Вышли к столам. В центре внимания был как раз генерал. Выпивший самую малость Виктор Иванович подобрел: ежели его зять водит дружбу с генералами, то, наверное, не столь безнадежен.
Генерал любил рассказывать историю, коя с ним случилась в Турецкую кампанию. История сия была небезынтересна, но, разумеется, только рассказанная впервые. Однако генерал год от года рассказывал только ее и надоел этим абсолютно всем знакомым.
И не то чтоб генерал этого не знал — напротив понимал преотлично. Но все равно продолжал ее рассказывать — повествование это ему нравилось. В нем он был молодым, красивым и смелым.
Свадьба для генерала была местом благодатным — тут его знали только двое.
— Прошу за стол! — позвала тетя Фрося, которая была на свадьбе еще и вроде шафера, распорядителя.
Должность чужую, скорее мужскую она взяла на себя поневоле. Толку от мужчин-Стригунов не было вовсе, и все хлопоты по устройству торжества тетка взяла на себя.
Недалеко от молодоженов расположилась и ее дружка — Аглая со своим кавалером — тот, вызванный письмом, прикатил из Калуги.
И сейчас, усаживаясь за стол, он, улыбаясь, сообщил:
— У меня тоже есть знакомый — полный кавалер ордена Святого Георгия.
Андрей задумался: за все годы существования ордена Святого Георгия, полными его кавалерами стало четыре человека: все, как на подбор — графы и генерал-фельдмаршалы. Их объединяло еще одно: все они были мертвы.
Данилин спросил: как таковое может быть?
На что был даден улыбчивый ответ:
— Георгиев у него два: четвертой и третьей степени. А вот сложением он действительно полный.
Столов было два: за одним, около беседки пировали те, кто имел к свадьбе непосредственное отношение. У ворот же дома стоял другой стол, на котором всем желающим наливали по чарке водки.
Проходящие мужики, как ни странно не злоупотребляли.
Пили, закусывали, крестились, спрашивали: как звать мужа и жену, дабы за них попросить Спасителя, Богородицу и, само собой, Николу-чудотворца.
— Это, — сообщала Фросина подруга, поставленная при водке, — Профессор Стригун свою дочь замуж выдает. За офицера! Видишь, сколько военных?
— Стригун? Это что, из брадобреев предок? Куафер?
— Да не! Ты что! Стригунок — это жеребенок по-казачьему. Вон, видишь казака? То дед ее!
— Ну дай им Бог здоровья и деток побольше!
Пили и около беседки, произносили тосты.
Играли на гитаре: неожиданно оказалось, что профессор Стригун музыкален: и играет хорошо, и голос у него красивый, баритонистый.
— Где это вы так научились?.. — спрашивали окружающие.
— Да еще в студенчество научился, но забросил. Баловство это, лишь от науки отвлекает. Думал, уже забыл, а руки помнят…
— Это от матери евойной, — пояснял Иван Федорович. — Тоже певунья была, царствие ей небесное…
Чтоб размять ноги, Андрей прошелся по двору, вышел на улицу. Там было гораздо темнее, чем во дворе, где горели фонари, и на небе одна за одной распускались звезды. Как ни странно, но Андрей не был первым, кто это заметил. У столба стоял кавалер Аглаи.
Он рассматривал звезды.
— Чего вы там увидели?.. — спросил Андрей.
— Звезды… Их там тысячи. Может, на какой-то сейчас кто-то смотрит и в нашу сторону. О чем он думает?.. Как вы считаете, на звездах есть…
«Жизнь?» — пронеслось в мозгу. — «Неужели?.. Ах, какое нехорошее совпадение, может быть он тоже шпион? Увидал, что Андрей идет со двора, устроил…»
Но нет, Лихолетова интересовало другое:
— …любовь?..
— Сие мне не ведомо, — совершенно честно признался Андрей. — Простите, запамятовал ваше имя.
— Лихолетов! Олег Лихолетов! К вашим услугам!
— А как вы думаете… — осторожно повел Андрей. — Полетит ли когда-то человек к звездам? Возможно ли это, или полеты — просто выдумки писателей?
— Непременно полетит! И, думаю, мы еще это увидим! Я, к слову сказать, проживаю в Калуге. У нас там существует физико-астрономический кружок, обсуждаем работы в области будущих летательных аппаратов.
— Всякие там Циолковские и Кибальчичи?
— Проект Кибальчича — чистое самоубийство. Попытка летать на пороховой бочке! Он не знал ни об аэродинамике, ни о теории управления! У Циолковского есть здравые мысли, но у меня вот к нему тоже есть замечания… Скажем вот… А вы, простите, тоже эти увлекаетесь?..
— Иногда в гарнизоне такая скука…
— Андрей. Соблаговолите проводить гостя…
Данилин обернулся: последнюю фразу произнес стоящий за их спинами Грабе.
— Будет ли удобно, если я вам напишу? — спросил Олег.
— Это будет весьма приятно. Передайте письмо Алене — я, вероятно, буду в командировке и отвечу с первой же оказией.
На том и остановились.
Уезжал генерал — он намеревался поставить рекорд долголетия, для чего вел здоровый образ жизни, делал гимнастику и спать ложился в десять вечера. В крайнем случае — в пол-одиннадцатого.
Его просили остаться, но генерал был неумолим:
— Пора ехать. Вон и тучки пошли. Как бы под дождь не попасть, не застудиться.
