— А к'оме леса?..
Павел подумал, что этому человеку он может довериться. Возможно, Ленин лучше знает, как этим знанием распорядиться.
— С неба упал неземной летучий корабль… С инопланетянами. Для того, чтоб его вытащить — нагнали нас, арестантов…
Ильич рассмеялся:
— А вы забавный! А'хи забавный! Это же надо такое выдумать! И вы видели этих инопланетных?..
— Да. Синие человечки, на локоть ниже нас…
— Одноглазые?
— Нет.
— А сме'тоносные лучи? — грассировал Владимир Ильич. — Инопланетянам никак нельзя без сме'тоносных лучей! Что это за п'ишельцы без лучей.
— Их я не видел… Врать не стану. Но они все разбились, а как их механикой пользоваться, поди сообрази.
Ильич повернулся к Высоковскому, дескать что я говорил.
Как раз принесли заказанное.
Из кармана Андрей достал бумажник, из него извлек аккуратно сложенную нить.
Ею Павел разрезал пирожное.
— Да полно вам, батенька! А'естанты и не такое покажут — я видел!
— Попробуйте ее порвать.
Ильич честно попытался, но лишь изрезал пальцы в кровь. Это заставило задуматься.
Но не поверить.
— Когда это было?
— Прошлым летом.
— Мда… А почему газетчики не п'онюхали? Хотя я припоминаю, писали о метео'ите в тех к'аях…
— Там до ближайшего газетчика — четыреста верст и все лесом, пояснил Павел.
— Верно, решили засекретить, — предположил молчавший доселе Высоковский.
— Вы в это ве'ите?..
Бывший ссыльный пожал плечами: историю эту он слышал впервые, а потому с выводами не спешил.
— А из Сиби'и вы?..
— Сбежал. Нас искали с дирижабля. Огромный такой, страшный. Восемь пропеллеров. Гул страшный, мы как бежали, так за верст слышали. Как летит — ветер подымается, деревья гнутся! Полнеба закрывает! Мы из-за него и сбежали! Все перепугались, а мы, значит…
— Вы слышали, Пет' Мамонович?.. Ди'и'жабль! В полнеба! Это в 'оссии лапотной! П'аво, это а'хихе'ня! А'хиахинея! П'остите голубчик…
Ленин уже составил свое мнение о Павле: чудак, полубезумец, впрочем, неопасный.
Но вмешался Высоковский:
— Когда точно это было?..
— Да в том году, в июле что ли, в конце.
Высоковский кивнул:
— Он не врет по крайней мере насчет дирижабля… Это «Скобелев». Я наблюдал его над Туруханском ровно в то время. Затем, когда ехал в поезде слышал, что он стоял в эллингах на Байкале.
Ильич задумчиво обратил взор к доске. Партия не заладилась.
В начале игры Ленин будто добился преимущества в одну фишку, но упустил его. Впрочем, все удалось свести к ничье.
— Неду'но в шашки иг'аете. Где так научились?
— Да все там же, на каторге.
Владимир Ильич кивнул. То было совсем неважно.
Происшествие в Аккуме
Из-за холмов в ауре восходящего солнца появился путник. Шел он один, опираясь на посох. Шел он верно давно, может быть от Аральского моря, из степей киргиз-кайсацких. Одет был по здешней моде в штаны и халат. Через грудь была переброшена тощая сумка. Под уздцы он вел лошадь — тощую и старую.
Дойдя до мавзолея он задержался, из сумки достал монетку, почтительно положил его на камень. О чем-то попросил святого. Святой, как водится, выслушал просьбу бесстрастно.
Далее странник вышел к морю, поклонился большой воде. После чего его внимание привлек город за колючей проволокой. Он подошел к ограде, коснулся металла, проверил остроту накрученных иголок.
На него с башни глядело два казака.
— Как думаешь, это мужик или баба? — спросил один.
— Ежели баба, то ее кобыла и то краше, — ответил один. — Пальнуть что ли для острастки — а то уж больно скучно.
— Сиди уж…
За колючей проволокой начинался обычный рабочий день, если такое название вовсе применимо к городу, живущему вокруг инопланетной. Просыпались офицеры, казаки, их семейства. Просыпались ученые: вели они себя как распоясавшиеся студенты: до полуночи пили чай, потом ложились спать и просыпались лишь к девяти, а то и позже. Потом шли на рабочее место, в лабораторию.
Еще Грабе пытался каким-то образом упорядочить их жизнедеятельность, но плюнул: с одной стороны никак нельзя нормировать труд ученых, потребовать, чтоб озарение к ним приходило ровно в восемь утра и коллектив совершал открытие раз в неделю. С другой стороны — кто-то из профессоров запросто мог задержаться у аппаратов до девяти вечера, выйти на свое рабочее место в воскресенье, а в среду — отправиться на рыбалку.
Андрей перенял этот распорядок, а вернее отсутствие его.
Проснувшись рано, он сделал гимнастические упражнения, пробежался сначала к морю, потом вдоль берега моря к периметру. После — вдоль периметра ограждений.
Утренняя пробежка имела и иное назначение: заодно Андрей проверял посты. Добежав до южного фаса, Андрей сменил темп, побежал быстрее, из последних сил к башне на берегу моря.
