— Он никогда не снимает ее, с самого детства, ну или почти с детства, — пояснил пузатый, вздрогнув, — из-за ожога, сильного ожога. Ему правда не стоит снимать маску. Под ней скрывается урод, практически монстр. Свободные женщины упадут в обморок от одного его вида. Даже животы сильных мужчин не выдержат такого зрелища. Да они просто заорут от ужаса и попытаются напасть на него. Такой уродство, такое безобразие не должно быть выставлено на всеобщее обозрение.
— Я понял, — кивнул я.
— Всего бит-тарск, — напомнил мне толстяк.
— Не бойтесь того, что Вы не сможете победить, — бросил мне игрок в маске, яростно, выставляя фигуры в положение начала игры.
Закончив расстановку, он, высокомерно, убрал с доски своих Убара, Убару, Строителей и Врачей — все шесть самых сильных фигур.
Бросив на меня сердитый взгляд, он снял и швырнул в кожаный мешок, стоявший сбоку от стола еще и своих тарнсмэнов. Кстати доску он развернул так, что я играл желтыми, и имел право первого хода. Таким образом, он отдал мне инициативу. В результате, теперь я мог выбирать выгодный для себя дебют.
— Ваш ход первый, — объявил мужчина. — Сделайте его, и я опрокину своего Убара, и игра Ваша.
— Ты не мог бы быть несколько более любезным с клиентом? — отнюдь не любезно спросил пузатый у игрока в маске.
— Я не буду даже рассматривать игру на таких условиях, — ответил я.
— Но почему нет? — удивленно спросил толстяк. — Вы сможете абсолютно честно сказать всем, что победили. Другие же не будут знать, какой именно была эта игра.
— Это будет оскорблением каиссы, — заметил я.
— Он прав, — поддержал меня мужчина в маске.
Рабыня, не в силах терпеть, постаралась стоном обратить на себя мое внимание. Печенька, которую она уменьшала своим языком, кусочек за кусочком, крошка за крошкой, была зажата в обеих ее руках. Таким образом, положение ее рук казалось провокационно скромным, что впрочем, могло быть изменено при моем малейшем желании. А, кроме того, ее маленькие, тонкие запястья располагались так близко друг к другу, настолько близко, что казалось, как будто они были скованы рабскими наручниками.
— Пожалуйста, Господи-и-ин, — прохныкала она.
— Рискните сыграть, — все еще на что-то надеясь, предложил пузатый.
Но я уже утонул в глазах рабыни. Она с дикой мольбой смотрела на меня снизу вверх, и медленно, чувственно, с изысканной осторожностью, слизывала сладкую сахарную глазурь покрывавшую печенье. Она могла бы уже быть совершенно беспомощной перед своими потребностями, но я видел, что она прошла хорошую дрессировку.
— У меня на уме сейчас другая игра, — наконец ответил я.
Она, не отрывая от меня своих глаз, потянулась ко мне губами украшенными крошками печенья и глазури.
— Я хочу любить Вас, — проговорили ей губы, и я почувствовал сладость сахара на ее губах.
— Ну что ж, я могу понять такие игры, — вздохнул толстяк. — Должно быть, приятно держать в своих руках голую рабыню, а?!
— Это точно, — не мог не согласиться я.
— Наденьте ошейник на любую женщину, — усмехнулся он, — и она быстро научится тому, для чего она нужна. Женщина ничего не стоит, пока на ней нет ошейника. Ни одна из них ничего не стоит, пока их не сделали ничего не стоящими.
— А что Ты думаешь по этому поводу? — спросил я рабыню.
— Это верно, Господин, — сказала она.
— Но этот парень, — указал толстяк, на игрока в маске, — отличается от нас. Он живет только для каиссы. Его не волнуют даже женщины. Безусловно, вполне вероятно, также как и он их. Готов поспорить, что они бы просто свалились в обморок от ужаса, увидь его без маски.
— Так Вы хотите играть, или нет? — уточнил игрок, пристально посмотрев на меня.
— При тех условиях, что Вы мне предложили, я не принял бы победу от Вас, даже если бы Вы были Сентиусом с Коса, — ответил я.
На данный момент Сентиус с Коса, возможно, был самым лучшим игроком на Горе. Он стал чемпионом турниров Ен-Кара три раза за последние пять лет. Да и то в 10127 году, он не захотел принимать участия, решив уделить время совершенствованию в игре. В том году чемпионом стал Теренс из Турии. А в 10128 Сентиус все же явился на турнир, но потерпел поражение от Аякса из Ти, одного из городов Салерианской Конфедерации, который одолел Теренса в полуфинале. Но уже в 10129 году, на последней ярмарке Ен-Кара Сентиус с Коса обыграл Аякса и вернул себе чемпионское звание.
При упоминании имени Сентиуса с Коса, игрок в маске напрягся.
— Уверяю Вас, что я не Сентиус с Коса, — сердито сказал он и, сметя фигуры с доски в свою кожаную сумку, привязал ее к поясу, сунул доску подмышку, и прихрамывая удалился.
— Эй-эй, еще рано заканчивать работу! — возмущенно закричал пузатый вслед игроку. — Ты куда это собрался?
Но мужчина уже исчез среди палаток.
— Мне жаль, — сказал я. — Я не хотел его расстраивать.
