Посетителей обслуживали Сильвия и Дерек, который работает в пабе на полставки.
– Марко, днем звонил какой-то Диггер. Спрашивал тебя. Я дала ему номер телефона в твоей комнате.
Диггера мне только не хватало.
– Вот как? А чего ему надо?
Как будто я не знаю, чего ему надо.
– Не сказал. Но хорошо, что его зовут не Слэшер.
У Сильвии подорвано здоровье. Веки у нее вечно воспаленные, а в иные дни глаза и вовсе заплывают. От миссис Энтвистл, постоянной посетительницы «Луны», я узнал, что взрыв спровоцировал у Сильвии выкидыш. Я не представляю, как она это пережила. Лично мне достаточно взглянуть на состояние своего счета, и я чуть не отбрасываю копыта. А они выдерживают, все вокруг выдерживают. Если мир еще не рассыпался в прах, то только благодаря человеческой выносливости. В последнее время Сильвия стала чаще улыбаться. Случись такое со мной, я бы все продал – если б было что – и свалил в графство Корк{128}. Но «Старой луной» владели несколько поколений предков Сильвии, поэтому она не может бросить «Молодую луну». Когда в баре много посетителей, я помогаю ей, особенно если задержал квартирную плату.
От паба до моей комнаты – четыре лестничных пролета. Одолеть их непросто, тем более что ночью на лестнице жутковато. А иногда и днем. Зданию паба несколько сотен лет. Из моего окна открывается прекрасный вид на Темзу в том месте, где она поворачивает в сторону Гринвича и переходит в дельту. Вверх по течению – Тауэрский мост. В ясные вечера видно, как огни уличных фонарей тянутся к Денмарк-Хиллу и Далвичу.
Если б я и свалил в графство Корк, через две недели сел бы на паром обратно.
Я открыл дверь в свою комнату, и сердце аж захолонуло при виде мигающего автоответчика. Нет, это не Диггер, исключено. Он ведь сказал, что можно не возвращать долг до следующего вторника. В понедельник я получу пособие и уговорю Барри купить у меня кожаный пиджак Роя, фунтов за тридцать. На автоответчике четыре сообщения.
Начну с самого плохого – первым делом вскрою письмо из кредитной компании. Если имя и адрес напечатаны большими буквами, то там просто выписка со счета. Если маленькими, то дело плохо. Уф, буквы большие.
И все-таки ничего хорошего нет. На что ушли деньги? Так, обувной магазин, рестораны, музыкальная аппаратура, модем. Внизу страницы очаровательная приписка, что мне предоставлен дополнительный кредит в размере трехсот фунтов! Они там что, полные идиоты?
Не-а. Вовсе не идиоты.
Теперь берем следующее препятствие в этих скачках: автоответчик.
«Марко, это Венди. Я обещала какое-то время не звонить, я помню, но не смогла удержаться. Прости. Все так здорово вышло! Меня-таки приняли в Сент-Мартин! Подумала, тебе будет приятно узнать. Сегодня сказала боссу, что увольняюсь. Как ты советовал. Взяла и сказала. Решительно. Без всяких там околичностей. И дело с концом! Ты считаешь, что нам нужно сделать паузу в отношениях, я помню. Но если захочешь отпраздновать со мной это событие, я куплю бутылочку недорогого шампанского и приготовлю на ужин, что ты захочешь. Позвони мне. Хорошо? Венди. Ti amo, bellissimo[25]. Чао».
Бедная девочка. Ну ничего, она забудет обо мне в своей художественной школе и там же довершит свое женское образование. Одно сообщение минус. Еще три, и за любым может стоять Диггер.
«Марко, извини за беспокойство, это Тим Кавендиш. У нас небольшой семейный кризис. Похоже, юридическая контора моего брата в Гонконге накрылась. Возникли кое-какие проблемы… Вмешалась китайская полиция, активы заморожены и все такое прочее… Загляни ко мне на следующей недельке, обсудим, как все это отразится на публикации книги Альфреда… Да… Еще раз извини… Пока».
Лучше бы это был Диггер.
«Марко, это Роб. Я ухожу из группы. Уезжаю к Максин, в Сан-Франциско. Счастливо».
Да ради бога. Роб уходит из группы раз в месяц. Значит, не придется сочинять песен с партией колокольчиков, делов-то! Остается последний барьер. Хоть бы не Диггер. Если он не сможет связаться со мной, значит не сможет пригрозить.
«Дорогой Марко! Это я, Диггер со студии „Пыльная лачуга“. Как дела? У меня все хорошо, спасибо. Чисто по-дружески напоминаю, что за тобой должок, сто пятьдесят фунтов. Если не вернешь во вторник до трех часов, то в среду я сдам твои барабаны в комиссионный на Тотнем-Корт-роуд, а на вырученные гроши куплю нашим уборщицам печенья. С наилучшими пожеланиями. Любящий тебя дядя Диггер».
Еще издевается, сукин сын. Столько шуму из-за жалких полутора сотен! Господи, я же артист. Если б ему задолжал Мик Джаггер, он бы так не вонял, я уверен. Ладно, как-нибудь выкручусь.
Иногда по вечерам я распахиваю окна и медитирую, а из комнаты в угасающую зарю сочится сумрак. Но сейчас мне нужно было посрать, принять душ, выкурить косячок и покемарить – именно в такой последовательности, и все это до половины десятого, когда мы с Джибрилем встретимся в пабе.
