знаменитым русским писателем, который не имел ни школьного аттестата, ни диплома о высшем образовании.
После того как разорился бизнес отца его семья оказалась в тяжелом положении. В 15 лет пришлось идти работать – служил младшим писцом в транспортной конторе Севастополя. Потом служил конторщиком в Донбассе, на Брянском руднике. В начале 1900-х годов Аверченко переезжает вместе с правлением рудника в Харьков, где 31 октября 1903 года в газете «Южный край» появляется его рассказ «Как мне пришлось застраховать жизнь». Сам же Аверченко считал своим литературным дебютом рассказ «Праведник» (1904 год).
Мастер фельетона
Успех окрылил и, совершенно забросив службу, Аверченко редактирует сатирические журналы «Штык» и «Меч», а в 1907 году эти издания стали его первой постоянной трибуной, в которых он вёл почти все разделы под многочисленными псевдонимами. Но молодого писателя увольняют из правления рудников со словами: «Вы хороший человек, но ни к чёрту не годитесь». После этого, в январе Аверченко уезжает в Петербург.
В столице он поначалу становится сотрудником второстепенных изданий, в том числе в журнале «Стрекоза». В 1908 году группа молодых сотрудников «Стрекозы» решает издавать новый журнал «Сатирикон», секретарём, а вскоре и редактором которого становится Аверченко. Вместе с ним там работали такие знаменитости, как легендарная Тэффи, Саша Чёрный, Ремизов и др. Именно в этом издании и появились его самые блестящие юмористические рассказы.
У Аверченко была своя система, как заставить человека смеяться. Вот его рекомендации по написанию анекдотов:
1. Анекдот должен быть краток.
2. Блестящ по передаче.
3. В конце неожидан.
Так в анекдоте «Портрет», например, мы видим метод юмориста в действии. «Однажды Твен и его приятель совершали загородную прогулку на велосипедах. По близорукости Твен налетел на какой-то предательский камень и покатился под откос вместе с велосипедом. Его приятель, как завзятый спортсмен, первым долгом заинтересовался состоянием велосипеда. Он крикнул сверху:
– Цела ли рама, дружище?
– Рама-то цела, – отвечал Твен из оврага… – Но зато портрет, кажется, вдребезги!».
Пора славы
Вскоре «Сатирикон» стал необычайно популярен, по мотивам рассказов Аверченко ставились пьесы во многих театрах страны. Именно в этом журнале появился в России уникальный жанр лирической сатиры – тонкие наблюдения за сущностью человека, пропитанные самоиронией. Говорили, что журнал читал даже император Николай II и старательно собирал номера вместе, чтобы их подшивать. Именно благодаря публикациям в «Сатириконе» Аверченко и стали называть «королем смеха». Однако за острую политическую направленность некоторых материалов он не раз подвергался судебному преследованию.
Почти все, кто встречал Аверченко в Петербурге в пору его славы, вспоминают «крупного, дородного мужчину… в преувеличенно модном костюме, с брильянтом в сногсшибательном галстуке» (Корней Чуковский); «прекрасно выбритого, прекрасно одетого господина, немножко полного, красивого и ленивого» (Лев Гумилевский). Он заполнял своими произведениями чуть не половину каждого номера «Сатирикона» и издавал ежегодно два-три сборника рассказов. «Я пишу только в тех случаях, когда мне весело. Мне очень часто очень весело. Значит, я часто пишу», – признавался сам писатель.
Тэффи вспоминала: «В свите Аверченко были друзья, резавшие правду-матку и бравшие взаймы деньги, были шуты, как при средневековом дворе, были и просто идиоты. И вся эта компания, как стая обезьян, говорила его тоном, с его жестами и, не переставая, острила…»
Драма революции
Но тут грянула революция и всё резко изменилось. Голод, разруха, стало совсем не весело. В июле 1918 года большевики закрыли его журнал вместе с другими оппозиционными изданиями. Начала свирепствовать ЧК. Новую власть Аверченко сравнивал с “дьявольской интернационалистской кухней, которая чадит на весь мир”. В своем сатирическом памфлете писатель восклицал: “Да черт с ним, с этим социализмом, которого никто не хочет, от которого все отворачиваются, как ребята от ложки касторового масла”.
Чтобы вернуться к себе в родной Севастополь (в Крым, занятый белыми), Аверченко пришлось пройти через многочисленные передряги, пробираясь через Россию и оккупированную немцами территорию. Он бросил все, уехал с одним чемоданом, взял фрак, туфли, словно отправляясь на гастроли. В “Приятельском письме Ленину” он описывает это как бегство. “Вы приехали за мной, чтобы отвезти меня на Гороховую 2, а я уже сел в поезд и был таков”.
