Языки пламени вырывались из спального мешка Лекс. Мозг Жени лихорадочно заработал, прошла целая вечность, прежде чем тело стало за ним поспевать. Непослушными пальцами она освободилась из спальника и бросилась на ватных ногах к подруге. Вопли неслись вокруг нее. Она нагнулась и попыталась вытащить Лекс. Руки обожгла боль, она вдыхала запах паленой кожи. Ее пронзил страх. Кожа Лекс сплавлялась с подкладкой спальника.
Жени рванулась за своим мешком и набросила его на пламя. Руки, как лопаты, закапывались в землю и швыряли ее в огонь. И наконец он сдался. Жени прижалась собственным телом к Лекс, и пламя погасло.
Вопли стали тише, превратились в стоны, неразборчивое бормотание. Жени вскочила на колени, отпихнула в сторону свой спальник, стала разгребать землю и все, что ей попадалось под руку, когда она тушила огонь. Потом схватила котелок, бросилась к реке, вернулась с водой, стала лить ее на очертания тела подруги. Снова и снова она повторяла одно и тоже, пока спальный мешок и почва вокруг не пропиталась влагой. Потом Жени приподняла голову Лекс и попыталась заставить глотнуть. Жидкость, думала Жени, самое главное — жидкость. Обезвоживание означает смерть.
Вода струилась у Лекс по щекам. Жени сделала большой глоток из котелка и прижалась губами ко рту подруги, пытаясь протолкнуть жидкость внутрь. Вода потекла по подбородку на грудь. Жени опять глотнула из котелка, раздвинула пальцами губы и зубы Лекс и, используя язык, как поршень, постаралась вдавить воду. Ей почудилось, что часть воды осталась во рту. В следующий раз показалось, что Лекс сделала глоток. К четвертому разу она была уже в этом уверена. Но на седьмой раз Лекс не отреагировала.
Жени бережно опустила ее голову и побежала к лошади. Вспрыгнула на нее, дала посыл и пригнувшись обхватила шею лошади руками. Через несколько мгновений Жени была уже уверена в лошади, понимала как могучего партнера, приспособилась к ее движениям.
Жени старалась следовать пути, по которому они приехали сюда, и высматривала низкое строение — хижину лесника.
Внезапно она увидела слева хижину и стала на ходу сползать с лошади. Сбитое с толку животное остановилось, как вкопанное, сбросив ее на землю. Она вскочила на ноги и побежала к дому, зовя на бегу на помощь.
Ни ответа, ни малейшего движения. Жени неистово затрясла дверь, потом попробовала ручку. Та подалась, и дверь открылась. Жени неслась по дому и кричала, но никто не откликался.
Она увидела радио со множеством ручек. Как им управлять? Ее охватила паника, но она же и подхлестнула ее. Она села и принялась наобум вращать рукоятки, повторяя снова и снова:
— На помощь! На помощь!
И чудо, которое ей было так необходимо, произошло. Какой-то голос ответил ей из ящика.
— Огонь, — выкрикнула она. — Она сгорела, совсем сгорела. На помощь, пришлите помощь!
— Куда? — спросил мужчина, и она попыталась объяснить — у реки на поляне. Они разбили там лагерь.
— Держитесь! Высылаю вертолет. Оставайтесь на месте.
Жени не ответила. Она рыдала.
Потом услышала жужжание миллионов насекомых, и вертолет завис над домиком лесника. Она выскочила наружу. Гигантская стрекоза упала на землю, и кто-то втянул ее в дверцу. Она попыталась объяснить, где лежала Лекс, но не смогла выговорить ни слова, ничего не слышала, но, взглянув вниз, обнаружила, что они над лагерем. Она стала указывать на него рукой и тут заметила, что вертолет снижается.
12
Через пятнадцать часов самолет доставил их в больницу в Батт. Лекс была еще в коме. Ожоги охватывали сорок пять процентов ее кожи, обгорела почти вся передняя часть тела, включая лицо.
Два часа спустя прибыли специалисты — особая противоожоговая команда — и теперь трудились над Лекс. Жени сидела в отдельной комнате ожидания больницы Святой Анны. Пел некрепко обхватил ее руками, но несмотря на принесенный жакет и горячий чай, подаваемый сиделкой, Жени трясло. Справа дожидались Мег и Филлип. В последние часы они почти не разговаривали друг с другом.
Вандергриффы появились в три утра, и хотя стоял ранний час, Филлип принялся обзванивать всю страну в поисках врачей, способных спасти дочь. Он нажимал, угрожал и наконец добился доктора Марка Рома. Глава противоожоговой команды согласился помочь. Филлип выслал за ним и его людьми личный реактивный самолет за пять тысяч миль. Доктор Эли Брандт, пластический хирург, делавший операцию Розе Бордон, был как раз в сиеттловском центре, когда позвонил Вандергрифф. Брандт вспомнил фамилию и сам вызвался помочь.
Наступал вечер. Теперь им не оставалось больше ничего, кроме как ждать. Заключенный в незнакомое пространство, Филлип даже не был способен сжать руку жены и невидящими глазами смотрел перед собой. Мег, напичканная транквилизаторами, горбилась в кресле, руки висели плетьми, кисти касались пола.
Когда прилетели Вандергриффы, Жени сразу пришлось отвечать на их вопросы. Она говорила тонким бесцветным голосом.