Он не остался незамеченным казаками.
— О, бежить, бежить наш юнкер… Ну чего, погутарим с командиром-то?..
По хлипкой лесенке спустились наземь. К башне имелось небольшое караульное помещение в четыре стены, около которой и встретились.
— Здравия желаем, ваше благородие! Происшествий не имеется, окромя туркмена.
— Какого туркмена?
— Эвона, пасутся…
И казак указал в сторону холмов. На тощем пастбище паслась худая лошадь, она выискивала и щипала редкую, жесткую, похожую на колючую проволоку траву.
Сам странник дремал в тени камня. Это было естественно: для путешествий этими краями годилось более всего раннее утро, пока солнце еще не раскалило степь до температуры сковородки.
— Что прикажете сделать? Или пусть как всегда?..
Как всегда значило: пусть идет куда глаза глядят.
Андрей кивнул. Казаки про себя вздохнули с облегчением: хлопот меньше. А ведь мог приказать или прогнать или напротив, облагодетельствовать флягой воды.
Один казак заскочил в караулку, откуда вернулся с кружкой:
— Извольте освежиться?
Здесь готовили свой сорт полпива — пиво мешали не с водой, а с квасом.
Напиток был крепкий, прекрасно охлаждал, но кружка пьянила словно стакан казенной водки. Но на подобную выпивку Андрей смотрел сквозь пальцы: он и сам частенько прикладывался к здешнему зелью на жаре опьянение улетучивалось чрезвычайно быстро.
Полпиво было едва прохладное, ледяной бы напиток Андрей, рискуя заболеть не принял бы.
Но припасенный с вечера лед растаял, и теперь просто холодил бидон с напитком.
Андрей осмотрел казаков: не перебрали ли они с полпивом ночью. Но те были трезвы — ночью несущие службу казаки пили чай.
Поручик принял кружку, отпил половину, утер губ, кивнул:
— Благодарствую.
После чего отправился к себе. После душа заспешил в институт. К его удивлению, ученые уже собрались в ангаре.
Под ногами вился тяжелый силовой кабель. Он вел к узлу с инопланетного корабля, который сегодня при помощи лебедки достали из дальнего пыльного угла.
Здесь были все, связанные с технической стороной проекта. Впрочем, присутствовал и тесть Андрея — Виктор Иванович. Он находился как раз в центре внимания. В его руках имелись бумаги, коими он рассержено помахивал у носа Беглецкого. Тот улыбался и что-то пояснял своему коллеге.
— Что происходит? — спросил Андрей.
— Да мы тут думаем включить эту штуковину.
— А что это?..
Ответ был простым. Даже элементарным:
— Включим — поймем!
Из пояснений стало ясно: агрегат находился недалеко от разрушенного двигательного отсека, но какое-то отношение к движению все же имел. Профессор Стригун частично расшифровал надписи на инопланетном артефакте: вернее всего один символ: «прыжок».
Ученые предположили, что это какой-то вспомогательный двигатель.
Профессор Стригун же возражал: один из символов по его мнению означал растяжение и сжатие одновременно. Это вводило экзолингвиста в задумчивость, технические специалисты отмахивались — как можно растягивать и сжимать одновременно?
— Предлагаю демократически пробаллотировать вопрос, — крикнул кто-то из ученых.
— А мои распоряжения, выходит ничего не значат?.. — спросил Андрей.
Ученые словно школяры, пойманные за недозволенным, потупили взгляды.
Но Данилина это не ввело в заблуждение: если им что-то втемяшится в голову, зачешутся руки — разве их остановит приказание? Как же. Они включат его ночью, тайком ото всех.
— Ладно, валяйте. Голосование — так голосование. Только у меня — два голоса.
Проголосовали. Андрей со своим дополнительным голосом оказался в меньшинстве. Кроме него против голосовал только Стригун.
— Включайте, — разрешил Андрей.
Огромный рубильник опустился вниз. Электричество по проводам скользнуло в инопланетный агрегат, ударило в схемы. в мгновение взбудоражилось магнитное поле, остановило все часы в округе, и заставило все компасы в округе крутиться, словно флюгеры во время урагана. Все компасы мира на мгновение показалт на Аккум, но это явление осталось незамеченным.
Ударило Андрея: ему показалось, что через него, через его душу, разум, сердце пронесся курьерский поезд. Когда Данилин пришел немного в себя, оказалось, что он висит где-то в полусажени от земли.
Мир вокруг изменился: это была какая-то странная реальность, где время было и направлением и жидкостью, глубины не существовало: предметы и люди стали плоскими, как древнеегипетские рисунки, папирусы.
Стены утратили цвет, стали прозрачными слово лед или слюда. Стал прозрачным и пол, земля под ним — на многие версты а может быть и более: глубина тонула в темноте.
Часы показывали какие-то странные цифры. Затем время споткнулось на какой-то секунде, пошло обратно.
Вот мимо прокочевала орда — с виду монгольская. Двигалась она задом наперед — видимо возвращалась в Монголию. Затем уже из Монголии но все также задом наперед прошли существа доселе Андреем неведомые. Они шли часто на четырех конечностях, но порой становились на две задние и на них передвигались быстрее…