В Крыму писатель выступал с публичными вечерами юмора, как фельетонист печатался в газете «Таврический голос». Министр юстиции В.Д. Набоков (отец Владимира Набокова), опекавший газету, хорошо знал Аверченко и ему помогал. С июля 1919 года Аверченко работал в газете «Юг», агитируя за помощь белым. С 1920 он пишет в пользу Русской армии барона Врангеля. В Симферополе в типографии «Таврического голоса» в 1920 году был отпечатан первый тираж его книги «Дюжина ножей в спину революции». В этом же году вышла статья Ленина «Талантливая книжка», в которой Аверченко назван «озлобленным до умопомрачения белогвардейцем», но при этом вождь большевиков нашёл эту книгу «высокоталантливой».
Сотрудничество с белыми не сулило писателю в будущем СССР ничего хорошего. Перекоп пал и 15 ноября 1920 года Севастополь был взят красными. Аверченко в ходе трагической Крымской эвакуации на одном из последних пароходов уплыл в Константинополь, покинув Россию, и, как оказалось, навсегда.
Заграничные мытарства
Устроиться на Западе оказалось непросто, так как писатель не знал ни одного иностранного языка. В этот период творчество Аверченко резко меняется. Он начал уделять больше внимания острым социально-политическим темам. Писатель воспринимал революцию как обман рабочего человека, который должен в определённый момент спохватиться и вернуть всё на свои места в своей стране. При этом часто, как отмечали критики, доводил ситуацию до абсурда: из жизни людей исчезают книги, в рассказе «Урок в советской школе» дети по книжке изучают, какая была еда. А Троцкого и Ленина он изображает в образах беспутного мужа и сварливой жены («Короли у себя дома»).
В 1922 году Аверченко переезжает в Софию, затем в Белград. Ни в одном из этих городов Аверченко надолго не остался, а переехал в Прагу, где и обрел постоянное место жительства. Но своего жилья не имел, снимал номер в гостинице «Злата гуса» на Вацлавской площади.
В 1925 году после операции по удалению глаза Аркадий Аверченко серьёзно заболел. 28 января его в почти бессознательном состоянии положили в клинику при Пражской городской больнице с диагнозом «ослабление сердечной мышцы, расширение аорты и склероз почек». Спасти больного не смогли, и утром 12 марта 1925 года писатель умер всего на 45-м году жизни. Похоронен российский «король смеха» на Ольшанском кладбище в Праге. Пражский корреспондент газеты «Сегодня» так описывал день похорон писателя. «Ветер и снег, и мороз – такой, какого не было в декабре. Совсем русская зимняя погода… Так было в Праге в день похорон Арк. Аверченко. Как будто к нему, в день последнего его земного пути, пришёл север, на который он всегда стремился и теперь, во время заграничных скитаний…»
На родине русский «король смеха» на протяжении многих лет считался запрещенным автором. Активно публиковать его произведения начали у нас только в 1980-е годы.
Роковой англичанин Анны Ахматовой
Литературно-мемориальный музей, посвященной великой Анне Ахматовой, расположен в Петербурге доме № 34 на набережной Фонтанки, в так называемом Фонтанном доме, где великая поэтесса жила с 1918-го по 1952 г. Однако немногие знают, что в этом доме она встречалась с человеком, который сыграл роковую роль в ее судьбе. Этим человеком был Исайя Берлин, выдающийся либеральный мыслитель, профессор Оксфорда, которого некоторые считали английским шпионом.
Встреча с ним произошла в ноябре 1945 года. Берлин приехал из Москвы, где в те времена работал вторым секретарем английского посольства. Возле Лавки писателей он встретился с литературным критиком Владимиром Орловым, который и предложил познакомить его со знаменитой поэтессой. «Мы с критиком вышли из Книжной лавки, – вспоминал Берлин, – повернули налево вдоль набережной Фонтанки. Фонтанный дом, дворец Шереметевых – прекрасное здание в стиле позднего барокко, с воротами тончайшего художественного чугунного литья, которым так знаменит Ленинград. Внутри – просторная зеленая площадка, напоминающая четырехугольный дворик какого-нибудь большого колледжа в Оксфорде или Кембридже. По одной из крутых темных лестниц мы поднялись на верхний этаж и вошли в комнату Ахматовой. Комната была обставлена очень скупо, по-видимому, почти все, что в ней стояло раньше, исчезло во время блокады, было продано или растащено. В комнате стояли небольшой стол, три или четыре стула, деревянный сундук, тахта и над незажженной печкой – рисунок Модильяни. Навстречу нам поднялась статная седоволосая дама в белой шали, наброшенной на плечи…».
Сын британского премьера
Только начали говорить, как со двора раздались истошные крики: «Исайя! Исайя!». Выглянули в окно: во дворе стоял британский журналист Рэндольф Черчилль – сын британского премьера! Узнав от общих знакомых, что Берлин отправился к Ахматовой, он нашел дворец и, будучи с утра сильно под шофе, отправился искать приятеля. И вот вам невероятная картина: 1945 год, Ленинград, город еще не залечил раны страшной блокады, Сталин у власти, самый разгар шпиономании, и вдруг во дворе дома, где живут «простые советские люди», – иностранец, да еще сын британского премьера, который вскоре в Фултоне произнесет знаменитую антисоветскую речь, положившую начало холодной войне! В ужасе критик Орлов, не сказав ни слова, бросился бежать как заяц.