– Месье, – возбужденно начала с порога, – у нас с вами давние и прочные взаимоотношения (Абашидзе показалось, что потолок свалился ему на голову. «Вот стерва»…), только вы можете мне помочь!
Полковник вызвал провизора звонком и, оставив его вместо себя, снял халат и пригласил мадам в кабинет. Шел впереди, указывая дорогу (вспомнил, как однажды, по первости, вежливо уступил дорогу даме, здесь же, в этом самом коридоре, и она, удивленно пожав плечами, пошла первой с насмешливой улыбкой на устах), стараясь абстрагироваться от ее назойливого щебетанья.
– Вот ваши презервативы, мадам, – сказал, подвигая увесистую пачку. – Этого хватит надолго. – Смотрел не мигая. Она улыбнулась смущенно, хихикнув так, как это делают девицы, внезапно узнавшие, откуда появляются дети.
– О, я вам так благодарна, так благодарна. – Посуровела. – Но это не все…
От ее мгновенно изменившегося вида и строгого голоса Василию Андреевичу стало не по себе.
– Все, что вам будет угодно, мадам. Чего изволите?
– Да, – кивнула, словно решаясь. – Да. Именно с вами я могу быть вполне откровенной. Врачи – они, знаете ли, могут сболтнуть… Да. Дело вот в чем. У мужа очень серьезный геморрой. И не просто, дело гораздо хуже: он ходит с трудом. У него там будто целая гроздь.
– Какая… еще гроздь? – Что за многословная идиотка, право…
– Винограда, месье. Вы понимаете? Я видела собственными глазами.
– Вероятно, ваш супруг много сидит и мало ходит?
– Вы попали в точку! Он сидит двадцать четыре часа в сутки!
– Он служит?
– В байке «Империал», консультантом по невостребованным вкладам. У мужа огромный опыт, он многажды…
Полковник перестал слышать. Очередное совпадение доканало его. «Но этого просто не может быть… Черт побери, я что же, притягиваю их, что ли? Интересно, что бы посоветовал Центр? Лично я – в полной растерянности…»
– …Только в пяти случаях не удалось разыскать наследников! – гордо вещала мадам Штерн. – Нам сказали, что это – лучший в мире результат!
– Еще бы, еще бы… – оживился полковник. – Это так интересно, жаль, что я ни черта не понимаю в банковском деле!
Она всплеснула руками:
– Боже мой, это так просто! Я приведу пример: год назад у нас появился какой-то самозваный претендент из Италии. Какой-то великий князь.
Сердце оборвалось и ушло в пятки. Нет, ему определенно везет! Если, конечно, все это не продолжение операции контрразведки. Но если это так, антипрофессиональное безумие этого плана следует взять на вооружение и читать по нему лекции! Всмотрелся в ее лицо. Было в нем что-то бесконечно женственное и даже привлекательное, несмотря на возраст и ярко выраженные национальные черты. Она напоминала кого-то, и, призвав на помощь свою неординарную память, Абашидзе обнаружил, что перед ним сидит диктор московской телевизионной программы с высокой старомодной прической, толстым носом и неприятными носогубными складками. Он не любил эту «выскочку» – так ее называл. Она вела свою часть программы претенциозно, безудержно кокетничала с гостями, выходила из себя, чтобы произвести впечатление умной, образованной, афористичной дамы. Но получалось это все у нее беспомощно. Штерн была моложе, мягче, ни на что не претендовала и являла собою типичный пример загнанной в угол еврейской жены. Никогда не обращал внимания на подобных женщин, теперь же, увидев вдруг, как сдвинулась ее юбка, открывая хорошо натянутый чулок и пухлую ножку под ним, пережил нечто похожее на прилив порочного желания. Такое случалось иногда в школе, когда во время урока литературы учительница поворачивалась или нагибалась, обозначая могучее естество.
– И что же этот князь? – спросил, не в силах оторвать взгляда от чулка. Она заметила, покраснела, стыдливо поправила юбку.
– У вас такой… взгляд… – покраснела еще больше. – Да… Он оказался самозванцем, муж разоблачил его. Там, знаете, требуется специальный пароль, я не вникала, но, по-моему, это какая-то вещь, личная вещь того, кто сделал вклад.
«Уже немало… Однако нога…. Черт бы побрал твою ногу, это надо же, меня проняло, после Кло, глупость какая… Она же старуха! Я же не некрофил, мать-перемать!»
– Итак, геморрой, – произнес сурово, очень по-докторски. – Я дам вам специально приготовленные свечи – для застарелой ситуации, выпадения и прочих неудобств. Но я должен глубже понять положение. Ваш муж, судя по вашей просьбе о контрацепции, продолжает активную жизнь?
– Ну… Вы требуете откровенности… Это вряд ли такая уж активная жизнь. Вы почти врач, и я вам скажу, что оргазма он не испытывает…
– А… вы… – У полковника вдруг перехватило дыхание. – Вы, я спросил?
Она не отводила глаз от его раскалившихся вдруг зрачков.
– О… Я… не знаю… Наверное, нет? Зачем… вам это?
– Иди сюда. – Протянув руку, схватил ее и через стол подтянул к себе. Да-а, в политотделе управления по нему плакала веревка. Единственное оправдание, которое гнездилось где-то под кожей пяток, говорило, что все грядущее исключительно в интересах службы, и только. Но он не верил себе самому. Здесь было другое.
