— Ты и твои товарищи пока что остаетесь юридически свободными, — объяснила она, — хотя и полностью в моей власти, как мои пленники. Но все это до тех пор, пока на твоей симпатичной коже не выжгут знак неволи, или Тебе не наденут подходящий ошейник. Вот тогда Ты станешь рабом по закону.
— Понятно.
— Ты помнишь два главных критерия, по которым я отбирала вас для захвата там, на площади? — спросила она.
— Если не ошибаюсь, Вы хотели захватить сильных, крупных мужчин, — ответил я, — подходящий для тяжелых работ на цепи.
— Правильно, — кивнула она. — А другой критерий, Ты помнишь?
Я промолчал.
— Кажется, это я говорила Тебе, что должна найти их немного интересными в сексуальном плане, — напомнила она.
— Да, — признал я.
— Разведи колени, — скомандовала она, и я подчинился. — Превосходно, Бринлар, действительно, превосходно! Ну, и какие ощущения возникают, когда свободный мужчина находится в полной власти женщины?
Я пожал плечами. В действительности, я как-то не считал себя находящимся полностью в ее власти.
— Я красива? — спросила она.
— Понятия не имею, — ответил я.
— Уверена, вы мужчины можете догадаться о таких вопросах.
— Я бы предположил, что Вы могли бы быть красивой, — заметил я. — Это можно понять по чертам лица, что можно рассмотреть сквозь вуаль, и по тому, как подвязано платье, обрисовывая фигуру, скрытую под одеждой.
— Мне нравится красивая одежда, — призналась она, — и мне нравиться, как она смотрится на мне.
— Несомненно, Вы выглядели бы еще красивее в рабской тряпке, а еще лучше без оной в одном ошейнике, — предположил я.
— Смельчак, — усмехнулась она, но я заметил, что ей понравилось мое замечание.
Всем женщинам любопытно знать, насколько красивы они могли бы быть как рабыни. А все потому, что в их сердце, все они являются рабынями.
Она, какое-то время, разглядывала меня молча. Я стоял на коленях перед ней, широко расставив ноги. Она не спешила раскрывать свои планы относительно меня. Но ее глаза, буквально ощупывавшие меня, блестели.
— Разве Тебе не любопытно узнать, зачем Тебя привели в мой шатер? — спросила она.
— Госпожа еще не объяснила мне этого, — ответил я, но мое сердце заколотилось сильнее.
Я вдруг испугался, что она сейчас объявит мне, что знает мою настоящую личность, что она собиралась использовать меня для своего удовольствия, изнасиловать меня, а затем отправить меня, пленника женщины, в Сардар. Мне не показалось уместным нападать на нее и убивать. Она могла оказаться агентом Царствующих Жрецов. Хватит с меня того мужчины, что остался лежать в палатке номер семнадцать с собственным ножом в сердце.
— Но, я уверена, Ты мог бы предположить, — заметила она.
— Возможно, — сказал я.
— Разведи колени шире, — холодно скомандовала она.
Я сделал так, как она приказала.
— Нет, Ты точно можешь догадаться, — усмехнулась она.
— Да, — признал я.
— Ты кажется успокоился, — озадаченно сказала она.
Я лишь пожал плечами в ответ. Я действительно успокоился. Она снова всего лишь играла со мной. Теперь мне казалось ясным, как это было в самом начале нашего разговора, что она не знала, кем я был. Мужчина в палатке, насколько я помнил, попытался убить меня даже не собираясь разговаривать. Значит, если бы она точно знала кто я на самом деле то, возможно, к настоящему времени, я бы уже лежал мертвым, причем меня не стали бы даже будить. Ничего не было проще, чем придушить меня спящего. Кроме того, способ моего захвата не предлагал ничего особенного применительно ко мне. Я просто оказался одним из пятнадцати попавшихся в ее цепи.
— Но есть кое-что еще, о чем Ты не догадываешься — сказала она.
— И что же? — поинтересовался я, слегка напрягшись.
— Мне интересно быть оцененной, — заявила она.
— Оцененной? — удивился я.
— Да, и объективно, — подтвердила она. — Меня уже давно мучает любопытство. Богатство твоей одежды в тот момент, когда Тебя взяли на площади, содержимое кошелька, намекает мне, что у Тебя мог быть опыт в подобных вопросах, что у Тебя была возможность весьма близко познакомиться с происходящим на невольничьих рынках.
Я благоразумно помалкивал.
— Но хочу напомнить Тебе, — сказала она, — что, это Ты стоишь на коленях передо мной с разведенными ногами, как порабощенная девка!
— Я это помню, — заверил ее я.
Ее рука потянулась к булавкам с левой стороны ее вуали.
— Уверена, что Ты найдешь меня необыкновенно красивой, — заявила она, — возможно, даже рабски красивой.
— Возможно, — не стал спорить я.
Женщина неторопливо отстегнула вуаль, позволив ей упасть, открыла лицо, потом, откинув на спину шелковый капюшон, качнула головой, освобождая каскад длинных, темных волос. Посмотрев на меня, она развеселилась.
— О-о, я вижу, что Ты все же нашел меня красивой, — протянул она.
— Да, — вынужден был признать я, наблюдая, как она встает со стула.