— Не волнуйтесь на этот счет, — раздраженно отмахнулся толстяк. — С ним это случается постоянно. Он — весьма раздражительный человек, импульсивный, высокомерный и безответственный. Несомненно, он считает, что земля должна быть благодарна, что он соизволил шагать по ней. Но с другой стороны, он кажется очень сильным игроком в каиссу. На самом деле, даже слишком сильным, чтобы мы в нем нуждались.
— Возможно, ему стоило бы просить о вступлении в касту игроков, — предположил я.
— Мне кажется, это его не интересует, — ответил толстяк.
— Это странно, — заметил я.
— Не забудьте, что он еще и ужасный монстр, — напомнил он. — Настолько отвратительный, что от него шарахаются даже рабыни.
— Тогда все понятно, — кивнул я.
— Кроме того, если по-честному, между нами, будь он действительно так хорош, как он полагает, разве он бы ходил с нами.
— Я понял, — улыбнулся я.
Безусловно, можно было бы заработать куда больше, играй он в клубах каиссы или на высоких мостах. Но вот, что меня сильно заинтересовало, так это его хромота. Прежде я знавал одного игрока каиссы, с таким дефектом. Но это было так давно.
— А Вы сами когда-нибудь играли с ним? — поинтересовался я.
— Нет, — ответил мужчина. — Каисса — это не для меня.
— Понятно, — кивнул я.
— Это Ты — Бутс Бит-тарск? — послышался строгий голос из-за спины, от которого пузатый, только что спокойно говоривший со мной сразу побледнел.
Я обернулся.
— Приветствую Вас, Капитан, — поздоровался со мной подошедший.
— Приветствую, — отозвался я.
Это оказался служащий из департамента управляющего городскими развлечениями. Позади него стояли двое дюжих стражников из Гвардии Совета.
— А ну, стоять, — рявкнул чиновник толстяку, который, стараясь стать как можно незаметнее, как мне показалось, отступил назад и уже поворачивался, явно намереваясь исчезнуть между сценой и палаткой каиссы.
— Это Вы мне? — подобострастно спросил пузатый, поворачиваясь, и делая вид, что осматривается в поисках, кого-то к кому еще мог обратиться чиновник.
Многозначительный жест чиновника, указавшего на место перед ним, вынудил толстяка поторопиться назад пред наши очи.
— Да? — с милейшим видом спросил он.
— Насколько я понимаю, Ты — Бутс Бит-тарск, — заговорил с ним чиновник, — из компании Бутса Бит-тарска.
— Он должен быть где-то поблизости, — сказал толстяк. — Если Вас это устроит, я могу попытаться найти его для Вас.
— Стоять, — протянул чиновник, и пузатый вернулся на прежнее место.
— Это — он, — заявил один из гвардейцев.
— Что Вы, что Вы, никакого преднамеренного нарушения благородный сэр, — забормотал Бутс, — это просто шутка!
— Итак, Ты — Бутс Бит-тарск, — сказал чиновник, заглядывая в исписанный листок, сколотый вместе с другими его бумагами. — Актер, антрепренер, импресарио, и владелец компании Бутса Бит-тарска?
— К Вашим услугам, — сказал пузатый, низко кланяясь. — Чем я могу быть полезен для Вас?
Девушка теперь стояла на коленях около меня низко опустив голову. Она приняла это положение сразу же, как только появился чиновник и стражники.
— Мы здесь в связи с вопросом лицензии, — объявил служащий.
— Да, — подобострастно улыбнулся пузатый, которого, как выяснилось звали Бутс Бит-тарск.
— Итак, у Тебя имеется таковая? — уточнил чиновник.
— А Вы не хотели бы пройти в мои покои? — поинтересовался Бутс, пытаясь перевести разговор в другое русло. — У нас есть прекрасные лармы, и возможно Вы и Ваши мужчины захотели бы оценить моих Бину и Бригеллу.
— В лицензии, есть положение, что девушки, работницы такой компании как Твоя, если они являются рабынями, могут посланы в покои и использованы тем, кого совет, или делегированный чиновник совета, туда направит.
— Признаться, я едва ли когда-то читал все положения лицензий, — вздохнул Бутс. — Такие вещи столь утомительны.
— У Тебя есть лицензия? — повторил свой вопрос чиновник.
— Конечно! — с негодованием воскликнул Бутс. — Всем известно, что это обязательная процедура. Никто, обладая наименьшим количеством здравого смысла даже не подумает о том, чтобы находиться здесь без одной.
— И я могу, наконец, увидеть эту лицензию? — поинтересовался чиновник.
— Конечно, — заверил его Бутс, принявшись возиться в своих одеждах. — Она должна быть где-то здесь.
Он заглянул в свой кошель, и вновь принялся обшаривать свои одежды.
— Где-то здесь, — бормотал он себе под нос, но после второго обыска своих одежд, и третьего осмотра кошеля, наконец, признал: — Увы. Она, должно быть, осталась в моих покоях, скорее всего, в платяном шкафу. Я сбегаю туда, и быстро возвращусь обратно. Надеюсь, что я не обнаружу, что я был ограблен за время моего отсутствия!
— А ну, стоять, — приказал чиновник.
— Да? — отозвался Бутс, возвращаясь.
— Согласно нашим бумагам, — усмехнулся чиновник, — нет у Тебя никакой лицензии и быть не может. Ты не подавал прошение об этом, и соответственно не получал лицензию.
— Но я отчетливо помню, что получил лицензию! — возмущенно воскликнул Бутс, но под насмешливым взглядом чиновника сразу стушевался. — Впрочем, возможно это было в пр