– Ага, мой старый знакомый.
– Так точно, товарищ Сталин, – громко ответил Смирнов.
– А я думаю, почему вас нет? Решил, что вы уволились.
Лицо водителя покрылось красными пятнами, унять волнение так и не удалось.
– Не уволился, товарищ Сталин… Просто… Я теперь в резерве.
– Давайте везите нас. – Посмотрев на ясное небо, Иосиф Виссарионович добавил: – Думаю, что если бы немцы знали, где сейчас находится Верховный главнокомандующий, так непременно нагрянули бы с визитом.
– Не переживайте, товарищ Сталин, – устроившись в кресле, заговорил водитель. – Я вас мигом довезу. Даже глазом моргнуть не успеете, как на месте окажетесь.
Иван Серов невольно нахмурился, от волнения водитель сделался невероятно словоохотлив. Следовало бы одернуть, но он не мог подыскать подходящего слова, да и момент должен быть подходящий.
– А я и не переживаю, – спокойно сказал Сталин, усаживаясь на заднее сиденье. – Знаю, что все будет в порядке.
С другой стороны, несильно хлопнув дверцей, устроились Берия со Ждановым.
– Товарищ Сталин, я даже не думал, что мне вновь посчастливится вас возить. Спасибо руководству, доверили. Я не подведу… – Водитель повернул ключ, но машина отчего-то закапризничала и не желала заводиться. – Да что ты с ней будешь делать, – озадаченно произнес Смирнов. – Товарищ Сталин, вы не подумайте чего…
– А я и не думаю, – ровно отвечал Иосиф Виссарионович. – Вы, главное, не спешите.
– Даже не знаю, чего она вдруг закапризничала, товарищ Сталин, – продолжал поворачивать ключ водитель.
– А техника, как женщина, она обхождения требует, – продолжал товарищ Сталин. – Вы с ней поласковее, и она ответит вам взаимностью.
– Спасибо за совет, товарищ Сталин… Ну что, родимая, поехали! – Смирнов повернул ключ, и автомобиль, мягко затарахтев, покатился.
– Ну что я говорил! – весело рассмеялся Иосиф Виссарионович.
Глава 29Фронтовая любовь
Ближайшая железнодорожная военная часть располагалась в пятнадцати километрах. По местным меркам, это вообще ничего. Полтора часа езды на телеге. А в такую погоду, как нынешняя, и вовсе в радость! Природа вокруг задалась, слегка тронутая желтой листвой. Воздух, настоянный на многотравье, был хмельным и задорным, которым и не надышаться. Вдохнул разок полной грудью, а голова уже кругом пошла.
Лето еще не закончилось, стоял зной, какой может быть только в разгар лета. Лишь в кронах берез, рано поддающихся переменам, вкрадывался желтый лист – некая предтеча предстоящей холодной осени. Но все это будет потом, а сейчас старший лейтенант Романцев вертел головой, глазел на природу и думал о том, что немногим удалось любоваться задавшимся нынешним летом.
А на машине пятнадцатикилометровое расстояние и вовсе не заметить, лишь раскурил папироску, перекинулся парой фраз с соседом, а надо уже и выбираться.
Так что таинственный майор при желании мог обернуться всего-то за час и в части его незапланированную отлучку вряд ли кто отметит.
Но чтобы отыскать этого таинственного майора, нужен опознаватель, а потому, не теряя времени, Тимофей Романцев заторопился в сторожку обходчика.
Тимофею повезло, он подошел в тот самый момент, когда старик, уже сдав дежурство сменщику и собрав в вещевой мешок нехитрые пожитки, раскуривал с ним на коротенькой лавке махорку на дорожку.
Широко улыбнувшись, Тимофей Романцев объявил:
– А мы к вам… Здрасте, Никанор Данилович!
Старик невесело глянул на розовощекое лицо молодца и проговорил угрюмо:
– Ты думаешь меня обрадовать, что ли? Мне бы на печь сейчас взобраться да на овчиный полушубок лечь. А вы тут со своими приветствиями. Ох, не к добру!
– Мы же с пониманием, уважим, как полагается, а еще тушенку дадим, хозяйку порадовать.
– Тушенку? – Лицо старика приняло заинтересованное выражение. Было заметно, что деловой подход в разговоре ему понравился. – А не обманешь? – спросил, хитровато прищурившись.
Старик был занятный, чем-то он напоминал ему собственного деда. Такого же ворчливого и недоверчивого. И это ему нравилось. Такое впечатление, что оба старика выползли из одной колыбели. А может, когда они на свет вылупились, время такое было – брюзгливых и предвзятых.
Улыбка старшего лейтенанта сделалась еще шире. Но теперь старика она не раздражала и, кажется, нашла даже понимание.
– Да как же можно?
– Умеешь ты, однако, уговаривать, – пообмяк малость старик. – Я бы даже сказал, что у тебя к этому талант. Поди, с бабами тебе легко бывает, подмигнул разок – и она уже твоя.
Взобрались на веселую ноту. Обоим было интересно, и спрыгивать с ее горбатого хребта покамест не собирались.
– Всякое бывает, – поддержал Тимофей Романцев старика, хитровато прищурившись. – Иной, бывает, и пары слов достаточно, чтобы договориться, а перед другой, как какой-то жеребец гарцуешь, круги наматываешь и все впустую! А потом, работа у меня такая – уговаривать!
