— Я думаю, что в Тебе живет рабыня, — заметил я.
— Я знаю. Я давно знаю это, Господин, — прошептала она.
— Возможно, Тебе стоит задуматься о настоящем ошейнике, — улыбнулся я.
— Такие мысли мне хорошо знакомы, — призналась женщина. — У меня они возникли уже много лет назад.
— Должно быть, это трудный выбор для женщины, — предположил я. — Трудно выбирать между свободой и любовью.
Я поднялся с полки, и натянул свою одежду.
— У меня есть срочное дело, которым мне стоит заняться поскорее, — скорее себе, чем ей проговорил я, подвешивая кошель на пояс.
— Да, Господин, — сказала она.
Освободив ее от мягких, но очень надежных ремней, я любезно помог ей встать с полки.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Вы очень любезны.
Я успел подхватить ее, не дав опуститься на колени. В конце концов, она была свободной женщиной, по крайней мере, пока.
— Я Вам понравилась? — поинтересовалась женщина, опираясь на мою руку.
— Такой вопрос больше подходит рабыне, чем свободной женщине, — заметил я.
— И, тем не менее, я спрашиваю об этом, — сказала она.
— Это так важно для Тебя? — уточнил я.
— Да, — призналась женщина.
— Да, — кивнул я. — Ты мне понравилась.
— Замечательно! — обрадовалась она.
— Для свободной женщины, — добавил я.
— О-о-ох, — разочарованно протянула она.
— Конечно, Ты же не думала, что окажешься в состоянии конкурировать с рабыней, — сказал я. — У Тебя просто нет ее опыта, ее навыков, и Ты не прошла такого же обучения. Ты не знаешь, что это такое жить и терпеть рабский огонь в твоем животе. Ты понятия не имеешь, что такое полное подчинение, повиновение, служение, страсть и любовь. Тебя еще никто не приучил любить свой ошейник.
— А если предположить, что я стала рабыней. Как Вы думаете, могла бы я стать хорошей рабыней? — вдруг спросила женщина.
— Ты очень быстро и сильно загорелась на полке, — отметил я. — Это — отличный признак.
— Вы думаете, со временем, я могла бы превратиться в настоящую рабыню?
— Да, — признал я, — и возможно, со временем, даже в превосходную.
— Это — весьма лестная похвала, — улыбнулась она.
— Ты должна носить хотя бы это, — сказал я, вручая ей короткий лоскут ткани, которой она прикрывала бедра.
— Если мужчины увидят Тебя без этого, они могут излишне возбудиться, и Тебя могут просто изнасиловать и не один раз прямо на мостовой, прежде чем Тебе удастся покинуть площадь. Сегодня вечером здесь много пьяных мужчин, и они могут быть несдержанными. Врятли им придет в голову исследовать твое тело на предмет наличия клейма. Ты уже не раз успеешь поваляться на спине, пока они поймут свою ошибку.
Улыбаясь моим словам, она повязала ткань на бедра.
— Прощай, Свободная Женщина.
— Я смогу увидеть Вас снова? — с надеждой в голосе спросила она.
— Это маловероятно, — предположил я.
— А Вы хотите узнать мое имя.
— Нет, — отказался я, — как впрочем, и Тебе нет необходимости знать мое.
— Я поняла, — вздохнула она.
— Это было всего лишь наваждение карнавала, — улыбнулся я.
— Понятно, — улыбнулась она в ответ.
— Счастливого карнавала, — пожелал я ей.
— Счастливого карнавала, — отозвалась она и, зарыдав, отвернулась и покинула меня.
Я смотрел ей вслед. Ее тело было переполнено гормонами. Об этом мне сказало ее тело, ее красота, ее поведение и рефлексы, продемонстрированные на полке. Она была откровенно женственной. Наконец ее фигура затерялась среди гуляк. Я улыбнулся своим мыслям. Пожалуй, ее тело примет решение о ее судьбе за нее.
— Я вижу, что Вы заслужили благосклонность свободной женщины, — усмехнулся какой-то мужчина.
— Что? — переспросил я, решив, что он упомянул ту свободную женщину, что только что исчезла в толпе гуляк.
— Вот! — засмеялся он, указывая на шелковую ленту в петельке моей одежды.
— А! — улыбнулся я. — Да, было дело.
Я посмотрел на ленту, про которую, признаться, уже и позабыл.
— Пага? — предложил он, протягивая мне свой бурдюк.
— Конечно, — согласился я, передавая ему свой.
— Должно быть это здорово, заслужить благосклонность свободной женщины, — заметил он.
— Таких счастливчиков как я, здесь несколько сотен, — усмехнулся я.
— У Вас особая лента, — сказал он.
— Увы, боюсь, даже в таком случае, я — всего лишь один из десяти.
— Один из пятнадцати, — зачем-то поправил он.
— Вот как! — удивился я.
— Именно так, — сказал он.
Я пожал плечами. В такую игру можно играть с любым числом лент и соперниц, но обычно начальное количество — десять.
— Счастливого карнавала, — пожелал он.
— Счастливого карнавала, — ответил я, поворачиваясь, дабы продолжить путь к пропускному пункту, где я должен предъявить свой обрывок пронумерованного квитка и получить назад сданное оружие. Толпы начали редеть, но площадь, по большей части, все еще была переполнена.