– Что… что вы делаете…
Он уже видел: готова, сомлела, разогрелась. Проблем не будет. Но ошибся.
Вырвавшись, рванулась к дверям, но сделала это так неловко, что длинная юбка зацепилась за край письменного стола и сползла, будто кожа со змеи по весне. Комбинация на ней была столь коротка, что не скрывала даже резинку трусиков. Он медленно подошел и, не отводя мрачного взора от ее смятенных глаз, приподнял тяжелое тело, усадил на стол, толчком, но мягко поддержал, уложил и мгновенно сдернул последнюю защиту.
– Боже… – лепетала она. – Что… Что теперь будет…
– Изумительно будет… – бормотнул, приступая.
Она вздрогнула, выкрикнула что-то и, наливаясь восторгом, начала помогать. Черт возьми, это было совсем не хуже, нежели с Кло. «Я просто обязан, обязан! – внушал себе мысленно. – Такие сведения! Она заслужила, заслужила. Что она видела за последние двадцать лет? (Почему именно двадцать? Он не знал. Пусть хоть тридцать.) Мадам Штерн участвовала по-своему. Она ничем на напоминала Кло. И в ощущении была даже ярче – так ему показалось. Она молчала вмертвую, вместо слов и междометий, кои испускала та, отзывалась телом, и как… В любви не бывает кальки. Это ведь не черчение…
Когда, устав окончательно, он свалился в кресло, не в силах отдышаться, она взглянула из-под длинных черных ресниц и спросила капризно:
– Все? Это – все? Что ж, месье, это действительно лучше того, что имею дома раз в три месяца, но это совсем не ай-я-яй, должна вам сказать. Вот, помню, в Берне, десять лет назад, был у меня студент-практикант…
– Послушай… – поднялся, оправляя одежду. – Мы непременно увидимся, и ты мне все расскажешь. Но чтобы не возникло подозрений, приведи сюда своего мужа. Я должен его осмотреть.
Зачем ему понадобился муж? Чтобы задать прямой вопрос на интересующую тему и получить прямой ответ, нужны совсем иные отношения, нежели те, что возникли десять минут назад. Однако – ничего. Важно познакомиться. А там – посмотрим.
Когда прощались, он нежно прикоснулся к ее губам.
Утром он послал сообщение в Центр и через день получил ответ: «Вы успешно продвигаетесь к намеченной цели. Удвойте усилия. Мы отдали распоряжение – проверить архивы и музейное хранение, а также и Гохран. Хорошо бы получить описание пароля, если он есть. Желаем успеха». Н-да… Они были в своем репертуаре. Черт возьми, они там, в уютных кабинетах, среди зелени и чистого воздуха, теряют голову. Все-то им видится из прекрасного московского далека. Знали бы, какую цену приходится платить ему… Усмехнулся: приятную цену, к чему лукавить. Но приятность их не касается. Они должны знать только о трудностях.
Вспомнился однокашник по Высшей школе, Васька Медведев, потомственный чекист. И дед Васьки, и отец, и мать – все служили в органах. Васька мечтал о разведке и был уверен, что его поступлению в ПГУ не будет препятствий. Однако, в ходе «переговорного процесса», руководство главка, видимо, основательно покопалось в родовой биографии Медведевых и выяснило, что отец претендента некогда, будучи в звании майора и служа в Камчатском территориальном управлении, в один из приездов в Москву, в отпуск, побывал на приеме у зампреда КГБ и по простоте душевной вручил тому «памятный сувенир» от камчатских чекистов: две пятикилограммовые банки красной икры и лосося метровой длины. Это не могло остаться незамеченным. Старичку зампреду – ему что, с него как с гуся вода, тем более – какие родственные связи, выходы какие! А вот майору Медведеву запомнили и в ПГУ не взяли, раз в семье есть червоточинка – периферия самое лучшее место для отступника.
Знали бы они, каким на самом деле способом достигается здесь безопасность любимой родины… Какую дорогую цену приходится платить: здоровье – оно ведь самое ценное достояние любого человека. Им там хорошо играть в непогрешимость. А каково ему, конкретному исполнителю? Слава богу, проверить досконально они ничего не могут, а он не дурак, чтобы отягощать их утомленные мозги разного рода несущественными подробностями. Все равно, когда дело будет сделано, героем станет начальник управления и начальник отдела – возможно… Ему же светит исключительно теплая благодарность руководства. Тоже, впрочем, немало, да и в благодарностях ли дело? Здесь, вдалеке от страны, многое смотрится иначе, кажется подчас смешным и даже глупым, давние лекции по «психологической выживаемости» в стане врага и вовсе детсадовский лепет, иначе не назовешь…
Как летит время, как летит… В отпуске был всего два раза, добирался дальним, кружным путем – визиты «бывших» Советы не поощряют. И Нина, жена, – как она радовалась, как стремилась угодить, а он даже и не смел блеснуть многократно возросшим мастерством. Что бы она, бедная, подумала о нем, забудься он на мгновение, потеряй контроль и обнаружь в постели любимой десятую долю того, что до сего дня дарил всем бесплатно, двум последним – в том числе…
Да, идет