– Да, – кивнул Штерн. – Этот хранитель, хранительница, точнее, совершенно очаровательное существо, прелестная женщина, квартеронка, ее красота не во внешности, а я знаю в чем? Но чертовски, чертовски обаятельна и привлекательна, убей меня Адонаи!
– Мадам Клотильда де Руа… – убито произнесла Голда-Роза. – Я так и знала…
– Но… почему, дорогая? Как ты могла это «так и знать»? Я ничего не понимаю… – развел руками Штерн.
– О, женская интуиция не имеет пределов, этих… как их там? Ну, то, через чего мы переезжаем во Францию? – вступил полковник.
– Во Францию? – удивился хозяин. – Через… Сквозь шлагбаум?
– Я была на границе с Францией, – вмешалась хозяйка, – и не видела там ни одного шлагбаума! Что за чушь? Мы, слава богу, живем в свободной стране!
– О, не протестуйте, дорогая Голда (и мой язык выговаривает это), не протестуйте! Вы все назвали точно: женская интуиция не имеет границ. Вот и все. – Повернул разгоряченное лицо к Штерну (чему бы ни учили, что бы ни говорили – бывают мгновения, когда холодность и безразличие только вредят). – И что же? Эти деньги остаются втуне? Лежат без пользы?
– Сумма образовалась за счет первоначальной, огромнейшей по тем временам, и за счет процентов. Да, втуне. А что вы предлагаете? Пустить в оборот? Но для этого нужен вход, пароль, шифр, предмет – я знаю. Вот если бы наследники царя обнаружили этот предмет и знали бы, как им пользоваться… Или Советский Союз сумел бы сделать то же самое… Вот тогда…
– Я лично голосую за наследников Романовых. Я – русский дворянин, – слукавил Абашидзе. Но лукавство как-то не осозналось, проскользнуло мимо. Все же приятнее было ощущать себя ребенком, причастным тайнам. «Причастный тайнам плакал ребенок о том, что никто не придет назад…» Пророческие слова великого поэта… А если все же… придет?
«Вы должны использовать возникшие противоречия (как и всегда, определить суть этих противоречий и лиц, между которыми они возникли, Москва предоставляла ему самому) для достижения основной цели. Предметы и документы, изученные нами в соответствующих хранилищах, не дают оснований для оптимизма: материала слишком много, чтобы наши аналитики могли вычленить нечто достоверное. Было бы очень хорошо выяснить хотя бы внешние или иные приметы пароля и т. п. Это дало бы возможность попытаться приблизиться к решению задачи здесь. Мы просим форсировать события – конечно, в самых разумных пределах – и помнить о сугубой заинтересованности высоких инстанций». Еще бы не быть им заинтересованными. Хорошенькое дело! Однако в сообщении присутствовал некий пессимизм, отнюдь не свойственный подобным документам. Показалось на мгновение, что там, в Центре, уже и не чают – как бы поскорее забыть и о нем, полковнике внешней разведки, и о чертовых Романовых, будь они трижды неладны… В то же время он прекрасно понимал, что если раньше пресловутые, пусть и высосанные из пальца, двести миллионов «зеленых» еще и могли быть похерены, то миллиард – никогда! Закон больших чисел…
Проснувшись среди ночи, он сел на кровати, закурил и стал вспоминать – секунда за секундой – «французскую любовь». Нет, что ни говори, Кло воистину получила точную кличку – по Фрейду: Стру – это струящаяся фантазия любви. Ею она обладала в совершенстве. Но как подступиться к ней, квартероночке любезной… Как подступиться и узнать приметы нужной вещи или документа. Она-то знает, знает, стервоза, как это все выглядит, знает атрибутику, цифры, шифры, коды… Не может не знать, потому что иначе невозможно выдать вклад владельцу… Итак, вопрос стоит ребром: выдаст банковскую тайну Стру-Кло или не выдаст. Увы… Чутье подсказывало полковнику, что здесь, в «свободном мире», ценности были иными. Иными и чужими. На родине бурный коитус с кем-нибудь из «ответственных работников» означал, что все и вся пошло на продажу. Потому что впавший (впавшая) в смертный грех знал: возмездие не замедлит. Не выдача государственной тайны волновала «надлежащих» людей, а возможность выдачи, обстоятельства, сопутствующие и предшествующие. Их разбирали сладострастно, их рассказывали шепотом, с хихиканьем, как самый скверный и скабрезный анекдот.
Славная девочка Кло могла заниматься с полковником любыми извращениями (увы, там, на родине, эти «способы» всегда оценивались однозначно: разврат и как угодно еще. Старцы могли делать все, но все остальные обязаны были помнить «первую заповедь»: «живот на живот – все заживет». Иное считалось происками, которыми, как известно, враг подлавливает и улавливает в широко расставленные сети всех слабых и неустойчивых…
Есть ли способ заставить Кло выложить все? Хорошо, пусть не способ – метод. Как это сделать, как?
К рассвету, окончательно измучившись, Базиль заснул сладостным сном ребенка. Увы… Кто-то бубнил ему в ухо явственно и угрожающе: «Никто не придет назад. Никто…» Проснулся разбитым, выжатым, с испариной на лбу. «Нет… – подумал. – Нет. Она ничего не знает. Не может знать. Она не видела то, что открывает банковский сейф. Скорее всего, с этим великим князем из Италии ничего и не было на самом деле. Это чистой воды блеф, сказка, сочиненная для отпугивания настойчивых авантюристов или… специально для него. Если так, дела плохи.
