— А вы в ответ должны призвать меня подумать о своей семье, о своих детях.
— А действительно: подумайте.
И Андрей действительно задумался.
«Скобелев» сейчас на заводе. Германец… Порой казалось, что на Невском уже слышно канонаду немецких орудий.
Но не это казалось страшным. Более пугали матросы, в немыслимых клешах и с затуманенным кокаином взором.
Император?.. Непонятно где.
Временное Правительство? Казалось оно намерено сидеть на стуле без двух ножек.
К черту, к черту всех, кроме детей… И Алены.
— Мне бы не хотелось вас обременять… — осторожно ответил Андрей.
— Бросьте! Какое может быть обременение! Я столько раз бывал у вас дома, а вы так никогда и не гостили у меня! Я дам телеграмму — вас встретит моя сестра. Поживете у нее на ферме. Она просто обожает детей! Пока я буду тут — моя квартира в Лондоне в вашем распоряжении.
Андрей задумался еще раз.
— Я не поеду в Лондон.
— Но позвольте… — начал было Астлей.
— Джерри… Я вас всегда считал другом… И сейчас говорю как с другом. Спасите мою семью — и я не останусь в долгу. Я принесу вам такое, что полеты на аэроплане с дирижабля вам покажутся детской игрушкой…
Астлей ответил не задумываясь:
— Просто возвращайтесь. Я буду рад вас видеть просто так.
Уже в прихожей, когда Астлей одевал ботинки, обсудили детали.
— Где думаете появиться?..
— Пока не знаю. Может быть Стамбул, Тегеран, Кабул. Может даже — Шанхай.
Астлей кивнул: сгодиться.
— Я дам телеграфный адрес, постарайтесь его выучить наизусть. Но все же не пойму…
— Чего именно?..
— Что вы здесь забыли, в этой России? Кроме пресловутой тайны, в которую я, признаться, не верю. Вы будто ищете смерти.
— Знаете, Джерри… Количество моих друзей на том и этом свете уже сравнялось. Я редко кого могу вспомнить без того, чтоб не добавить «Царствие ему небесное». Господь ко мне пока милостив, но как долго будет его терпение?.. Наверное, и мне пора готовиться…
— Глупость вы только что сказали. Я ваш друг и умирать категорически не согласен. У вас молодая жена, которая вам может еще родить ребенка, а то и нескольких. Да и в нашем мире принято жить до появления внуков, а то и правнуков. А ваш сын хоть и старается выглядеть взрослым — еще ребенок. Подумайте об этом.
После приложил пальцы к тулье фуражки, дескать, честь имею.
И вышел на улицу, не говоря боле слов прощания.
Жена была более категорична:
— Что это ты надумал, друг мой разлюбезный… А-ну выкладывай, только про слово «тайна» забывай… Не так как в прошлый раз, год назад летом…
Андрей кивнул и начал рассказывать. Начиная с Чукотки и с предмета там искомого экспедицией штабс-капитана Грабе. Потом про железную дорогу, про знакомство со «Скобелевым». Про…
Короче, про все…
Сначала Алена слушала недоверчиво, но потом про себя заметила: выдумать такое на ходу никак невозможно. И картинка складывалась донельзя плотно, объясняла все, включая изменившееся отношение Виктора Ивановича к зятю.
— Там твой отец, — закончил Андрей. — Я постараюсь его тоже вывезти за границу.
— А ты мой муж! И у тебя двое детей, которые тебя, между прочим почти не видели. И детям куда нужнее отец, нежели дед! Ты что, решил Фрола и Таюту сиротами сделать?..
— Но Виктор…
— А Виктор Иванович уже взрослый мужчина! И сам о себе может подумать.
— Мне надо ехать на Каспий…
— В таком случае — я еду с тобой.
— Дети… — напомнил Андрей.
Алена задумалась и кивнула: да, дети… Мать не бросит детей. Не рискнет их жизнями.
Если она, конечно, настоящая мать.
— Значит ты сбежишь… Как многоженец… А я-то всегда полагала, что ты честный человек… Думала я, что ты порядочный человек, а оказывается, вы, Андрей Михайлович — порядочный негодяй!
— Я и есть честный и порядочный. И тебя люблю больше жизни. Только послушай… Там, на берегу Каспийского моря может быть имеется то, что не просто Фролу и Таюте сможет угрожать, а все человечество сметет с лица земли… Я не шучу. Уж лучше городу сгинуть, чем попасть в дурные руки.
Алена вдруг сдалась: слишком много невероятного она слышала за день.
Махнула рукой: делай, что знаешь.
Расставания
«Верно, в каждом английском джентльмене живет дух его прапрадедов: флибустьеров и торгашей», — думал Андрей, глядя на старания Астлея.
Тот, в самом деле, развернулся не на шутку: дом Андрея в Петрограде был арендован для нужд британского посольства. Над парадным подъездом был поднят Union Jack, в парадном же на дежурство заступил караул морской пехоты.
Уловка была не абы какой, но если беспорядки не затянутся, дом можно было бы и сохранить.
Арендная плата была внесена вперед за год, половину Андрей оставил себе. Впрочем, и Алена тоже не осталась без финансов: она получила все семейные накопления.