Я позвонил Поппи, но у нее было занято. Приступ ревности, который не на кого выплеснуть. На подоконник вспорхнул голубь, окинул взглядом мою комнату. Может, это та самая сволочь, чье засохшее дерьмо я только что отмыл с волос?
Мания голубиного преследования.
Теперь косячок под Кири Те Канаву{129}. Спасибо Джошу за травку. Забавно: иметь кучу женщин, не имея ни гроша в кармане, принадлежать к поколению «икс» и быть одиноким.
Моя комната здорово смахивает на методистскую церковь. Я сам – больше на дикаря-язычника. Чего мне не хватает, так это изящного кресла в стиле какой-нибудь элегантной эпохи. Как у Кати Форбс. Странно. Я помню ее кресло, ее перечницу и форму ее сосков, но не ее лицо. У нее была родинка в форме кометы.
После душа, весь чистенький, я скрутил косячок, затянулся, и очертания потолка поплыли. Ух! Торфяной пожар в развилке золотой ветви… У Джоша товар наивысшего качества. Все внутри благостно обмякло, будто я – Гулливер, связанный по рукам и ногам лилипутами, а потом вдруг в окне возникла луна, а надо мной склонился Джибриль.
– Эй, Марко! Скорее одевайся, парень! Где твой парадный костюм?
В слипшемся рту застоялся вкус ботиночной стельки. На часах светились цифры 21:45. Когда я последний раз спал нормально, всю ночь с вечера до утра? Как Джибриль раздобыл ключи от моей комнаты? Я всегда запираю дверь, когда курю.
– Зачем костюм? Куда мы идем?
– В казино!
Я так расслабился, что смех застрял внутри.
– Не смеши мои тапочки. У меня долгов больше, чем у правительства Бурунди. Мне не на что играть в казино.
– Потому-то мы и идем в казино, Марко! Сорвешь куш – раздашь долги!
– Ага, размечтался…
– У меня есть нужные люди! И беспроигрышная система!
Смех наконец-то вышиб дверь и уносится далеко-далеко.
– А что в этом смешного, укурок?!
Я и сам не знал, что в этом смешного. Мне было не до веселья. Но тут уж либо хохотать, либо рыдать. Я взял себя в руки и утер слезы.
– Ничего смешного, Джибриль, ничего. В казино не пускают кого попало. А я как раз кто попало.
– Не беспокойся, Марко. На выходные приехал мой богатенький кузен из Бейрута. Уж он, будь спокоен, не кто попало. Он такой о-го-го! Его банк не может придумать, каким драгоценным металлом обозначить уровень его кредитных карт. Пошли. Сегодня удача тебе улыбнется!
– Ты плохо влияешь на меня, Джибриль.
– А для чего ж еще я тебе нужен. Король Марко, повелитель царства добродетели, пожелал хоть немного побыть плохим. И узри! Истинно говорю, услышал его мольбу ангел Джибриль! – Его глаза вспыхнули в полумраке, и тьма отступила. – У тебя не осталось травки, капитан Маркотикс?
С двоюродным братом Джибриля мы встретились в Блумсбери, в винном баре. Вообще я стараюсь воздерживаться от скоропалительных суждений, но тут мне сразу стало ясно, что этот тип – первостатейный мудак. Он даже не представился. Бывает, встречаешься с человеком – и через десять минут понимаешь, что он зациклен исключительно на себе любимом. Богатенький кузен был так крут, что даже не удосужился снять темные очки. С ним пришел пожилой иранец по имени Кемаль, который бежал от революции в семидесятые годы. Улыбка у него была просто радиоактивная. Он хлопнул в ладоши:
– Ну, вперед! Если не ошибаюсь, госпожа удача сегодня в хорошем настроении. А вы, мой друг, – обратился он ко мне, – вы – фанат красного и черного?
– Нет, я предпочитаю не пользоваться декоративной косметикой, – пошутил я, ожидая услышать взрыв смеха, но так и не дождался. (Возьми это на заметку, Марко. При арабах никаких шуток о трансвеститах.) – Сегодня я буду зрителем. У меня проблемы с деньгами.
– Кредиторы замучили? – процедил Богатенький Кузен зловещим тоном, и я обрадовался, что уж его-то кредитором мне никогда не бывать. Так он в первый раз за вечер соизволил заметить мое присутствие.
– У меня их нет, – сказал я.
– Счастливчик! Нет кредиторов?
– Денег нет.
– Ай-ай-ай! Куда это годится? В казино без денег не ходят. – Кемаль пошарил в сумке, переброшенной через плечо, и швырнул мне на колени стопку бумажек. В полете бумажки трепетали, совсем как настоящие купюры. Матерь божья! Это и есть купюры.
– Нет, что вы, я не могу…
Кемаль, не слушая меня, погладил бороду и улыбнулся Богатенькому Кузену:
– У нашего друга Марко все получится! Новички всегда непредсказуемы. Ставлю на новенького два против одного.
Богатенький Кузен фыркнул:
– Нет уж! Шансы равны.
– Что значит «У Марко все получится»? – Я чувствовал себя винтиком в каком-то огромном и сложном механизме.
– Ты ему не объяснил? – спросил Богатенький Кузен у Джибриля.
Тот как-то шкодливо улыбнулся и сказал мне:
– Марко, дружище, Кемаль и мой кузен хотят заключить пари – кто из нас выиграет больше. Деньги тебе выдали для того, чтобы ты делал ставки.