До поздней ночи смотрел, борясь со сном, фильм о Сиднее Рейли, одесском еврее, вдруг решившем задушить старую родину в новом ее обличье. Актер был выраженный этнический англосакс и вызывал абсолютное сопереживание. Ведь он боролся со злом – так, во всяком случае, это выглядело в фильме. Однако, как и всегда в заграничных фильмах на русскую тему, одолевали несуразности: все руководители ВЧК и сам Сталин носили на френчах Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. «А что, – подумал вдруг. – Мы ведь испокон трудимся ради социализма. Режиссер, можно сказать, создал интересный образ…»
Ночью снилась стюардесса. Она всмерть дралась с Катей, таскала ее за волосы, но Катя успешно отбивалась и даже поставила сопернице фингал под глазом. В итоге оказалось, что стюардесса – это Нина.
Утром улыбающаяся турчанка-портье (уже другая) мило произнесла «морнинг» и вручила записку с адресом Дэвида Мельника, служащего Би-би-си, он проживал неподалеку от места службы. «Вы легко найдете, – объяснила портье. – Там стоит старая церковь, мы зовем ее традиционно – Олд-черч, а напротив – дом в четыре этажа. То, что вам нужно». Поймал такси, шагнул с тротуара на сиденье (удобные машины, черт возьми, не то что затраханные «Волги»), объяснил, куда следует ехать. Шофер, бросив недоброжелательный взгляд (видимо, в английском пассажира был неприятный акцент), переспросил, нарочито ломая язык под местный блатной выговор кокни. «Расист чертов…» – подумал зло и повторил еще раз: – «Вы по-английски говорите?» – «А вы?» – не мигая смотрел шофер. «Ах ты сволочь…» – «Я француз, из Женевы, почему вы так невежливы?» – «Плевал я, – все тот же немигающий взгляд. – Черт с вами, поехали». На чай не дал и ушел, ощущая, как спину подталкивает ненавистный взгляд. И вот четырехэтажный дом с отдельными входами в каждую квартиру – как повсюду здесь, потертый, давно не ремонтированный, матово поблескивает немытыми окнами, всем своим обликом вызывая тревогу. «Это не дом пугает – подумал. – Это другое…» Ощущение, вдруг возникшее, было похоже на давнее, ученическое – когда в Высшей школе отрабатывали способы и методы «наружки»: непосредственное наблюдение и уход от него с минимальной проверкой. «Тех, кто проверяется, – из страны высылают, – объяснил преподаватель. – По докладу бригады». А ощущение тревожно нарастало, будто в спину вдруг уперлись два вертикальных ствола стендового бокфлинта. «Неужели – контрраз? – соображал нервно. – С чего бы? Поводов у них нет! Так… Не они. Тогда – кто?» И вдруг словно рассвет над озером, разгоняющим низко плывущий туман, обозначил явственно-явственно: это свои. Это местная резидентура разведки. Это ее люди взяли его в е…с, получив приказ из Москвы. Они считают, что начался выход на финишную прямую, и не желают никаких случайностей. Так… Это следует проверить, плевать на последствия! Ему повезло: когда входил (представившись по домофону) в стеклянные двери подъезда, заметил в стекле отражение двоих на другой стороне улицы – они стояли у мощной «БМВ» и о чем-то разговаривали. «Э-э, ребятки, вы еще говнюки… – улыбнулся. – Если вы просто наблюдаете, вы плохо это делаете, а если ваши глупости – демонстрация (чтобы я не «вздумал», так?), тогда и вы и все над вами ошиблись по-крупному. Стаканчик-то ведь всклянь наполнился, а ваше появление – последняя капелька, после которой течет по стенкам…»
Поднимаясь по лестнице на третий этаж, пел довольно громко и мелодично: «Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова…» Пусть доложат, стервецы. Там должны знать, что идеологическая суть ни на минуту не исчезает. Идиоты…
Дэвид уже ждал, покуривая у дверей, окинул быстрым взглядом и заинтересованно выслушал цель визита, еще с большим интересом – подробный рассказ о предках во Франции, погибшем в застенках ЧК дедушке. Рассказывая легенду, Абашидзе на этот раз растерял весь пафос, говорил сухо, скучно, один раз даже зевнул. Может, именно это и убедило Мельника больше всего. Пригласив войти (наконец-то), пошел, указывая дорогу; полковник оглядывался по сторонам, потому что, по его расчетам, от него этого ждали, на самом же деле не чаял, когда вся эта смертная скука кончится и можно будет задать вопрос о ключе. Не понравился Дэвид: сухой как палка, молчаливый до немоты, рыжий с веснушками, узколицый – что в нем осталось от трагедии бабки или прабабки, кем ему там приходилась Татьяна?