— Ты знаком с обязанностями шелкового раба? — спросила она, начиная небрежно раздеваться.
— Я — свободный мужчина, — напомнил я.
— Но у Тебя есть представление об их обязанностях, не так ли?
— Да, — кивнул я.
— Это теперь твои обязанности, впрочем, не только эти, — усмехнулась она.
— Я понял.
У меня перехватило дыхание. Она вышла из своих одежд, мягко сброшенных на пол, как из шелкового бассейна, раскинувшегося у ее ног.
— Нравится? — поинтересовалась она.
Не то слово! Она была не просто красива, а потрясающе красива. Она могла бы стоить немалых денег. Затем она раскинулась на расстеленных шелках среди подушек, около задней части маленькой приватной комнаты образованной белыми занавесами, и уставилась на меня. В ее глазах плескалось веселье. Она перекатилась на бок и облокотилась на один локоть.
— Нравится? — повторила она.
— Вы довольно красивы, — признал я.
— Ты думаешь, меня было бы легко продать? — томно спросила она.
— Нет, — ответил я.
— Это почему же? — возмутилась было женщина.
— Цена была бы слишком высокой, — пожал я плечами. — Большинству мужчин Вы оказались бы не по карману.
— Ну, а если бы меня выставили по разумной цене? — уточнила она.
— Тогда, несомненно, Вас бы оторвали с руками.
— Значит, Ты действительно объективно оцениваешь меня, как очень красивую женщину?
— Да, — ответил я.
— Даже рабски красивую? — настаивала моя обнаженная собеседница.
— Уверен, что Ваша красота, по крайней мере, в том, что касается внешних черт, могла бы стать предметом зависти для многих рабынь. Что же касается рабской красоты как таковой, с присущими ей внутренними эффектами неволи, проявляющимися в женщине далеко не сразу, то возможно, со временем, как мне кажется, Вы сможете достигнуть, по крайней мере, минимальных стандартов того, что подразумевается под рабской красотой.
— Значит, по-твоему, только рабыня может быть рабски красивой? — спросила она.
— Я бы не хотел делать это вопросом условий, — сказал я, — но, из моего собственного опыта, могу сказать, что в значительной степени все зависит именно от условий, от чувства удовлетворенности, и тому подобного.
— Все равно, свободные женщины красивее рабынь, — заявила она.
— Это ложное утверждение, — ответил я. — Кроме того, каждая женщина, в ее сердце, знает, что это ложь. Любая красота, что есть у свободной женщины, увеличивается тысячекратно, стоит ей стать рабыней.
— Я ненавижу рабынь! — вдруг прошипела она.
— Это потому, что Вы не одна из них, — объяснил я. — Вы просто завидуете им.
— Попридержи язык! — зло предупредила она. — Я — свободная женщина!
— Я знаю, — сказал я.
— И не забывай, что Ты находишься полностью в моей власти, — напомнила она.
— Я понимаю, — кивнул я.
— Подползи ко мне на четвереньках, — приказала она. — Возможно, я прощу Тебя, если Ты будешь достаточно искусен.
Я медленно приблизился к ней.
— Теперь Ты можешь рассмотреть меня вблизи, — заметила она. — Ты оценивал свободных женщин прежде?
— Да, — ответил я.
— Теперь оцени меня, — потребовала она.
— Как свободную женщину? — уточнил я.
— Конечно, — сказала она. — Кто я по-твоему.
— Вы — невероятно красивая свободная женщина, — оценил я.
— И твое тело, с Тобой полностью согласно, — засмеялась она.
— Действительно, — признал я столь очевидный факт.
— И свободные женщины, тысячекратно и даже более того, выше простой рабыни, — заявила она.
— Да, — согласился я. — Вас нельзя с ними сравнивать. Как свободная женщина Вы многократно драгоценней, и выше простой рабыни.
— Твой статус здесь, — сказала она, — является статусом слуги, моего полного слуги, по крайней мере, до тех пор, пока я не захочу поработить Тебя.
— Я понял Вас, — кивнул я.
— Мне кажется, будет забавно использовать свободного мужчину в качестве шелкового раба, — усмехнулась она.
— Несомненно, — согласился я с ней.
— На самом деле, я могу тянуть с твоим порабощением, ровно столько, сколько мне захочется, по крайней мере, пока это будет меня развлекать.
Я счел нужным промолчать.
— И возможно, если я найду Тебя исключительно хорошими, после того, как Ты и твои товарищи пройдете процедуру порабощения, я даже могу не продать Тебя на Ярмарке Эн-Кара. Вдруг мне захочется оставить Тебя себе в качестве шелкового раба.
Я слушал ее молча.
— Ты будешь трогать меня, только там, куда я направлю, и только так, как я Тебе скажу, — объявила она. — Я — твоя полная Госпожа. И я получу удовольствие от Тебя, Ты же получишь удовольствие, если вообще получишь, только если и когда это понравится мне.
— Я понял, — кивнул я.
— К шелкам, мой мускулистый, беспомощный слуга, — скомандовала она, погружая свои маленькие руки в мои волосы, и притягивая меня к себе. — Ну же, доставь госпоже удовольствие.
И я начал ублажать ее, погрузившись в захватывающий, интимный, изумительный, яркий аромат возбужденной женщины.