– Одновременность океана, отец Уолли.
– Я не улавливаю твою мысль, Мо.
– Отец Уолли, Ред, Брендан, простите… Мне нужно поговорить с Джоном и Лиамом.
– Конечно, Мо, конечно. Мы подождем во дворе.
– Мне будет очень одиноко без вас, ребята.
Лиам собрал волю в кулак и держался молодцом. Джон держался как Джон. Мои мужчины обняли меня.
– Я покормлю Фейнман, – сказала я наконец.
– Она и сама себя прокормит.
– В меня завтрак не лезет. Угощу ее лакомыми кусочками.
«Нортон» Реда Килдара поблескивал хромом. Двигатель урчал в такт нашим неторопливым шагам. Мотоцикл отца Уолли визгливо поскрипывал. По дорожке стайкой уклеек шныряли опавшие листья.
– Прямо как крестный ход в Вербное воскресенье, – сказал отец Уолли.
Неужели с тех пор, как я прошла по дороге от порта, минуло три дня? Много? Мало?
– Какой сегодня день?
– Кажется, четверг, – сказал Лиам.
– Понедельник, – сказал Ред.
– Среда, – сказал Брендан.
За дорогой шумел ручей.
– Я слышу музыку.
Брендан ухмыльнулся:
– Опять фантазируешь, Мо Мантервари.
– Нет! Играют «Rocky Road to Dublin»![30]{157} Слышите?
Как только мы перевалили гребень холма, Планк встрепенулась, словно предчувствуя возможность покрасоваться. Когда мы поравнялись с лавкой Старика О’Фаррелла, из «Зеленого человека» в сад высыпала толпа местных жителей.
Я стиснула ладонь Джона:
– Ты знал об этом?
Над дверью висел плакат «Гордость нашего острова».
– Откуда? Я же слепой музыкант, – ответил муж.
– Это скромное мероприятие, – сказал Лиам. – Только для семьи и друзей.
– Я надеялась, что смогу улизнуть без особого шума.
– Но нельзя же без стаканчика на дорожку, правда?
– Мы знали, что ты все обдумала, Мо… – начал отец Уолли.
– Но хотели дать тебе возможность передумать, – закончил Ред.
– Эй, Лиам! Привет! – Бернадетта сидела на стене, закинув ногу на ногу.
– Привет, Бернадетта, – ответили мы с Джоном.
Народу в пабе собралось столько, что присесть негде. Сын Эймона играл на аккордеоне. Пришли даже орнитологи, смущенные, но довольные, все в анораках. Я поискала взглядом новозеландку, но ее не было.
На стойку навалился орнитолог в кожаной куртке. Я вошла, и он обернулся:
– Добрый день, доктор Мантервари. Я-то думал, в Ирландии одни только террористы, дожди да литературные гиганты-пидоры. – Он снимает большие темные очки. – А тут на тебе – такое веселье! К сожалению, нам с вами некогда. Время поджимает.
Пол «Зеленого человека» качнулся под ногами. А потом меня охватило странное чувство облегчения. Все кончилось. По крайней мере, больше не нужно убегать.
– Ма! – Лиам первым понял все. – Это он?
Вокруг меня вилась и кружилась своевольная джига.
Что происходит с секундами, выброшенными в корзину прошлого?
Что происходит в других вселенных, где электроны следуют другим траекториям, где мутации, бытие и сознание подчиняются другим законам? Там, где меня схватили на квартире Хью? Там, где мой отец до сих пор жив, а рассудок матери по-прежнему ясен, как стеклышко, где Джон не ослеп, где все мои помыслы направлены лишь на то, чтобы стать добропорядочной супругой скромного фермера, где ядерное оружие изобрели в 1914 году, где гомо эректус стал ископаемым, подобно австралопитеку, где ДНК так и не свилась в спираль, где не родились звезды, чтобы умереть в саване углерода и элементов потяжелее, где большой взрыв под действием гравитации через доли секунды завершился большим коллапсом?
А может, все эти вселенные висят рядком, бок о бок, как белье во дворе?
– Да, Лиам, – сказал Техасец, когда джига смолкла. – Это он.
– Мо! Может, дать ему пинка под зад, чтобы полетел до самой пристани? – спросил Майо Дэвитт по-гэльски.
– Говорить по-английски! – скомандовал Техасец.
– Пошел нахер, мудак, – ответил Дэвитт по-гэльски.
Техасец смерил Дэвитта тяжелым солдатским взглядом.
– Только без драки, – вмешалась я, стараясь, чтобы голос звучал увереннее.
Ред Килдар вклинился между мной и Техасцем:
– На Клир-Айленде не любят, когда приезжают чужаки и увозят наших ученых.
– А правительство Соединенных Штатов не любит, когда иностранные ученые совершенно бесплатно пользуются самым совершенным оборудованием, искусственным интеллектом и суперколлайдерами, оплаченными НАТО – черт, американскими налогоплательщиками, – проводят свои эксперименты и разрабатывают теорию, которая в корне изменит представление человечества о том, что такое техника вообще, а потом сбегают, чтобы запродаться тому, кто предложит денег побольше.
– Я сначала сбежала, – уточнила я. – А потом разработала теорию.
– Как может Мо украсть теорию, сочиненную ей самой благодаря светлому уму, которым одарил ее Господь? – спросил отец Уолли.