– Вы служите на Би-би-си… – протянул уважительно (черт его знает! Может, это заденет? И разговорится, черт нерусский…).
– Да. Уборщиком. Мои орудия – пылесос и тряпка. Вы это хотели узнать?
– О нет, я просто подумал, что мы, бывшие русские…
– Я настоящий англичанин, и на русских мне глубоко наплевать. Я не вижу смысла в том, что делала моя бабка (ага, все же бабка, хотя… А что это, собственно, меняет?), мой странный отец, но я не скажу вам, что именно она делала – вам это все равно, – а также в чем заключалась странность отца. У вас специальная цель. Выкладывайте.
Смущенный таким афронтом, полковник достал из сумки коробку с ключами:
– Вот, если угодно… – раскрыл. – Это часть моей коллекции ключей. Я собираю всю жизнь. Понимаете, некий символ: людей, событий давно уже нет, все миновало, остался только ключ, несущий отпечатки пальцев – не в криминологическом, разумеется, смысле, вы понимаете. Тепло рук своих бывших владельцев…
– «Тепло рук»… – хмыкнул Мельник. – Это, наверное, чисто русский оборот, наши газеты таких выражений не употребляют.
– Но почему? – удивился искренне.
– Потому что это общее место, штамп. Что вам угодно?
– О… я ведь сказал: все, что хоть как-то связано с прошлым подпоручика Мельника и Татьяны Евгеньевны, с царской семьей.
Дэвид пожал плечами:
– Знаете, подобные вопросы исчерпались еще при жизни отца. Осмотритесь. Вы видите следы императорского быта? Глупейший вопрос, мистер. Но вы показались мне наивным идиотом, который ищет вчерашний день. Сегодня это редкость, у меня это вызывает сочувствие. Так… Вас интересуют ключи… – Задумался, прошелся по комнате взад-вперед, Абашидзе ждал, как ждут в суде приговора. Наконец хозяин сощурился и ковырнул в ноздре: – Ладно. Один ключ у меня все же остался. От секретера тех гнусных времен. Замок никогда не работал, и этим ключом пользовались как ручкой. Стойте здесь.
Удалился в соседнюю комнату и сразу же вернулся.
– Вот. Бабка под конец жизни все к Вырубовой мечтала съездить, в Финляндию, «поболтать» – как она выражалась. Да милейшая Аня дала дуба первой – и поездка не состоялась. У бабки с этим не все в порядке было, – тронул пальцем лоб. – Хотела ей этот ключ зачем-то подарить. Возьмите. Может быть… – улыбнулся, обнажив желтые лошадиные зубы. – Вы этим ключом откроете клетку с птицей завтрашнего дня. Бай-бай, сэр. Мне было весьма неинтересно.
Спускаясь по лестнице, полковник держал ключ в трясущихся от возбуждения пальцах и повторял как безумный: «Я нашел. Я нашел его!» Он был уже около выхода, когда сверху позвал знакомый, слегка скрипучий голос: «Мистер, прошу вас, сэр, подняться снова. Если, конечно, вас это не слишком затруднит». Вприпрыжку взлетев на верхний этаж, полковник увидел мрачную физиономию своего недавнего собеседника.