Что же касается заветной дверцы – вряд ли прежние владельцы банка тогда, в 1917 году, стали придумывать нечто новенькое, непривычное. Банк – традиционная структура, он никогда, ни при каких обстоятельствах не отказывается от проверенных наработок, которые ни разу не подвели. Вывод: это второй ключ. Он остался у кого-то из Романовых или их преданного слуги, приближенного. Если бы Москва нашла где-нибудь в хранении ключ, она бы сообщила об этом: переспрашивать – значит выглядеть идиотом. Нет. Надо подумать, у кого сегодня может оказаться этот ключ. Банк не откроет свой сейф по условному слову, по предъявлении безделушки или даже части банкноты, открытки или еще чего-нибудь, порванного пополам. Это все в кино эффектно, но не в жизни. Да, похоже, что Клу и Штерны (с ее подачи) завлекают его в капкан. Значит, он раскрыт? Посмотрим…
Днем отправил в Москву шифровку: «Убежден, что деньги или ценности лежат в банковском сейфе. Сейф заперт на один-два-три и более ключей. В местных банках не практикуется новомодная технология выдачи вкладов. Проверьте архивы еще раз. Возможно, в переписке Романовых упоминается ключ, место и лицо, которому он доверен. По некоторым данным, я допускаю, что меня хотят подставить. Возможно, кому-то здесь или на Западе вообще нужен очередной скандал. Проверьте по вашим каналам и такую возможность». Далее он сообщил анкетные данные супругов Штерн. Теперь оставалось ждать.
Прошла томительная неделя, Москва молчала, Абашидзе механически выполнял свои обязанности в аптеке (слава богу, они были чисто поминальными), игриво отзывался на звонки Кло (каких невероятных усилий это ему стоило, и даже страданий), один раз заявилась Голда, купила дорогое лекарство от болей в желудке и повела странный разговор. Только под конец догадался полковник, что она ждала продолжения «настольных игр»; стоило большого труда убедить ее, что сам принимает только что купленное ею вещество, а посему ни на что не годен. Иногда он выходил из дома на прогулку и бродил по старым кварталам, здесь были фирменные магазины, торгующие точной техникой ручной, ювелирной работы, эта техника – морские приборы, например, – существовала всего в одном экземпляре и предназначалась тем коллекционерам, кто создавал свое собрание для правнуков. Но вещи и в самом деле были удивительно красивы, они сверкали позолотой и вставками из драгоценных камней, они даже на витринах вызывали радость и удивление, каково же было держать их в руках… А в антикварных лавках с порога предлагали подлинную мебель XVII века, строгую, отполированную временем, или XVIII, с полуистлевшими шелками и потертой позолотой – эту потертость истинные ценители ощущали всеми фибрами души. Подумал: «Вот пылится где-то в таком магазинчике секретер или столик работы Рентгена с потайным ящиком под столешницей, а там томится заветный ключ и, кто знает, записка, писанная мелким почерком – о том, как этим ключом воспользоваться. Мечты, мечты…»
На следующее утро позвонил представитель лондонской фармацевтической фирмы, назвал пароль – Абашидзе понял, что на этот раз Москва доверила специальному курьеру нечто важное. Встретились в аптечном кабинете, представитель вывалил на стол кучу проспектов и справочников, отметил фломастером наиболее перспективные лекарства. «Информация о снотворных – в этом справочнике, я заложил страницу», – ткнул пальцем и, любезно откланявшись, удалился. «Остроумно… – подумал, открывая сто пятьдесят вторую страницу. – Действительно, снотворные. Мы совершенствуемся. Кто догадается, что именно на этой странице кодированный текст?» Запер двери на два оборота, предупредил секретаршу, что будет очень занят, и приступил к раскодировке. Ее проводил с помощью многотомного фармацевтического справочника. В итоге получился текст: «Резидентура в Риме (среди прочих, которым были даны аналогичные задания) провела работу по выявлению в Италии причастных лиц. В Венеции установлен некий Эндрю Волков, внук последнего камердинера Николая Второго. Волков содержит в Венеции, на площади Святого Марка, магазинчик по реализации на комиссионных началах старинных драгоценностей. Дело в последнее время идет плохо – современная публика предпочитает не старинную, приблизительную огранку, а современную, точную, основанную на компьютерном принципе. При насыщенности рынка современными качественными вещами Волкову все труднее и труднее конкурировать с ювелирными фирмами. Нам удалось также выяснить у компетентных лиц и организаций, специально изучающих новейшую историю России, что дед интересующего нас лица почти до последнего мгновения находился рядом с царской семьей. Мы допускаем, что царь мог передать именно Волкову ключ от сейфа и поручить хранить этот ключ до востребования реальными претендентами. Судя по всему, таковых не оказалось или, во всяком случае, Волков-старший их не обнаружил, возможно, счел недостойными царского подарка. С учетом изложенного вам необходимо отбыть в Венецию, найти подходы и вступить в контакт. О проводимых вами мероприятиях докладывайте». Косноязычно, скучно, все как всегда: кто-то заставляет рисковать, кто-то рискует. Смысл жизни именно в этом. Та-ак… Квитанция. Приклеена на обороте справочника. Идиот курьер ничего не сказал. А может быть, не доверили? Чепуха… О каком доверии может идти речь в таком деле? Человек проверен и перепроверен тысячу раз! Устал и забыл, бедняга. О чем здесь? Забавно: посылка находится на почте в Венеции. Ясно: то, что внутри, курьеру не стоило везти через границу.