У двуколки попрощался с Андреем:
— И все же какая у вас красивая жена, юноша. Деда я ее знаю, а вот остальное… Каких она кровей? Как-то неудобно было спрашивать у родителей…
— Четверть крови — польской, четверть еврейской… Четверть или чуть поболе — русской. А четверть — казацкая. От деда-казака и фамилия… А там какой только крови не намешано.
— Самые красивые девушки — кватеронки. Ну, будьте счастливы. Берегите ее.
И генерал укатил в сторону Москвы
Во двор Андрей вернулся с Аркадием Петровичем.
Тот, улыбаясь, произнес:
— Я вам решительно запрещаю заниматься работой на вашей свадьбе.
— Вы слышали?..
— Частично.
— Полагаете — он?..
— Вряд ли. Молодежь всегда увлечена фантазиями…
Генерал оказался прав: по крыше дачи застучал дождь.
— На Святого Николая — великая милость, к урожаю… Даст Бог вам Виктор Иванович многочисленных внуков!
Дождь немного опечалил Ивана Федоровича: после осадков всегда холодает. Костры разжечь не получится: хворост отсырел. А, значит, в этом году абрикосы снова не зацветут.
Ну, шут с ними: будут другие года.
А сейчас его внучка замуж выходит: любимая и единственная Аленка.
Над столами натянули припасенный заранее брезент,
Грабе налил себе в стопку пунш, вышел под струи воды и пуншевал вместе с распрекрасным подмосковным дождем. Капли падали в стопку, мешались с ароматной жидкостью. И Грабе пил эту смесь, о чем-то разговаривал с дождем, смеялся.
О чем-то в беседке разговаривали Андрей и Алена.
Глядя на них, Аглая произнесла своему кавалеру:
— Вы мне снились не далее, чем вчера.
— Приятно это слышать…
— Может и приятно, — отчего-то залилась краской Аглая. — Только после того, что творилось во сне, вы как порядочный человек должны на мне жениться.
Тот поцеловал свою даму сердца в ручку: дескать, все будет, как ты скажешь.
Аглая подумала: до чего легковерны эти серьезные мужчины…
Иван Федорович прошел в сад, мимо деревьев, мимо приготовленного и отсыревшего хвороста. Впрочем, дождь был кратким, будто нехолодным и от земли шел пар…
Новобрачные удалились…
Сначала ушла Аленка. По просьбе Аглаи, Олег задержал Андрея под каким-то ничтожным предлогом.
Лихолетов что-то говорил. Андрей кивал, но не слышал ни единого словечка.
Было не до того.
Андрея трясло, словно от лихорадки: бросало то в жар, то в холод. Кажется, он никогда в жизни так не волновался: ни перед экзаменами, ни перед поступлением на службу в Запасное бюро. Он не нервничал так ни в одной драке: ни в том бою среди пурги, ни позже, у вросшей по окна в землю избушке. Не было таких переживаний возле тела только что убитой им Шлатгауэр-Тарабриной.
Сбежать подальше от этого кошмара?.. — пронеслось в голове. — Нет, невозможно…
Видно, угадав его состояние, Иван Федорович протянул чарку крепкого самогона:
— Пей, казак… Не волнуйся: твое от тебя никуда не денется.
Самогон был крепким, обжигающим, но Андрей выпил, не почувствовав ничего.
Но действительно: стало легче, свободней. По венам разлилось тепло.
Появилась Глаша, сделала едва заметный кивок: готово, можно отпускать…
Олег по-дружески похлопал Андрея по плечу: вперед…
…Алена его ждала в родительской спальне, сидя на кровати, в которой некогда сама была зачата. Впрочем, когда умерла ее мама, отец более не спал там, предпочитая диван в кабинете.
Когда Андрей вошел, она встала, сделала к нему несколько шагов и остановилась.
Алена была в ночной рубашке.
Дождь завершился, тучи унесло ветром. И хоть луны в ту ночь не было, ярко светили звезды. Их свет через ткань мягко очерчивал фигуру девушки.
Они остановились на расстоянии поцелуя. Андрей тут же этим воспользовался: его губы коснулись нераскрытых уст Алены. Муж сделал это легко: так касаются тайны, заповедного…
Перед своей богиней он преклонил колени.
— Я люблю вас… — в тысячный раз шептал Андрей.
— Что вы такое говорите… — смущалась Аленка и опускала взгляд долу. — Мы же почти полгода не виделись?..
— Порой довольно одного взгляда, чтоб влюбиться на всю жизнь. И я такой взгляд уже сделал.
Алена коснулась рукой своей шеи, потянула за тесемку, распустила узелок…
Ночная рубашка упала к ее ногам.
За обнаженной девушкой с иконы наблюдал святой, не в силах отвести свой рисованный взгляд.
Что случилось с ними после — Андрей не помнил.
Но все случилось очень хорошо…
Следующим утром спали долго. Первым проснулась тетя Фрося, привычно завозилась по хозяйству, разбудила Ивана Федоровича.
Потихоньку просыпались и остальные.
С глупыми и застенчивыми улыбками вышли молодожены.
— Ну, слава Богу… — прошептала Фрося.
Сели перекусить. Особо увлекшимся вчера, сегодня подносили шкалик для опохмеления. Хозяйской рукой себе налил и Иван Федорович. Но с другой целью: вместе с чаркой он ушел в сад помянуть несостоявшийся и в этом году урожай абрикос.