– Сэр, – начал тот скучным голосом, – я позволил себе вновь вас побеспокоить, потому что вспомнил, – окинул полковника внимательным взглядом и пожевал губами («До чего же ты нуден, братец…» – с тоской подумал Абашидзе), – вспомнил нечто забавное. У нас был еще один ключ из прошлого. Бабка хотела показать его Анечке…
– Так какой, черт возьми, она хотела показать? – не выдержал Абашидзе. – Тот или этот? – сунул под нос Дэвиду ключ от секретера.
– Именно другой, – отозвался Дэвид. – Дело в том, что память меня подводит в последнее время, сэр… Пью-с. – Последнее слово прозвучало по-русски, это было так удивительно, что Абашидзе дар речи потерял. – Именно другой, – продолжал Мельник. – Но накануне отъезда бабки в Финляндию, в Гельсингфорс, – а вы представляете, что мы нищенствовали и деньги на поездку прислала Аня, хотя и сама была бедна? – так вот, дед, о, он так и остался армейским подпоручиком, бурбоном и кретином, черт бы его взял! Он, представляете, прямо накануне бабкиной поездки ключик-то возьми и укради! Когда бабка спохватилась – поздно было. Дедушка, конечно, и лавочку назвал, куда загнал реликвию, бабка туда на занятые у соседей деньги помчалась на такси, но… – Показал фиг со съеденным ногтем большого пальца. – Она: «Отдайте ключ!» А хозяин лавки, в ответ: «Продан. Еще вчера». Она, конечно, спросила – кто же купил, хозяин только посмеялся: «Я, – говорит – не обязан раскрывать коммерческую тайну!» На этом все и кончилось.
– Это когда случилось? – спросил, ощущая, как догадка медленно поглощает мозг и все естество. Да неужели же… Неужели же бывают в жизни такие совпадения?
– О, это лет тридцать назад было… – ответил со вздохом.
«Значит, не тот… – подумал огорченно. – Хотя… Разбираться надо. Посмотрим. Пути Господни неисповедимы…» Мысленно поставил заглавную букву, но побоялся признаться в том, что просит, просит о снисхождении и удаче.
На улице, едва вышел, подошли старые знакомцы – те двое, от «БМВ».
– Василий Андреевич… – На чистом русском, да как нагло, неприкрыто. – Василий Андреевич, поедем с нами, тут недалеко…
– Кто вы? – Уже все понял: из резидентуры мальчики, получили приказ Москвы и отловили. А приказ последовал, потому что не нужен больше полковник. Москва считает инцидент исчерпанным, ключ-то в кармане…
– Непрофессиональный вопрос… – лениво отозвался тот, что ростом был повыше. – Если мы, ха-ха-ха, из учреждения Грейт Бритн, вам все равно, а если свои… Мы свои, Василий Андреевич.
– Я так и понял, потому что робята вы дурковатые, ага? – Долго петляли по узким улочкам (движение идиотское, мозги из ушей лезут), наконец припарковались около замшелого трехэтажного домишки прошлого века. Высокий открыл наружную дверь своим ключом, поднялись по длинной скрипучей деревянной лестнице, вошли в прихожую или приемную, мгновенно появился мордатый, средних лет, в хорошем костюме, ботинках со шнурками и носках не в расцветку, как все в Москве носили, а черных, стильных. Окинул внимательным взглядом: «Мы встречались в главке, помните?» Кажется, вспомнил, действительно видел мельком у начупра, на совещании, давно, правда, это было… «Встречались, и что же?» – «У меня приказ: изъять у вас ключ. Дальнейшую операцию с этим ключом Москва проведет непосредственно». – «Почему такое решение?» – «Замечена «наружка», они еще не знают чья». – «Колоссально! Мне ехать с вами? В Москву?» – «Нет. Только ключ». – «Хорошо, товарищи. А ключик – вот он…» – Протянул и улыб