– Видит Бог, я был бы рад хоть весь день обсуждать с вами теософические аспекты нашей проблемы. Но дело в том, что нас уже ждет вертолет, поэтому я сразу перейду к юридическим аспектам. Согласно пункту тринадцать-бэ «О праве собственности» из положения НАТО о государственной тайне, все, что выходит из головы доктора Мантервари, принадлежит компании «Лайтбокс». А компания «Лайтбокс», равно как и все ее разработки, принадлежат нам. Священник с таким интеллектом, как у вас, способен сделать соответствующие выводы.
– Вот и садитесь в свой вертолет и валите отсюда! – Мейси подступила к Техасцу. – В «Зеленом человеке» вам не рады. И на Клир-Айленде тоже. Вас сюда никто не приглашал.
– Доктор Мантервари? Ваша крестная полагает, что нам пора улетать.
Фредди Диг встал, за ним поднялся Берти Кроу.
– Мо никуда не поедет!
Техасец в притворном изумлении покачал головой и ткнул большим пальцем в окно. Мы все посмотрели туда. Брендан присвистнул:
– Мо! Вон сколько тебе почета!
На нас уставилась шеренга морских пехотинцев в полном боевом оснащении. Изумленные местные жители замерли, сбившись в кучки, а кое-кто поспешно отходил подальше.
– Боже праведный! – воскликнул Фредди Диг. – Из какого фильмеца у них эти пушки?
– Объясните мне, что происходит? – потребовал Джон.
– Солдаты, – ответил Лиам. – Десять человек. Явились для задержания отпетой преступницы – моей ма.
– Если бы я был зрячим, – сказал Джон Техасцу, – то положил бы все силы, чтобы вас остановить. Так и знайте.
– Мистер Каллин, – сказал Техасец. – Такая уж карта выпала вашей жене. Уверяю вас, ее статус почетной гостьи Пентагона гарантирует ей надлежащее обращение. Но время, когда она, как кошка, бродила сама по себе, закончилось. Она должна поехать с нами. У меня приказ.
Берти Кроу не выдержал:
– Возьми свой сраный приказ и засунь его в свою американскую…
Рокот вертолета заглушил конец фразы.
Техасец взглянул на морпехов и полез в карман за сигаретами. Все заметили кобуру под курткой. Он с ленцой закурил, будто торопиться ему было совершенно некуда.
– Как вы предпочитаете действовать, доктор? На результат это никак не повлияет, вы понимаете.
Все взгляды обратились ко мне.
– Друзья мои! Я вам бесконечно благодарна. Но я должна лететь с ними.
Техасец позволил себе улыбнуться.
– Только сначала обсудим условия. Условие первое. Я не перед кем не отчитываюсь в том, что касается «Кванкога».
– Какие еще условия, доктор Мантервари? – с притворным изумлением осведомился Техасец. – Об условиях можно было говорить полгода назад. Но как только вы пустились в бега, то утратили всякие права. Вы принадлежите нам, доктор Мантервари, без всяких условий. И ваш черный блокнот тоже.
– А, черный блокнот! Значит, сейчас он представляет для вас какую-то ценность?
Он прищурился, явно теряя терпение:
– Послушайте, дамочка! Судя по всему, вы плохо понимаете суть дела. Ваши работы являются собственностью Министерства обороны США. Когда вы посещали вашу матушку в Скибберине, черный блокнот был при вас. Он и сейчас при вас, если только вы его не спрятали. Если спрятали – мы его найдем. Советую начать сотрудничество с Пентагоном с жеста доброй воли и отдать мне этот блокнот. Немедленно.
– Фейнман вам поможет.
В голосе Техасца сквозило напряжение.
– Среди ваших контактов отсутствует человек с таким именем. Мы ведем вас от самого Петербурга. Мы вам не мешали, напротив, всячески помогали, чтобы вы могли в спокойной обстановке закончить работу. Вы нигде не встречались с человеком по фамилии Фейнман.
– Не верите мне – ваша проблема. Но Фейнман сейчас изучает черный блокнот. С большим интересом.
Отец Уолли расхохотался:
– Коза!
Техасцу было не до смеха.
– Какая еще коза?
– Для тех, кто не понял, повторю еще раз, – ответил отец Уолли. – Самая обычная коза.
Техасец уставился на меня:
– Не угодно ли вам объяснить мне связь между козой и квантовой когнитивностью?
Я сглотнула:
– Голодные козы не привередливы.
– Мо! Ты серьезно? – спросил Джон по-гэльски.
– Совершенно серьезно. Мне сейчас не до шуток.
Техасец сжал кулаки и челюсти. Надел темные очки.
– Все остаются на местах.
Местные жители расступились, и он прошествовал к шеренге морпехов. Наорал на того, кто отдал ему честь. В открытое окно до нас донеслись обрывки забористой брани. Техасец вынул из кобуры мобильник и, скривившись, заговорил в трубку.
– Рискованная затея, – шепнул Джон мне на ухо.
– Знаю.
– Но если твоя возьмет, у меня тоже есть одно условие…
Тяжело ступая, Техасец вернулся в бар:
– И каковы же ваши условия, доктор Мантервари?
Земля под ногами, земля с воздуха, очертания острова, Клир-Айленд – один из островов среди островов побольше и поменьше. Коробо́к «Эйгона». Техасец сидит в кабине вертолета. Два вооруженных морпеха передо мной, два позади. Как всегда, меня окружают мужчины.