Начальник службы безопасности, не выключая радио, читал газету на спортивной странице и заедал бутербродом размером с кирпич, из которого сочилось красное варенье.
– Добрый вечер, госпожа Латунская! – вальяжно произнес он. – Как поживаете? Хорошо? – Он схватился за мотню, поправил яйца в штанах. – Или вас задержали дела в кабинете главного хранителя?
Сукин сын. Жирная сволочь.
– А как ваши дипломаты? Всем довольны?
– А как же! Мы им такое показали, что будет о чем посудачить с любовницами! – Он окинул меня долгим взглядом.
Я закурила. «Скоро тебе конец, жирная сволочь. Наслаждайся жизнью, пока есть время. К концу месяца загремишь в тюрягу».
– На следующей неделе натирают паркет. Владелец клининговой компании только что звонил главному хранителю Рогоршеву, подтвердил дату и время. Все как обычно. Только на этот раз владелец хочет лично проследить за работой электрополотеров.
Начальник службы безопасности повернулся на скрипучем вращающемся стуле и взглянул на доску объявлений:
– Да, так и записано.
В угоду Руди выстукиваю на собственной двери дурацкий условный сигнал, но дома никого нет. Ни господина Сухэ-батора, ни Руди, ни даже маленькой Нямы. Принимаю душ, чтобы смыть дневной пот и макияж. Зеленые тени и персиковые румяна исчезают в сливном отверстии. В ванной очень чисто: господин Сухэ-батор всегда наводит за собой порядок. Он даже за мной наводит порядок. Не доверяю я мужчинам-аккуратистам. Джером – еще один такой же. Нет уж, по мне, так лучше неряхи, вроде Руди. Заставляю себя съесть крутое яйцо и сажусь у окна, смотрю на Фонтанку. Проплывает прогулочный катер с туристами на борту. Мне чудится, что среди них – мои сын и дочка, они чему-то смеются. Светловолосые детишки. Хочется прогуляться, но не знаю, куда пойти. У меня, конечно, полно знакомых по всему городу. Или можно сесть на ночной поезд и махнуть в Москву к кому-нибудь из друзей по театральному прошлому. Сто лет не была в Москве. Меня наперебой приглашают, а я все отнекиваюсь. Надо будет пригласить всех в Швейцарию. Когда устроимся, конечно. Будут жить в гостевом домике, который я обязательно построю. Они просто позеленеют от зависти! Я решила поселиться непременно возле водопада, чтобы каждый день пить свежую ледниковую воду. В питерской воде столько металлов, что ее можно намагнитить! Курочек разведу, обязательно. Почему у меня слезы текут?
Да что сегодня со мной происходит? Может, хочу мужчину? Надеть бы красные чулки в сеточку, новый костюмчик черного бархата, который Руди подарил мне на прошлой неделе как дополнительный подарок ко дню рождения, и подцепить парнишку-байкера в косухе и кожаных штанах, с ежиком густых волос и квадратной челюстью. Просто так, забавы ради. Сто лет этого не делала. Руди не будет против, особенно если не узнает. У нас с ним современные свободные отношения, я уже говорила.
Но нет. Если я кого и хочу, то только Руди. Мне нужны его плечи, его руки, его запах, его ремень. В постели Руди такой энергичный и напористый, что иногда делает мне больно, но я не в обиде. Гляжу на крыши, шпили, купола, фабричные трубы… Где-то там Руди, думает обо мне.
Из Лапландии надвигается грозовой фронт, и там, где ночь сливается с грозой, вспыхивают молнии. Интересно, куда же запропастилась малышка Няма.
Я стояла в колодце лунного света. Ступени вились вверх, к моей квартире. Время за полночь. Вокруг ни темно, ни светло, по небу, будто в старых кинофильмах, мельтешили летучие мыши. Двор полнился зловещим напряжением. Лифт опять не работал, я коснулась двери и отдернула руку – бьет электричеством. Никогда не думала, что по ночам бьет электричеством. В сотый раз с той минуты, как Руди отъехал в своем фургоне с Делакруа в багажнике, я говорила себе, что все в порядке. Скоро начнется новая жизнь. И в сотый раз чей-то голос ответил мне, что не все в порядке. Всю неделю на душе тревога. Откуда эта маета? Кто и о чем пытается меня предупредить? Закурила. Все спокойно, видишь? Все в порядке. Чтобы лишний раз это доказать, я помедлила у входа в подъезд, докурила сигарету.
Процедура замены подлинника фальшаком хорошо отработана и прошла четко, без накладок. Почти без накладок.
Я встретила Руди и трех бабулек-уборщиц у служебного входа ровно в восемь вечера. За уборкой присматривали квашня Петровна, все еще в мерзком форменном мундире, и две ее приятельницы. Четвертым сотрудником Эрмитажа была я. При моем появлении они замолчали. Демонстративно. Пока я распределяла помещения между уборщицами, квашня Петровна так и порывалась вставить слово, но все-таки прикусила язык. Очень мудро с ее стороны. В дежурке начальник службы безопасности и его свояк, у которого морда как у летучей мыши, резались в картишки. Начальник службы безопасности кивнул Руди и пропустил нас. Уборщицы в сопровождении дежурных поволокли громоздкие полотеры в разные стороны. Я пошла вместе с Руди.