Внезапно я споткнулся, но устоял на ногах. Странно, вроде, не так уж много паги я выпил за этот вечер. Сделал еще пару шагов, я упал на одно колено. Кажется, площадь сошла с ума и начала кружиться, раскачиваться и подпрыгивать подо мной. Я с трудом восстановил равновесие. А вокруг меня кружились маски и костюмы, которые, казалось, не замечали странного поведения площади.
— Что случилось? — откуда-то издалека долетел до меня чей-то голос.
— Паги перебрал, наверное, — со смехом ответил другой голос.
Я хотел встать на ноги, но лишь завалился на мостовую.
— Ну, сегодня это в порядке вещей, — сказал первый голос.
Вокруг быстро темнело. Я отчаянно пытался удержаться в сознании. Трудно было просто шевелиться. Даже язык не захотел меня слушаться.
— Маску на него, быстро, — скомандовал надо мной тихий голос, и я почувствовал, что на мое лицо опустилась карнавальная маска.
— Нет! — мне показалось, что я закричал, но ни одного звука не слетело с моих губ.
Меня подняли в вертикальное положение, и каждая из моих рук оказались на плечах мужчин.
— Что это с ним? — послышался еще один голос.
— Пить надо меньше, — ответил уже знакомый голос.
— С ним все в порядке? — поинтересовался голос.
— Да.
— Нет! — хотел закричать я, но не смог даже промычать.
— Может помочь? — предложил мужчина.
— Не надо, сами справимся, — сказал голос, по-видимому, одного из тех двух мужчин, что поддерживали меня под руки.
— Уверены? — уточнил мужчина.
— Да, гражданин, — сказал другой человек, державший меня. — Мы справимся вполне. Спасибо, не впервой.
Я скорее ощутил, чем увидел, что мы остались одни.
— В лодку его, вместе с другими, — властно приказал голос.
Женский голос!
Наконец, вокруг стало темно. Я потерял сознание.
Глава 3Леди Янина
— Вот этого, в мой шатер, — скомандовала женщина.
— Входи, — приказал охранник.
Наклонив голову, я вошел в палатку. Непроизвольно я пошевелил кистями рук. На моих запястьях плотно сидели наручники, уже до крови стершие кожу. Внутри я выпрямился.
Шатер представлял собой натянутые на пяти шестах дорогие ткани. Интерьер был богато декорирован, по всему периметру висели гобелены, были расставлены различные необходимые в быту предметы, такие как кувшины, подушки, низкий инкрустированный стол, коробки и сундуки. Все это богатство, вместе с материалом палатки и ее шестами, было выгружено из большого, фургона с огромными колесами. Я, вместе с несколькими другими неудачниками, как и я одетыми в сбрую, тянул этот фургон последние два дня. Были еще несколько других мужчин, прикованных цепью за ошейники позади фургона.
Три дня назад нас всех разбудили ударами древков копий.
— На колени, — скомандовал нам дюжий надсмотрщик. — Голову в землю! Вы в присутствии своей Госпожи!
Мы с трудом, извиваясь и дергаясь поднялись на колени. Руки у всех были скованы за спиной. Почему-то от нас несло тухлой рыбой. А еще мы были в ошейниках и цепью скованы между собой.
Внезапно, я понял, что кто-то стоит передо мной.
— Подними голову, — приказал знакомый властный женский голос.
Я выпрямился и посмотрел вверх. Лицо женщины была закрыто вуалью, а фигура под одеждами сокрытия, роскошными одеждами, надо признать, кстати совершенно несоответствующими тому открытому заросшему травой месту в котором я оказался. Быстрым взглядом, осмотревшись по сторонам, я отметил, что охранников только пятеро. Я почувствовал, как ее тарларионовый хлыст прижался к моей щеке, указывая, что я должен держать голову вперед. Потом он переместился и нажал на мой подбородок снизу. Я, подчиняясь давлению хлыста, задрал голову еще выше, глядя в глаза женщине.
— Так-то лучше, — усмехнулась она, пристально разглядывая меня. — Ну что ж, кажется, что я победила в игре в благосклонность.
— По крайней мере, пока, — заметил я.
— Распределяя мои ленты благосклонности, там, на главной площади Порт-Кара, — сказала она, — я исходила из двух главных критериев. Хочешь знать, каких именно?
— Не откажусь, — кивнул я.
— Во-первых, — начала она, — мужчины должны быть крупными и сильными. Они должны быть подходящими для работы на цепи. Они должны быть способными, благодаря своей животной силе, как можно дольше продержаться на тяжелых каторжных работах.
— И каков же второй критерий отбора? — поинтересовался я, — Что еще они должны иметь?
— Они должны представлять, некоторый интерес сексуального характера лично для меня, — заявила женщина.
— Я понял Вас, — сказал я.
— Мы же собираемся блестяще преуспеть в этом, не так ли? — спросила она.
— На чьих условиях? — уточнил я.
— На моих, — засмеялась она.
— Тогда не знаю, — ответил я.
— Ты знаешь, что такое повиноваться?
— Думаю, что да, — кивнул я.
— В таком случае, я уверена, что мы отлично справимся и на моих условиях.
— Возможно, — ответил я, и она убрала хлыст из-под моего подбородка.