Петербургский писатель Виктор Ушаков в своей статье о Гумилеве утверждает, что роковую роль в его судьбе сыграл Александр Блок. «В дневнике А.А. Блока, – пишет он, – имеется любопытная запись, датированная 25 мая 1921 года: “Депутация (Я. Волковысский, Волынский) к Озолину в ЧК. В феврале меня выгнали из Союза поэтов и выбрали Гумилёва”. Затем по Петрограду в заинтересованных организациях в машинописном варианте стала “ходить” обличительная статья Александра Блока, направленная против акмеизма и лично Николая Гумилёва под заглавием “Без Божества, без вдохновенья”.
Блок не мог простить Гумилёву своего провала на выборах председателя Петроградского Союза поэтов. Кроме того, Николай Степанович остро критиковал блоковскую поэму “Двенадцать”. Гумилёв говорил, что в этой поэме Блок снова распял Христа и убил царя».
«С собой в камеру, – продолжает Ушаков, – он взял томик Гомера и Евангелие. В результате доноса Александра Блока, а также вероятных показаний Н. Пунина (красного искусствоведа и, впоследствии – гражданского мужа Анны Ахматовой) распоряжением Григория Зиновьева от 24 августа 1921 года Николай Гумилёв в числе прочих “заговорщиков” сфабрикованного “Таганцевского дела” без суда был приговорён к расстрелу.
…Я не трушу, я спокоен,
Я – поэт, моряк и воин,
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным —
Знаю, сгустком крови чёрной
За свободу я плачу…
В одном из номеров газеты “Правда” в первых числах сентября 1921 года от ВЧК было опубликовано сообщение “О раскрытом в Петрограде заговоре против советской власти” и список казнённых. Под № 33: “Гумилёв Николай Степанович, 35 лет, б. дворянин, филолог, член коллегии издательства “Всемирная литература”, женат, беспартийный, б. офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности” (Ю.В. Зобин “Николай Гумилёв”).
Где же его прах?
Но где же покоится прах великого русского поэта? Это до настоящего времени в точности неизвестно. Литературовед – биограф Гумилёва Павел Лукницкий, со слов Анны Ахматовой, зарисовал план места погребения поэта. В излучине реки Лубья, неподалёку от станции Бернгардовка Всеволожского района Ленинградской области.
Ахматова несколько раз посещала это место, разговаривала с жителями. Первый раз – в 1930 году, затем – в 1941-м. Последний раз она приезжала в Бернгардовку летом 1960 года. Анна Ахматова говорила, что именно здесь находятся две могилы двух человек: одна её бывшего мужа, Н.С. Гумилёва, и назвала фамилию второго человека (к сожалению, пока имя казнённого вместе с поэтом установить не удалось. – В.У.).
Об этом захоронении писала в своих воспоминаниях и Лидия Чуковская. Расхождения в том, что А.А. Ахматова говорила о могиле двух человек, а Л.Ч. (Л. Чуковская) писала о двух братских захоронениях шестидесяти человек, казнённых по делу контрреволюционной организации, возглавляемой бывшим приват-доцентом Санкт-Петербургского университета В.Н. Таганцевым.
Тем же летом 1960 года это скорбное место у Бернгардовки посетил архиепископ Лука (Бруно-Ясенский). Владыка сказал: “Надо бы увековечить память о страдальцах земли российской, поставив часовню, но лучше не у могилы, а при дороге”.
Автор труда о жизни и трагической гибели великого поэта Анатолий Доливо-Добровольский, возглавлявший с областную общественную организацию “Мемориал поэта Н.С. Гумилёва”, обратился к сотруднику института авиаприборостроения, разработчику аппаратуры для поиска людей в местах катастроф и стихийных бедствий А. Г. Голубкову с просьбой на месте предполагаемого захоронения провести исследование с использованием его прибора. Аппаратура показала, что массового захоронения у Бернгардовки нет. Но прибор чётко указал на захоронение двух человек, подтвердив свидетельство А.А. Ахматовой. Кроме того, он указал размеры погребённых, они совпадают, в частности, с ростом Н.С. Гумилёва.
Дело “за малым” – произвести эксгумацию, и с помощью компьютерной графики по черепным костям установить, чьё это захоронение. Но, как всегда, нет денег….
В час роковой российского поэта,
У края заболоченной земли,
стоял он, глядя в дуло пистолета,
глазами засвинцованной любви…
В примечании к своей статье о Гумилеве В. Ушаков пишет: «В сентябре 2019 года руководитель центра “Возвращенные имена” А.Я. Разумов передал мне копию списка расстрелянных по делу группы Таганцева.
Извлечение: “ПЕТРО ГУБЧКА ПРИГОВОР
24 августа 1921 года
Таганцев Владимир Николаевич…
Таганцева Надежда Феликсовна…
Гумилёв Николай Степанович…”
По краю списка, напечатанного на пишущей машинке, небрежно, от руки и с ошибками надпись, что означенные в списке гвардейцы в количестве пятидесяти семи (57 – В.У.) 26 августа расстреляны. Один гражданин Рыльке возвращен обратно.
