– Привет, Яннос!
– Марко, сынок, рад тебя видеть! Как «Музыка случая»?
– Прекрасно, дружище. Все как полагается. Вечно спорим ни о чем, ноем и пялим подружек друг друга, когда не пялим друг дружку. А ты купил синтезатор у Додди?
– У Додди-морди? А как же! Каждый вечер играю на нем в дядином ресторане. Одна беда – приходится изображать турка.
– Вот как? С каких пор ты говоришь по-турецки?
– В том-то и беда, что не говорю. Изображаю турка-аутиста – музыкального вундеркинда. Засада редкостная. Как будто одновременно играю в «Томми» и в «Король и я»{126}, причем на одной сцене. А когда, кстати, рубится «Музыка случая»?
– Спроси лучше, когда не рубится.
– И то верно, дружище! Как дела у Поппи?
– У Поппи? Все в порядке.
– А как ее прелестная малышка?
– Индия? Прекрасно.
Яннос задумчиво посмотрел на меня.
– Ну и чего тогда уставился?
– Нет, ничего. Так… Прости, поболтал бы еще, да нужно работать… А ты, может, зайдешь? Я тебе чайку соображу. Там сзади есть местечко за столиком.
– С удовольствием. Спасибо тебе, Яннос. Огромное спасибо.
В маленькой закусочной Янноса толпились посетители, обрывки разноязыкой речи смешивались в гомон. Единственное свободное место нашлось за столиком, где сидела женщина моих лет или чуть старше. Она читала книгу «Узы бесконечности: астральные путешествия духа», написанную неким Дуайтом Сильвервиндом. Я осведомился, можно ли приземлиться за ее столик, и она кивнула, не отрывая глаз от книги. Я очень старался не пялиться, но взгляд девать было некуда. Рыжие, явно крашеные, цыганские кудри. На пальцах, в ушах и даже в бровях не меньше дюжины колец. С ног до головы одета в узелковый батик. Видно, путешествовала по Непалу, там и купила. Лавина грудей. Наверняка возжигает благовонные палочки, увлекается ароматерапией и считает себя если не ясновидящей, то личностью незаурядной. Обожает прерафаэлитов, работает на полставке в коммерческом фотоархиве. Я ничего против этого не имею, не сочтите меня снобом. Но лондонцев я знаю как облупленных.
– Простите, что отвлекаю вас. – Старательно прижав мизинец, подношу к губам чашку. – Меня заинтересовала ваша книга.
В ее невозмутимом взгляде мелькнуло довольство. Отлично.
– Любопытное название. Это, случайно, не имеет отношения к холистическим методам воздействия? Видите ли, я специализируюсь в альтернативной медицине.
– Вот как?
Приятный голос, с сахарком, чуть суховатый. Мой интерес ей был не противен и даже льстил, но она не хотела слишком явно это показывать.
– Дуайт Сильвервинд – один из крупнейших специалистов по астральным путешествиям. Индейцы навахо называют это «путем духа». Дуайт – мой особенный друг. Он мой учитель. Вот, взгляните.
С фотографии на отвороте суперобложки улыбался встрепанный седовласый тип в нелепых подтяжках. Сразу видно, американец.
– В этой книге Дуайт учит выходить за пределы телесной оболочки.
– О! И что, это несложно?
Похоже, ему куда сложнее выйти за пределы своих представлений о том, как следует одеваться.
– Ну что вы! Для этого требуются огромные духовные усилия! Нужно освободиться от уз, которыми опутывает нас общество, чтобы удержать в рамках своих стереотипов. Очень большое значение имеет также личный альфа-потенциал. Вот, например, у меня преобладает альфа-излучение, а у вас – гамма.
– Простите, я не совсем…
По ее тону я сразу понял, что в ней скрыты необозримые залежи самомнения. Подбивать клинья к таким дамочкам – плевое дело.
– Да-да! В вашем излучении гамма-составляющая выражена сильнее, чем альфа. Я определила это, едва вы подошли.
– Подумать только, вам даже не понадобился анализ мочи!
Я хотел добавить «и спермы», но удержался.
Она изобразила смешок. Великолепно!
– Меня зовут Нэнси Йокам. Холистический терапевт. Вот моя визитка.
Протянутая рука Нэнси задержалась на моей стороне стола.
– А меня зовут Марко. У вас очень красивое имя, Нэнси Йокам. Вы, наверное, из Нэшвилла{127}.
– Из Гластонбери. Слыхали о таком? Ну там, король Артур, рок-фестиваль. Приятно познакомиться с вами, Марко.
Проникновенный взгляд мне в глаза… «Вы погружаетесь в глубо-о-о-окий сон». Голос ведущей телепередачи для малышей. Только я староват, чтобы поддаться этим чарам. Она, наверное, думает, что я моложе, чем на самом деле. Обычно все женщины так думают. Нет, сам я не тщеславен, просто во мне есть латиноамериканские гены.
– Видите ли, Марко, я люблю наблюдать за людьми. Сижу вот, смотрю и читаю, как раскрытую книгу. Для искушенного глаза в человеческой душе нет секретов. У вас на руке, Марко, нет кольца. Признайтесь, вы еще не встретили главного человека своей жизни?
Какая наблюдательность!
– Подружку, что ли, вы имеете в виду?
– Ну хорошо, допустим, что подружку.
– У меня их пруд пруди!
Нашу Нэнси ничем не проберешь. Картинно изогнутая бровь. Да уж, наша Нэнси не вчера забросила куклы и конструктор «Лего».