Старик вдруг сделался серьезным. Махнув безнадежно рукой, ответил:
– Знаю я вашу работу. Не очень-то вы и разговариваете, хвать за шкирку и в кутузку! Ладно, что у тебя там? – примирительно произнес старик.
– Сейчас мы вместе поедем в железнодорожную часть. Там служат два майора. По нашим данным, один из них тот, что приходил к вашему сменщику.
– А сменщика вы того?.. – вопросительно посмотрел он на Романцева. – Уж больно громкую стрельбу устроили.
– Того… Диверсант он был. Взять живым нам его не удалось, а вот этого нужно взять живым во что бы то ни стало! И вы нам в этом должны помочь.
– Получается, что он тоже шпиён?
– Да.
– Ишь ты, – недоверчиво протянул дед. – Кто бы мог подумать, а с виду такой представительный. И что я должен буду делать?
– Под каким-нибудь подходящим предлогом один из сотрудников вызовет его на улицу, а мы с вами из машины понаблюдаем за ним. И если это действительно он, так вы мне просто скажите.
– А если это он?
– Если он… Дальше уже наше дело.
Старик вздохнул:
– Значит, говорите, банка тушенки?
– Ну какой же ты все-таки, дед, недоверчивый. Не одну, а две банки тушенки получите!
– Две банки, это хорошо… Запас никогда не помешает.
Водитель, заприметив приспущенное колесо, поменял его на запасное. Так что Тимофей со стариком появились в тот самый момент, когда он, крепко сжав челюсти, заворачивал болты.
– Все, давай быстрее завершай свое хозяйство! Едем в Нечаево!
Дружно разместились в автомобиле. Автоматчики спешно позалезли в кузов. И «Виллис», брызнув мелким гравием в разные стороны, заторопился на шоссе.
Подъехали к деревушке. Славная. Тихая. Будто бы и войны не знала. Только дома, там и сям стоявшие заколоченными, красноречиво уверяли, что это не так. Людское горе хлынуло и сюда.
Остановившись неподалеку от крепенького и ладненького сруба, с высоким глухим забором, за которым, услышав шум подъехавшей машины, затявкала собака. Без надрыва, без злости, без остервенения, а для порядка и по обязанности.
Повернувшись к старшине, Романцев сказал:
– Позовешь капитана, скажешь ему, чтобы шел в штаб за предписанием. А Данилыч посмотрит, он это или кто-то другой. – Старик, не прерывая разговора, согласно кивнул. – Если я выйду из машины, то немедленно его задерживайте. И чтобы безо всяких сантиментов – заламывайте ему руки, укладывайте на землю, бейте по роже, если нужно, но обязательно нужно взять его живым! Если же это не он, то я вам просто махну рукой, и разговор на этом закончен.
– А как же предписание? – удивленно спросил старшина.
Тимофей Романцев невольно улыбнулся:
– Не о том ты сейчас думаешь, старшина, можешь свою причину придумать.
– Нет, но все-таки…
– Скажешь, что вы ошиблись, и топайте себе восвояси! Понял?
– Так точно!
– Приступай.
– Возьми с собой трех хлопцев покрепче и разъясни им, что к чему.
– Понял, – с готовностью ответил старшина.
Распахнув широко дверь, он направился к грузовику, спрятавшемуся за соседним домом. Уже через минуту вернулся с тремя рослыми автоматчиками.
Калитка оказалась незапертой – всего-то один хлипенький крючок, что держал хозяйство на запоре. Просунув руку между досок, старшина сбросил крючок и, широко распахнув калитку, ступил на узенькую тропинку, выложенную туфовым известняком, ведущую к крыльцу. Собака запротестовала усиливающимся лаем и двинулась в сторону выхода, волоча за собой тяжелую чугунную цепь. За окном в горнице откинулась занавеска, на мгновение возникло миловидное женское лицо и тотчас скрылось.
– Ну чего ты лаешь? – раздалось из-за двери. В следующую минуту дверь распахнулась, и на пороге предстала хозяйка, крепкая баба лет тридцати пяти с мускулистыми икрами и по-деревенски широкими ступнями. Несколько заискивающе поинтересовалась: – Вам кого?
– Капитан Гнедой здесь проживает? В части сказали, что он ушел на обед.
– Егор Ефимович, – громко крикнула в горницу женщина, – это вас спрашивают.
Старик внимательно всматривался в человека, вышедшего на крыльцо. Высок, широк в плечах, гимнастерка на нем сидела ладно, не придерешься. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – он был из тех людей, что любят военную форму и умеют ее носить. Майор что-то ответил старшине и неодобрительно покачал головой. По нахмурившемуся виду старшего офицера было понятно, что диалог приобретает острый характер. Старшина то и дело посматривал на машину, готовый заломить майору руки, но старик, подслеповато щурившись, не мог определиться с выбором.
Наконец он твердо произнес:
– Не он… Тот поплотнее будет.
– Уверен? – не скрывая разочарования, спросил Романцев.
– Мне что, креститься, что ли? – нахмурился старик. – Сказано же было – не он!
Открыв дверь, Тимофей Романцев махнул старшине рукой, и тот охотно спустился с крыльца. Капитан еще некоторое время постоял у дверей, а потом, озадаченно покачав головой, вошел в дом.