Они разожгли костер на стоянке, сообщила она, поужинали и сразу после еды легли спать в спальных мешках.
— Ты хочешь сказать, что вы не загасили прежде костер? — возмутился Филлип, но Пел успокоил его, тронув рукой рукав. Жени выглядела так, будто была готова свалиться в обморок.
— Нет. Лекс говорила… Ну это неважно. Мы оставили костер горящим.
— Что сказала Лекс? — в голосе Мег прозвучали истерические нотки. Рядом стояла сестра с успокоительным.
— Что она любит наблюдать, как умирает огонь.
— О Боже, — всхлипнула несчастная мать.
Не обращая на нее внимания, Филлип продолжал задавать вопросы:
— Что же было потом?
Мы заснули. Я услышала крики. Проснулась. Спальный мешок Лекс был весь в огне.
— О Боже! Боже! Боже! — застонала Мег, и сестра подала ей таблетки и стакан воды.
— Ну а дальше? — настаивал Филлип, руки Пела крепче сжали Жени.
— Я затушила огонь. Принесла воду с реки. Поскакала в дом лесника. Там никого не было. Вызвала помощь по радио. Прилетел вертолет.
Даже Филлип заметил, что силы Жени на исходе. Он оставил ее и Мег на попечение сына, а сам прошел в комнату сестер и начал звонить по телефону.
В объятиях Пела Жени вновь представила бушующее пламя и стала размышлять, как все могло произойти. Отлетевшая искра? Но почему Лекс не проснулась раньше? Если бы Лекс осталась на стороне Жени… А может быть, она хотела разжечь костер специально?
— Тебе надо отдохнуть, Жени, — мягко проговорил Пел. Ее бледность, почти зелень лица была пугающей, под глазами проступили темные круги.
— Потом.
— Ты вела себя смело. Никто бы не мог сделать большего.
Она не ответила. Если бы она уступила любви Лекс, жизнь подруги не висела бы на волоске.
Первым вышел доктор Ром, высокий, с невыразительным лицом, и объявил:
— Прогноз сносный.
— Что, черт побери, это должно означать?
— Что-то между «достаточно хорошим» и «хорошим», — врача не тронула резкость Филлипа. — Больше пока ничего не могу добавить.
Через полчаса доктор Брандт благодарил Жени за первую помощь, оказанную ею Лекс:
— То, что вы сделали для нее, возможно, спасло ей жизнь, — он хотел пожать Жени руку, но та держала ее за спиной. Врач потянул ее к себе и нахмурился. — Да вы, милочка, сами изрядно обожглись.
Жени ощущала дурноту, голова ее клонилась набок. Доктор Брандт поднял ее за подбородок и подозвал сестру:
— Девушка на грани обморока. Положите ее, если возможно, в отдельную палату и постоянно наблюдайте за ней.
Проснувшись, Жени обнаружила себя в необычной кровати в больничном халате. Поднос с едой стоял на столике рядом. Она не понимала, как сюда попала. Ставни были закрыты, и она даже не представляла, какое сейчас время дня.
Вошел врач и зажег свет. Его внешность показалась знакомой, как будто Жени видела его во сне.
— Добрый вечер, Жени. Я доктор Бранд.
— Лекс! — память возвращалась к ней. Она выпрямилась в кровати.
— Вне опасности, — улыбнулся врач. Он оказался невероятно красивым. На секунду Жени почувствовала, что опять проваливается в небытие. Может быть, она все еще грезила?
— Вы делали операцию? — нет, она не спала. Рот шевелился, когда она говорила.
— Мы за ней хорошо ухаживаем, — доктор придвинул стул к кровати Жени. Квадратное, но не широкое лицо. Волевой подбородок. Он улыбался, и легкие морщинки в уголках глаз были так красивы.
— Пересадка? — спросила она. — Когда вы начнете пересадку кожи?
— Позднее, — ее вопрос его удивил. — Как только Лекс окрепнет. — Сейчас проводится противошоковая терапия, мероприятия против обезвоживания и инфекции.
— Какие?
— Жидкость — вот что самое главное, внутренне и наружно. Погружение в ванну, влажные одежды и переливание крови. Повезло еще, что нет осложнений вследствие вдыхания дыма.
— А что вы предпринимаете против инфекции? — пока Жени задавала эти вопросы, она держала себя в руках. Шел профессиональный разговор о несчастном случае.
Доктор Брандт посмотрел на девушку с интересом. В ней было что-то замечательное — не просто пытливый ум и самообладание:
— Чудо-средство сульфамиллон — лучшее, что есть на сегодняшний день от ожогов.
Его глаза, как и глаза Пела, поначалу показались Жени неопределенного цвета, но потом она поняла, что они мягкого нежно-серого оттенка с коричневато-золотистой искоркой.
— Приступим к пересадке, как только будет возможно. Хотя предсказать это затруднительно. По крайней мере для самых пораженных участков. Я вынашиваю мысль… — он внезапно остановился, осознав, что разговаривает с девушкой, а не с коллегой.
— Так что же это за мысль? — Жени подалась вперед.
— В качестве первого шага я думаю о поливиниле. Использовать поливинил на участках наибольшего поражения, — Жени содрогнулась, представив себе то, о чем рассказывал врач. — А пересадку кожи провести уже позднее. Предстоит серия операций. Это потребует времени. Я собираюсь присутствовать на всех.
— Хорошо, — произнесла Жени и откинулась на подушки. — Каковы ее шансы