— Выводов я вижу несколько, — отвечал Грабе. — Во-первых, нам самим надо выбираться в космос — они смогли и у нас получится. Во-вторых… Да «во-вторых» вы и сами видите по своему кораблю: война будет подниматься все выше и выше… Небо перестанет быть мирным местом… Мы или наши потомки будут летать на кометах, как известный барон на ядре. Я все же полагаю: вероятна война миров, планет…
— Не дай боже… — пробормотал Попов.
Батюшка Арсений поглаживал кота по загривку. Когда ладонь шла от морды к спине, кожа натягивалась, веки приоткрывались чуть больше. Но как только рука оказывалась в воздухе — закрывались в дреме…
Он все же откупорил бутылку мадеры. Налил себе. Подумал, и милостиво наполнил бокалы, стоящие перед подпоручиками. Налил до половины.
— Господь всемогущ… — заметил батюшка. — Будет милостив — отвратит сию напасть от нашего народа.
В свой кофе Сабуров добавил коньяка, сделал глоток, словно заново осмотрел зал. Заметил батюшку, оживился:
— А вот скажите-ка мне пожалуйста… Во что пришельцы верили?
— Не могу вам этого сказать, — ответил Грабе, хотя вопрос обращался не столько к нему. — Пока наши исследования так далеко не продвинулись. Они вообще не продвинулись.
— Я так думаю… — заметил Сабуров. — Надобно найти в звездолете вещь совершенно ненужную. Наверняка она и будет частью их божественного культа.
— Что вы такое говорите! — ахнул батюшка. — Вы… Вы… Нигилист!..
— А что я такого сказал? Я ж не про Христа сказал, а про инопланетян. К слову сказать, никто пока не слышал ни о какой священной машине! Это тем более странно, что от машин проку поболее, чем от большинства идолов.
Попов, смакуя вино, заметил:
— У буддистов есть молельные колеса.
Но Сабурова уже было не остановить.
— Божество инопланетное вам не понравится, батюшка… Вот запустим мы небесную колесницу, полетим к небу, узрим Господа и окажется, что по его образу и подобию сотворены как раз не мы, а несчастные пришельцы…
— Может статься, они сотворены по образу Диавола…
— Так чертей совсем не так рисуют! Где у пришельцев рога и копыта?.. Где огнедышащий орган? Где запах серы наконец?.. Ну да ладно… Я о чем… Вот у нас тут инопланетный корабль. Это пока тайна для обывателей, но мы знаем, что наверху есть как минимум один населенный мир. Стало быть — множественность миров. Стало быть — Бруно сожгли зря. Опять же, стало быть — отцы католической церкви ошибались. А может быть и не только католической…
И посмотрел на отца Арсения.
Тот вспыхнул:
— Я думал, вы как флотский офицер — русский патриот, монархист, черносотенец!
— Я патриот и даже русский. Но вот с остальным — незадача. У нас в отряде один хороший механик — да и тот Ильюшка Пельцман. Ну и как после этого быть черносотенцем?
— прямо-таки диву дивлюсь: как это вас, такого вольнодумца и безбожника назначили командовать такой важной для Государя и отечества техникой!
— Ну а кого еще назначать? Я, между прочим, и на подводной лодке ходил, в том числе и в бой, против японских миноносцев. Потом на аэростатах поднимался, налетал более двенадцати часов… Или же надобно другого было выбрать? Который не бельмеса не соображает ни в лоциях, ни в навигации, но который ежедневно икону молит и даже раз с государем Императором христовался?
— Да вы нигилист! Хуже того — вы большевик.
— Не имею к ним отношения… — ответствовал Сабуров.
О чем-то он в ту минуту задумался, и ответ его прозвучал не то чтоб уверенно. Это подбодрило батюшку, и он перешел в атаку:
— Бог един на небе, так и на земле у нас един царь наш!
— Но позвольте, стран ведь много… Некоторые вовсе без царя управляются, коллегиально, как, скажем Северо-Американские…
— Сие есть искус дьявольский! Как у народа может быть сто господ?.. Это же каждый свое будет гнуть! Не зря царь на царствие венчается, обручается со своим народом! Не зря же в народе про безумцев говорят, мол, без царя в голове!
Говоря это, батюшка стал гладить кота все быстрее, все энергичнее надавливая на того. Кот от подобного проснулся, выскользнул с колен, и по шатающейся палубе удалился в угол салона, уселся под клеткой с кенарем.
— Вот признайтесь! — не успокаивался батюшка. — Вы ведь анархист! Вы желаете страну разрушить, царя свергнуть! Ввергнуть державу в хаос.
Батюшка калился, входил в раж, остальные присутствующие потупили свой взгляд.
Выходило, будто бы батюшка прав, и как-то неудобно получается с этим командиром дирижабля.
— Вот завтра супостат нападет. Солдаты православные в бой пойдут и отечество с винтовками наголо! А вы что?.. Под облаками станете болтаться и ждать, когда враг помазанника божьего свергнет?.. Вы же против государя и государства!
— Нет!
Ответил Сабуров резко, словно саблей полоснул, срезал.
— Что «нет»? — удивился даже батюшка.