– Очень мило! Эдакий Дон Жуан-Кихот. Вы не находите, что такое поведение создает вам много проблем?
– Да, это могло бы создавать много проблем. Но когда я знакомлюсь с женщиной, я сразу признаюсь, что у меня есть и другие женщины. Вот как вам сейчас. И если ей это не нравится, она может закончить отношения не начиная. Так что я никогда никого не обманываю.
Нэнси Йокам опустила на стол книгу, все еще раскрытую на фотографии Дуайта Сильвервинда, и кокетливо приложила палец к губам.
– Какой изощренный способ соблазнить женщину!
– Изощренный? С чего вы взяли?
– Ваше признание звучит как вызов: «Попробуй изменить меня! Возможно, тебе это удастся и благодаря тебе я снова поверю в любовь!» Дуайт называет такое поведение «синдром птицы с перебитым крылом».
Яннос принес мне чай и укоризненно цокнул языком, пройдоха. Я буркнул «спасибо», не обращая внимания на невысказанный упрек.
– Никогда не задумывался над этим. Возможно, вы правы, Нэнси. Но не то чтобы я не верил в любовь. Просто мне кажется, что она следует своими собственными путями, которых мне не понять. Если честно, то я любил, дважды. По-моему, это немало. Не возражаете, если я съем фалафель? Проголодался как зверь.
– Приятного аппетита. Почему мы с вами встретились, Марко? Именно мы, именно сегодня, именно здесь. Хотите знать, что я об этом думаю?
– Слепой случай?
– Когда мы говорим «случай», мы имеем в виду энергетику, ее излучение. Дуайт сказал бы, что ваш гамма-заряд притянулся к моему альфа-заряду. Точно так же, как притягиваются северный и южный полюса магнита. Вот почему вы оказались здесь.
Этот Дуайт достал меня до печенок. Я оказался здесь, потому что мой приятель предложил мне дармовой фалафель. Я сел за этот столик, потому что свободных мест не было. Будь Нэнси Йокам мужиком, я бы уже доел свой фалафель и шел к выходу. У нее неглупая голова – допустим, но она забила ее всякой нью-эйджевской чушью. Однако мой многоопытный член чуял, что здесь пахнет сексом на халяву, и потому я терпеливо выслушал лекцию на тему «Лечение телесных и душевных недугов с помощью кристаллов». Аметист помогает при депрессии. Лучшие друзья Нэнси – минералы. К тому времени, когда я наконец получил номер ее телефона, мне уже расхотелось ей звонить.
Что со мной происходит?
Когда я был пацаном, а каждая женщина – неоткрытым материком, в красках мира заключались первозданные истины, а от жизни дух захватывало, как на ветру.
А сейчас? Я меняю женщин, как рубашки. Иной раз чаще.
Разница между шестнадцатилетним Марко и тридцатилетним Марко так же велика, как разница между Огненной Землей и Кеннингтоном.
Плохи твои дела, Марко, дружок. Очень плохи. Если будешь слишком много задумываться, совсем пропадешь.
Несколько недель назад мы с Поппи заспорили, и она сказала:
– Знаешь, Марко, ты ведь не дурак, но тем хуже: непонятно, как такой умный человек может быть таким слепым.
Я не нашелся что ответить, поэтому просто схохмил. Как – не помню, но по-дурацки.
Ладно, пора возвращаться домой.
Я живу в «Молодой луне». В комнате на чердаке над пабом. Дорогу туда найти легко: доберешься до доков Святой Екатерины, и в хорошую погоду можно пешочком, вдоль реки. Или на любом автобусе в сторону Айл-оф-Догс, сходить возле университета. Паб совсем рядом с метро «Уоппинг». Комнату я снял совершенно случайно. Прошлой зимой мы, то есть «Музыка случая», выступали в этом пабе. Одна из наших приглашенных вокалисток, Салли Леггс, познакомила меня с хозяевами паба, Эдом и Сильвией. Концерт прошел на ура, поскольку Салли – местная знаменитость. После концерта мы с Эдом разговорились, и он обмолвился, что они ищут нового жильца.
– А что случилось со старым? – спросил я. – Пустился в бега?
– Нет, – ответила Сильвия. – В общем, я тебе все как на духу расскажу. Год назад дело было. Об этом писали в газетах, и нас даже показывали в десятичасовых новостях. В нашем погребе было старое бомбоубежище. Его облюбовали террористы, делали там бомбы. Однажды ночью у них там что-то не заладилось, и бомбы рванули, сразу штук пять. Как раз под тем местом, где ты сидишь. Поэтому-то нам пришлось делать капитальный ремонт и менять название. Раньше наш паб назывался «Старая луна».
Я чуть не заржал. Но по лицам присутствующих понял, что рассказ – чистая правда.
– Черт, – устыдившись, сказал я. – Вот облом.
Все погрустнели.
Я решил разрядить атмосферу и схохмил по-дурацки, как я это умею:
– Зато в ближайшие пару столетий у вас все будет спокойно!
Язык у меня без костей.
По субботам на Олд-Мун-стрит – уличный рынок, и в «Молодой луне» было не продохнуть от дыма, шума, гама, кошелок с овощами и пакетов с антикварными безделушками. Мойя играла в дартс с новым дружком, солдатиком по имени Райан. Как-то раз одним тоскливым вечером мы с Мойей перепихнулись. Зря, конечно.