П.Г.Ч. Подпись (неразборчиво) Пучигов?
Этот список подтверждает версию Лидии Чуковской о погребении тела поэта в братском захоронении и ставит под сомнение предположение Павла Лукницкого, записанного со слов Анны Ахматовой, о двух погребенных в районе Бернгард овки».
Впрочем, справедливости ради, надо все-таки сказать, что весной 2019 года на территории РГПУ им. А. И. Герцена было установлено скульптурное изображение Николая Гумилева. Однако полноценным памятником этот странный бронзовый уродец в половину человеческого роста признать никак нельзя. А кроме того он установлен в закрытом дворе, куда можно попасть только по пропускам.
«Он поразил меня благородным обликом…»
Выдающийся русский писатель Борис Зайцев после революции был вынужден покинуть Россию, жил и умер в эмиграции во Франции. У себя на родине он был запрещен и потом прочно, казалось навсегда, забыт. Но из небытия Борис Зайцев вернулся еще раньше, чем другие русские писатели-эмигранты, чьи книги стали печатать в нашей стране только после краха СССР. Это произошло после того, как с ним встретился в Париже французский филолог-славист, а тогда еще студент Сорбонны Ренэ Герра, автор многих книг о русских писателях и художниках.
Но сначала о биографии самого писателя. Борис Зайцев родился в благополучной дворянской семье 10 февраля 1881 года в Орле, однако большая часть его детства прошла в родовом имении под Калугой. Позднее Зайцев описывал это время как идиллическое наблюдение за природой и общение с родными. Поначалу юный Борис находился на домашнем обучении, затем его отправили в калужское реальное училище, которое он окончил в 1898 году, после чего поступил в Московский технический институт. Однако в 1899 году Зайцева исключили из учебного заведения как участника студенческих волнений. Но уже в 1902 году он поступил на юридический факультет, который, впрочем, также не закончил.
Впервые Зайцев поехал в Италию осенью 1904 года, посетил Флоренцию, Венецию, Рим, Неаполь, Капри. В апреле 1907 года писатель едет в Париж, а в мае – во Флоренцию, где встречается с Л. Андреевым и А. Луначарским. Потом совершает новое путешествие в Италию в 1908 году, где в Риме завязывается его дружба с Павлом Муратовым. Четвертая поездка в Италию состоялась в октябре 1910 года; зимой Зайцев живет в Риме, где встречает Новый год с П. Муратовым, который посвятил ему свою знаменитую книгу «Образы Италии». По совету П. Муратова, в 1913 году, Б. Зайцев начинает работу над переводом «Ада» из «Божественной комедии» Данте, которую он закончит уже в эмиграции. Еще в России, в 1907 году, Горький публикует «Искушение Святого Антония» Флобера в переводе Зайцева, который высоко оценил Луначарский.
Училище в Петербурге
Писать Зайцев начал еще в 17 лет, в 1901 году напечатал в журнале «Курьер» рассказ «В дороге». Первый сборник рассказов писателя был издан в 1903 году. Еще в начале своего творческого пути Зайцеву посчастливилось встретиться с такими именитыми писателями, как Чехов и Андреев, которые оказали серьезную помощь в начале его литературной карьеры. А знакомство с религиозно-философским творчеством Владимира Соловьева стало его первым шагом к вере. Зайцев ощутил небывалый духовно-религиозный подъем, пережил «вовлечение в христианство – разумом, поэзией, светом».
Во время Первой мировой войны Борис Зайцев окончил обучение в Александровском военном училище в Петербурге. Его произвели в офицеры, но на фронт из-за воспаления легких он не попал. После окончания войны он вместе с семьей вернулся в Москву, где его тут же назначили председателем Всероссийского союза писателей. Другим важным этапом в духовной эволюции Зайцева стала трагедия 1917 года. Писатель пережил немало потрясений: расстрел пасынка Алексея Смирнова, голод, лишения, арест за участие во Всесоюзном Комитете Помощи Голодающим. Но из всех этих тяжких испытаний он вышел обновленным – нашел духовную опору в Евангельском учении: «Страдания и потрясения, вызванные революцией, не во мне одном вызвали религиозный подъем. Удивительного в этом нет. Хаосу, крови и безобразию противостоит гармония и свет Евангелия, Церкви».
«Папа, мы никогда не вернемся…»
В 1922 году Зайцев тяжело заболел тифом. Он сумел получить визу и отправляется сначала в Берлин, а потом в обожаемую им Италию, но на родину ему уже не суждено было вернуться. «Да, я не думал, что это навсегда, – вспоминал впоследствии Зайцев. – А дочь моя, десятилетняя Наташа, когда поезд переходил границу, задумчиво бросила на русскую почву цветочек – прощальный. “Папа, мы никогда не вернемся в Россию”. А мы с женой думали – временное отсутствие…».