— Я, знаете ли, и в бой ходил… На крейсере. Бой был, пусть и не такой как на суше, только когда многопудовая болванка опадает — горя много… Но я не о том. Вот смотрите, — капитан указал на лежащего рядом кота. — Кенарь заключен в клетку. С одной стороны за прутьями — свобода, но с другой за ними же — кот. Картина классическая, не так ли?.. Пока она под защитой — поет сколь ей угодно. Но окажется на свободе — и ей может статься будет не до пения… Вот и государство наше сродни этой клетке… Защищает слабого, в том числе и путем ущемления его свобод. Только государство, прутья этой решетки — это совсем не царь. Это люди. Я пока не видел, чтоб цари в атаку ходили, как вы метко выразились: «с винтовками на голо».
Сидящие за столом хохотнули, настолько громко насколько позволял чин. Два штабс-капитана отпустили негромкие смешки, есаул улыбнулся и тут же перекрестился. Шульга полуулыбнулся прикрыв рот бокалом. Андрей улыбнулся вовнутрь себя.
— Это вы зачем сказали?.. — удивился батюшка.
— А страны и без царей хорошо существуют. Я ходил по морям, видел. И недурно, надо сказать, существуют.
— Так вы у нас желаете царя свергнуть?..
— Ну что вы… Просто я вам говорю, что существуют иные формы государств, религий. Как вы видите — и иные формы разумных существ. Задумайтесь над этим.
Батюшке стало неуютно за этим неуютным столом. Он поднялся и гневно вышел прочь. Кот последовал за ним.
— Зря вы так… — усмехнулся Грабе. — Мы же все царю присягу давали.
— Аркадий Петрович, вы, конечно, извините, но ваша фамилия… Вы ведь из служилых немцев? Наверное, во времена Петра прибыли?..
— Еще позже, — улыбнулся Грабе. — Я из поляков. Наверное, мой предок был каким-то Грабовским или что-то вроде…
— Ну вот. А моя фамилия ведет род от царевича Чета, чингизида, и куда древнее Трубецких, не говоря уже про всех фрязей и немцев…
— Только не говорите, что Россию вы любите более меня.
— Я и не говорю. Только вот идеальную Россию мы видим по-разному.
— В самом деле? И как же ее видите вы?
— Я полагаю, что мы много потеряли, что не казнили как во Франции или Англии королей, а только холопствовали перед ними.
— Может быть, все впереди… — ляпнул неосторожно Шульга.
И тут же зарделся: ему хотелось успокоить Сабурова, он сказал не подумав явно лишнее. И после все смотрели на него осуждающе. Даже Сабуров.
— Вот это меня и пугает, — сказал он. — Ибо все хорошо в свое, надлежащее время. Перец с горчицей хороши к первым блюдам, но неуместны к десерту.
Взрыв
В своей палатке Попов производил необходимые расчеты. На карте, сделанной вручную, делал отметки: где и какой заряд поместить.
Пояснял зашедшему Данилину.
— Мы произведем серию небольших взрывов по периметру, чтоб вызвать в земле толчки… Затем начнем подрывать заряды от центра к периферии… Если делать это с некоторым опозданием, можно добиться, что взрывная волна будет складываться и усиливаться…
Скоро на дирижабле привезли динамит и сотни километров бикфордова шнура.
Все это было сброшено с дирижабля в места, указанные Поповым.
Затем он и Грабе снова ушли в тайгу на неделю. Порой к ним на дирижабле прилетал Сабуров и Данилин.
Лес местами казался запутанным в паутину какого-то гигантского паука. На деревьях висели пакеты со взрывчаткой.
Наконец, в один день Попов сообщил Сабурову:
— От греха подальше — уведите дирижабль…
— Как далеко?..
— До Енисея — должно бы хватить…
— В котором часу вы намереваетесь подорвать заряды?
— Вы почувствуете это.
— Даже над Енисеем?
— Даже там…
Дирижабль ушел, предварительно высадив Грабе и Попова в указанном месте. Заключенные были отконвоированы в овраг, там же, рядом место заняли ученые.
Ждали долго…
Наконец — рвануло!
Над тайгой пронесся горячий ветер, пригнул верхушки деревьев. С них градом на землю посыпались шишки.
В лагере вздрогнула на пядь земля, речушка словно выпрыгнула из русла: на берегу остались лежать удивленные и оглушенные рыбы.
Взрывной волной снова повыбивало недавно вставленные стекла в Дураково, треснуло что-то в Иван Ивановиче. Отзвуки взрыва было слышно даже в Тайшете, а сотрясение земли отметила сейсмическая станция в Лондоне. Но первое списали на далекий гром, а второе на незначительные подземные толчки.
Уже в сумерках прибыл дирижабль, привез слегка контуженных, но довольных штабс-капитанов.
Утром все желающие отправились осматривать место подрыва с воздуха.
Получилось вполне впечатляюще.
Многовековые деревья оказались поваленными, раздавленными, вырванными с корнем. Казалось невероятным, что подобное разрушение было произведено только динамитом.
Впрочем, действительно, здесь был не только динамит…
— Под землей тут газ залегал, не то чтоб очень глубоко, — пояснял Евграф Петрович. — Я сделал ряд взрывов сперва чтоб земля содрогнулась, чтоб газ вышел. Ну а потом подорвал основные заряды! Красиво ведь получилось, правда?.. Смотрите, как забавно: завал в форме бабочки… Это я придумал. Решил, что круг или там эллипс — это просто скучно. К тому же надобно было учесть рельеф местности…