По совету Джерри Андрей получил плату в фунтах стерлингов:
— Валюта страны, которая ведет войну — обесценивается, — пояснил Астлей. — Если эта война гражданская — обесценивается бесконечно. Может, к моменту прибытия в пункт назначения ваши рубли не будут стоить той бумаги, на которой они напечатаны.
Удивительно, но этот молодой человек, которого Андрей всегда считал натурой романтичной и оторванной от реальной жизни, будто глядел воду.
К прочему от себя англичанин выдал Андрею два «браунинга», триста патронов к ним и четыре гранаты надежной и хорошо знакомой системы Миллса.
Взамен Андрей сдал свой «парабеллум».
— Оружие в пути лишним не будет, — посетовал Джерри.
— Непрактичен в дороге. Чувствителен к грязи. К тому же… Я хотел бы…
— Да говорите уже…
— Подарите его Фролу, если я со мной что-то случится. На его совершеннолетие.
— Сами и подарите. Я его беру на хранение. Желаете также сдать мне свои ордена?.. Я выпишу расписку.
— Нет. Ордена беру с собой.
— Это может быть опасным.
— Какая разница, я все равно не дам себя обыскивать.
Алена получила рекомендательные письма в Британию. Андрей — оговоренный телеграфный адрес.
Данилин было начал ревновать жену к Джерри, но в день расставания выяснилось, что астлей остается в Петрограде.
Прощание на Финском вокзале, с которого отправлялся поезд, не затянулось.
На платформе Андрей надел медальоны своим домочадцам, при них же надел и свой.
Алена заняла место в вагоне у окна.
Но ее муж не стал задерживаться, ушел до того как тронулся состав.
С глаз готова была упасть слеза, а Андрею не хотелось, чтоб его запомнили именно таким: твердым, как камни Петербурга…
Надо сказать, что Джерри не остался один.
Что вы…
Такого просто быть не может.
Если сердце ваше чисто и благородно — вам не избежать за это расплаты.
Для джентльмена спорт и война пусть и чужая, гражданская были явлениями одного порядка. И вместо того, чтоб юркнуть в проходной двор, Джерри в декабре все того же 1917 года ввязался в перестрелку.
Англичанин убил двоих матросов, еще трех ранил, чем оставшихся нападающих в ступор.
Не ту обузой, не то наградой ему стала барышня, из-за которой перестрелка и началась. Молодая вдова была обладательницей фамилии, ношение которой в те времена было столь же опасно, как и ношение кобры за пазухой.
Чтоб спасти незнакомку, Джерри женился на ней.
Женщина стала миссис Астлей, а сам Джерри породнился с княжеским родом, впрочем угасшим по мужской линии.
Брак фиктивный не то со скуки, не то под воздействием петроградской, свинцовой весны стал нормальным, человеческим
И раз графиня заявила супругу, что она на сносях, иными словами — беременна.
Эсквайр Астлей ответствовал долгим поцелуем…
И своей изначально фиктивной жене он был верен до своей нескорой смерти.
И как надлежит джентельмену, получал от этого удовольствие.
А до Москвы Андрей добрался на удивление легко.
К Первой Столице следовал литерный эшелон с чем-то тяжелым в контейнерах.
Комендантом эшелона оказался знакомый из юности — сосед по мебилирашке на Васильевском острове.
Они встретились в здании Николаевского вокзала, куда Андрей зашел узнать насчет плацкарты, а Константин, видимо, получал документы.
Последний был в чине штабс-капитана и полковничьи погоны Данилина его изрядно шокировали.
Костя предложил Андрею место в штабном вагоне с условием, что господин полковник не станет интересоваться содержимым контейнеров.
Андрей с легкостью согласился. Впрочем неопределенно заговорил о Ривьере, генералах Скобелеве и Инокентьеве, о Белых Песках…
Но Кеша лишь пожал плечами: слова эти ему ничего не говорили.
Андрей про себя махнул рукой: невозможно знать все тайны на свете.
Да и ненужно это, опасно для здоровья.
С Константином следовала и его жена — та самая прачка. Она взглянула на Андрея, на его обручальное кольцо. В голове женщины мелькнула мысль: а не рискнуть ли?.. Не вскружить ли голову молодому господину полковнику?
Но нет: господин полковник выглядел не то что холодным, но даже стальным, пуленепробиваемым, он ехал одетый в скафандр своего мира, своих мыслей.
К тому же времена сейчас неспокойные: сегодня подпоручик — завтра комиссар фронта. Сегодня полковник — завтра покойник.
Поезд куда-то ушел по своим секретным делам.
Когда машинист сбросил ход по указу входного семафора, Андрей спрыгнул с подножки поезда, спустился по насыпи.
Время было ранее — часа два ночи, потому Андрей пошел через всю Москву пешком.
В доме на Арбате Данилина встретила испуганная ранним гостем тетка.
Дед Аленки еще недели две назад собрал свои нехитрый скарб, и вместе с проезжавшими через Москву станичниками, отбыл на Дон.
Тетя Фрося не то чтоб была рада видеть племянника…
Но и не то чтоб наоборот.
С одной стороны, как ни крути — родной человек. С иной — целый полковник.
Андрюха, которого тетя Фрося помнила не то чтоб с пеленок…