— Вас переманивают, Мо, не так ли? Мы все получаем интересные предложения, когда работа близится к завершению. Почему вы позволяете себе поступать так эгоистично? К кому вы уходите?
— Я собираюсь выращивать репу в графстве Корк.
— Шутками не отделаетесь. «Лайтбокс» имеет право знать. Оборудование Европейского совета по ядерным исследованиям в апреле поступает в наше полное распоряжение. Данные из лаборатории в Сарагосе будут готовы через неделю. Перед исследованиями по квантовому распознаванию открываются новые перспективы. Почему же вы решили уволиться?
— Все объяснения в письме, — со вздохом ответила я.
— Неужели вы всерьез думали, что «Лайтбокс» занимается квантовым распознаванием забавы ради?
— Нет, не думала. Но я полагала, что «Лайтбокс» занимается квантовым распознаванием по заказу космического агентства. Так нам было сказано. И вдруг начинается война, и я узнаю: мой скромный вклад в общечеловеческую копилку знаний используется для того, чтобы убивать ракетами «воздух-земля» ту часть человечества, у которой недостаточно белая кожа.
— К чему этот мелодраматический пафос! Граница между мирными и военными приложениями аэрокосмических технологий очень условна. Посмотрите правде в лицо, Мо. Так уж устроен мир.
— Если кого-то провели на мякине и он жрал эту мякину четыре года, а потом разобрался, что к чему, он отказывается жрать дальше. Посмотрите правде в лицо, Хайнц. Так уж устроен мир.
Техасец шевельнулся, и диван скрипнул под его тяжестью.
— Мистер Формаджо! Мне ясно, что доктор Мантервари любит точность. — Он вальяжно растягивал слова, как человек, которого никогда не прерывают. — Я тоже уважаю точность. Как большой друг квантового распознавания, или, фамильярно выражаясь, «Краспа», я хотел бы нарисовать перед ней более точную картину. Вы позволите нам с леди потолковать с глазу на глаз?
Риторический вопрос.
Худое лицо в окне лавки Старика О'Фарелла при моем приближении исчезает в сумраке комнаты. У лавки нет официальных часов работы, как нет и официального перерыва, но жена Старика ни за что не выйдет, если нет дома самого Старика О'Фарелла или Старины О'Фарелла, их сына. Даже когда я была маленькая, она подозрительно относилась к большей части населения Британии и прочих земель тоже: сомнителен был уже сам факт существования прочих земель. В существование Балтимора она еще могла поверить. Но за Балтимором начинались земли столь же призрачные, как радиоволны.
Так что в отсутствие Старика О'Фарелла и Старины О'Фарелла покупателю полагается, зайдя в магазин, обслужить себя самому и оставить деньги в коробке из-под обуви. У забора, огораживающего луг О'Дрисколла, останавливаюсь перевести дух. Готова поклясться, что с каждым моим приездом подъем становится круче и круче. Внизу у подножия холма две старухи в черных плащах, как две вороны, вышагивают туда-сюда вдоль берега, по той полоске, где трава уже не растет. Они одновременно поднимают головы и машут мне. Мойа и Ройшин Турнакеди! Я помахала в ответ. Когда-то мы считали их ведьмами, которые вызывают ураганы. У них на чердаке жили совы, да и теперь, наверное, живут.
Приехать на остров — поступок неразумный и опасный. Скоро они появятся здесь. Это просто чудо, что мне до сих пор удавалось уйти от них. Да еще спасибо замечательной изолированности компьютерной системы «Эр Лингус».
Приехать опасно, а не приехать невозможно.
Солнце пригревает, камень покрыт толстым слоем мха, папоротники слегка покачиваются.
На острове только три мотоцикла, поэтому островитяне узнают каждый по звуку двигателя. Подкатил Ред Килдар на мотоцикле с коляской и задрал защитные очки на макушку.
— Тебя выгнали с работы, Мо? Судя по синяку под глазом, ты серьезно занялась спортом?
— Ред! Ты просто чародей-расстрига. Да, из сборной страны по крикету меня вот-вот попросят.
Ред Килдар, как и Джон, из новых островитян. Его занесло сюда ветром шестидесятых, он пытался основать колонию свободных людей, последователей философии Тимоти Лири[74]. Из этой затеи ничего не вышло, и Ред остался один, если не считать свиней и коз да нескольких скандальных историй. На ферме «Игаган» он ежедневно доит Фейнман для Джона, а также делает козий сыр и работает в саду. По словам Джона, Ред и до сей поры выращивает лучшую марихуану за пределами Кубы. По-ирландски он сейчас говорит уже лучше меня.
— Я вспоминал тебя на днях, Мо.
— Правда?
— Да… Понимаешь, прямо мне под ноги шлепнулась дохлая летучая мышь.
— Рада, что в мое отсутствие меня не забывают.
Ред снова опускает очки.
— Мне пора. Нужно застать этого лузера, потолковать с ним насчет Дайви О'Бруадара[75]. Доброго тебе пути.
Он нажимает на гудок своего старенького «нортона», разбудив поросенка, который дремал на дне коляски. Тот с перепугу вскакивает на сиденье и снова шлепается на дно, когда мотоцикл дает газ.
Свою ярость Хайнц Формаджо выразил только тем, что, выходя, громко хлопнул дверью.
Мы с Техасцем смотрели друг на друга с противоположных концов кабинета. Гном по-прежнему трудился на лужайке. У меня с языка чуть не сорвалось: «Ну, валяй», — но срывается у меня все-таки гораздо реже, чем не срывается.