Мы не говорили ни слова. Мы с Руди понимаем друг друга без слов. Мы же суперкоманда. В добрые минуты он сам это признает. Вот, например, когда я пришла поздравить его с днем рождения в банкетный зал «Хилтона». Когда на нас никто не смотрел, он чокнулся со мной бокалом шампанского и шепнул: «Детка, мы с тобой – суперкоманда!»
Зимой мы подменяли картину в тусклых отсветах Зимнего дворца.
А летние вечера такие ясные, что свет можно не включать. Я стояла на шухере у входа в зал Делакруа, а Руди щелкнул замком специального контейнера, встроенного в станину полотера, вынул шедевр Джерома и прислонил к полукруглому столику, инкрустированному янтарем и нефритом, будто половинка луны, украшенная лотосами и орхидеями.
Было тихо, только вдалеке завывали полотеры.
Руди снял со стены подлинного Делакруа, сунул в контейнер и защелкнул замок. Я подумала о том, что Еве предстоит дальнее путешествие в компании Змия.
Послышались тяжелые, решительные шаги – они приближались.
– Руди!
У змеи переполнились ядовитые железы, с клыков закапал яд.
Руди замер и вопросительно уставился на меня.
Я как будто оказалась взаперти. В одиночестве.
Но нет, почудилось. Стук молотков в полой стене. Тишина.
Эхо воя.
Руди выдохнул и недовольно поморщился. Повесил шедевр Джерома на пустующее место.
Душу продала бы за сигарету.
Руди начал натирать полы в галереях с портретами семнадцатого века. Он налегал на велосипедные рукояти шумного полотера и толкал его по длинным коридорам до самого зала, где выставлены кубисты, всякие там картины с расчлененными инструментами. Вот так же тщательно садовник будет косить газоны у нашего швейцарского дома. Я наблюдала за Руди – у него был скучающий вид, как и положено уборщику. Мне очень хотелось помочь, но это выглядело бы странно. Ох, побыстрее бы истекли положенные часы, чтобы мы наконец покинули этот жуткий дворец и завладели сокровищем по-настоящему. Не устояв перед искушением, я представила, как мы прогуливаемся в Цюрихе по самым дорогим магазинам, я отбираю вещи, а вереница продавцов заворачивает их в узорчатую бумагу и перевязывает золотыми ленточками. Потом стала мечтать о том, как Руди страстно набрасывается на меня среди трюфелей.
В полночь запикал новый итальянский хронометр Руди. Мой любимый выключил полотер, и мы спустились к служебному входу. По дороге Руди улыбнулся мне:
– Потерпи, детка, немного осталось!
Такая же улыбка будет у нашего сына. Я закусила губу и представила, в какие одежки буду его наряжать.
– И ты наконец сделаешь мне ребенка! – прошептала я в ответ.
В своей дежурке, широко расставив ноги и переливчато похрапывая, дремал начальник службы безопасности. Две бабульки из трех уже стояли внизу, жалуясь на поясницу, на погоду, на полотеры. Попрошу Руди, чтобы усыпил меня прежде, чем докачусь до такого маразма. Пару минут мы смотрели на спящего начальника службы безопасности, пока не пришла квашня Петровна со своей уборщицей и не ткнула его в бок.
Он заморгал и вскочил на ноги.
– Чего?
– Мы закончили, шеф, – сказал Руди.
– Ну ступайте тогда.
– А как же личный досмотр? – встряла квашня Петровна. – Инструкция номер пятнадцать: «Весь вспомогательный персонал, включая сотрудников музея, должен в обязательном порядке подвергаться личному досмотру при выходе из…»
Начальник службы безопасности высморкался в салфетку и выбросил ее в корзину для бумаг. Не попал.
– Не надо мне тут цитировать эти инструкции, черт бы их побрал. Я знаю, что в них написано. Сам писал.
– Я не позволю себя лапать! – заявила самая древняя из бабулек. – А если будете настаивать, я возьму расчет, – сказала она Руди.
Бабулька помоложе выразила солидарность со старшей коллегой.
– Я тоже не позволю. Нечего со мной обращаться, как со шлюхой в милиции.
– Инструкция есть инструкция! – вызверилась квашня Петровна. – Она распространяется на всех.
О господи, ну и что, ведь не просят же никого переспать с этим бородавчатым троллем!
Руди, плутишка эдакий, включил свое обаяние:
– Дамы, дамы, прошу вас, не спорьте! Проблема решается очень просто. Начальник службы безопасности может обыскать меня, а женщин пусть проверит кто-нибудь из сотрудниц – хотя бы вот эта бдительная дама. – Он указал на квашню Петровну. – И все мы отправимся по домам, баиньки. Мы заслужили законный отдых после честного трудового дня. Руди всегда платит по счетам. Возражений нет?
После обыска мы погрузили два полотера в фургон. Уборщицы и две дежурные ушли. Руди задержался – подписывал у начальника службы безопасности документы, три экземпляра, зеленой шариковой ручкой. Квашня Петровна отиралась рядом, настырная вонючка. Наконец Руди накарябал последнюю подпись и собрал бумаги.
– А что, если он спрятал какую-нибудь картину в один из своих полотеров? – заявила квашня Петровна начальнику службы безопасности. – Почем мы знаем?
Господи Иисусе! Ядовитый шип вонзился, выгнулся, переломился.