— Вы, должно быть, очень важная персона, если можете выставить Хайнца из его собственного кабинета, — сказала я.
— Я просто испугался, что наш добрый директор начнет метать громы и молнии.
— Ну, громы Хайнца не страшнее порки пучком салата.
Он протянул руку к карману рубашки:
— Не возражаете, если я закурю, доктор Мантервари?
— В «Лайтбоксе» курение запрещено.
Он закурил, вытряхнул содержимое баночки с кнопками, скрепками и прочей дребеденью в фирменную папку «Лайтбокс» и стал использовать баночку в качестве пепельницы.
— Однажды я услышал шутку в мой адрес: вместо листов бумажных — входящих да исходящих, — у него одни табачные, чадящие.
— Позвольте не поверить вам.
Он улыбнулся, словно говоря: верю я или нет, не имеет особого значения.
— Доктор Мантервари, я из Техаса. Вы знаете, что до вступления в союз Техас был независимой республикой?
— Да, знаю.
— Нам, техасцам, есть чем гордиться. Например, мы гордимся тем, что всегда говорим начистоту. Давайте попробуем поговорить начистоту. Пентагон требует завершить работы по квантовому распознаванию.
— Раз требует — завершайте.
— Это может сделать только исследовательская группа «Лайтбокса». И мы оба знаем почему. Потому что в этой группе работает Мо Мантервари.
— Со вчерашнего дня Мо Мантервари нигде не работает.
Он выдохнул колечко дыма и проследил за ним.
— Ах, если б все было так просто…
— Все именно так и есть.
— Король может отречься от престола, полицейский — сдать свой значок, директор может хлопать хоть всеми дверьми сразу и бушевать сколько влезет. Никто и бровью не поведет. Но вы, доктор, вы никогда не сможете покинуть игровое поле. Это факт. Нужно смириться с ним.
— И это, по-вашему, разговор начистоту? Я вообще ничего не поняла из ваших слов.
— Тогда я сформулирую иначе. «Лайтбокс» — уникальный исследовательский институт, аналогов которому в мире нет. В России, Индонезии, Южной Африке, Израиле, Китае охотники за головами готовы пойти на все, лишь бы заполучить такого специалиста, как вы. Еще есть коалиция арабских стран, которые не слишком нас любят. Три независимые группы военных экспертов очень интересуются квантовым распознаванием, одна из них — родственная нашей британская организация. Короче, на улице становится тесно и неспокойно. Пентагон просит вас продолжить работу, наши менее демократичные конкуренты будут принуждать. Где бы вы ни спрятались, вас найдут, потому что в ваших услугах нуждаются. Вас заставят работать, хотите вы этого или нет. Я выразился достаточно ясно? Теперь вы все поняли, доктор Мантервари?
— А каким же это образом могут меня принудить?
— Очень просто. Похитят вашего ребенка и будут держать в бетонном бункере, пока вы не завершите работу.
— Не смешно, причем совсем.
Он поставил ноутбук себе на колени и, щелкнув, открыл его.
— Вот именно. У меня для вас есть интересный материал. Фотографии и описание методов, которыми пользуются охотники за головами. Достоверность информации можете проверить по своим каналам — вашим друзьям из Международной амнистии в Дублине наверняка знакомы эти имена. Просмотрите в свободную минуту, только не перед обедом. — Он протянул мне диск. — И вот еще. Держите! — Он бросил мне на колени маленький черный цилиндр, похожий на футляр для фотопленки.
Я посмотрела на него, но в руки не взяла.
— Что это такое?
— Очень полезная штучка. Запрограммирована на отпечаток вашего большого пальца. Если нажмете кнопку, в течение четырех минут один из наших людей будет у вас.
— Почему я должна верить этому бреду? И почему свет клином сошелся именно на мне?
— Новый мировой порядок стар как мир. Военное противостояние возвращается — впрочем, оно и не прекращалось, — и ученые вроде вас должны выиграть войну для генералов вроде меня. Потому что для «Краспа», если его дополнить искусственным интеллектом и спутниковыми технологиями, как вы и предлагаете в пяти своих последних статьях, нынешнее ядерное оружие будет не страшнее теннисных мячиков.
— А откуда эти невидимые охотники за головами знают о моих исследованиях в «Лайтбоксе»?
— Оттуда же, откуда и мы. Старый добрый промышленный шпионаж.
— Ерунда, никто не собирается меня похищать. Посмотрите на меня, кому я нужна. Я уже немолода. Только Эйнштейн, Дирак и Фейнман сделали что-то значительное после сорока.
Техасец потушил сигарету и ссыпал скрепки обратно в баночку.
— Сколько людей заискивают перед вами, доктор! И я бы охотно присоединился к ним, знай, что это поможет делу. А теперь слушайте меня внимательно. Я ни хрена не смыслю в этой вашей матричной механике, квантовой хромодинамике и в том, как вы ничто превращаете в нечто с помощью энергии, полученной из ниоткуда. Но одно я прекрасно понимаю: из всех людей на Земле не более десяти способны сделать квантовое распознавание реальностью. Шестеро из них работают у нас в Техасе, в Сарагосе. Я предлагаю вам работать там же. В любом случае осенью мы собирались перебросить проект «Красп» из «Лайтбокса» в Сарагосу с соответствующим увеличением вашего вознаграждения. Ваше заявление об увольнении побуждает нас несколько ускорить события.